— Зачем было устраивать этот спектакль? — опустив голову, тихо спросила Лариса. — Ведь вы считаете, что убийца — я. У меня и мотив, и отсутствие алиби. Для чего тратили время, гражданин следо-ватель?

— Ничего вы не поняли, Лариса Константиновна. Вы не убийца, и это очевидно.

— Очевидно?

— Скажите, ведь вы левша?

— Не совсем, но лучше работаю, действительно, левой рукой. Как вы это заметили?

— Вы взяли стакан левой рукой, у вас часы на запястье правой руки, и, наконец, вы держите карандаш все той же левой рукой.

— Ну, и что?

— А то, что убийца наносил удары своим жертвам справа. Правой рукой. И в случае с Корнеевым, и в случае с Себенко.

— Но я могла нанять киллера.

— Теоретически могли, практически — нет.

— Почему?

— Во-первых, вы должны были нанять киллера из числа людей или нелюдей, что точнее, которых одинаково хорошо знали бы и Корнеев, и Себенко. Жертвы не ждали нападения. Советник даже пригласил убийцу в свой автомобиль. Во-вторых, принимая все же версию о привлечении к убийству киллера, обращаю внимание на жестокость, с которой были совершены преступления. Обычный наемник не стал бы потрошить жертвы, если, конечно, за это ему не было заплачено, но вряд ли вы потребовали бы от убийцы подобного зверства. Ну, а нанять двух отморозков, которые «валят» свои жертвы одним и тем же способом, одним и тем же оружием, к тому же прекрасно знают их, практически невозможно. Так что, Лариса Константиновна, к убийству Корнеева и Себенко вы непричастны.

— Но вы же сказали, что обязаны подозревать всех.

— Обязан — не значит должен. И потом, в ходе следствия круг подозреваемых обычно неуклонно сужается. Поэтому нам и удается в конце концов найти настоящих преступников.

— Тогда почему на скамье подсудимых нередко оказываются невиновные люди?

— Во всякой работе имеют место и ошибки, и просчеты, и элементарная халатность. Смею вас уверить, что я, пусть это звучит нескромно, еще ни разу в своей недолгой практике не направил дело в прокуратуру и суд, не будучи уверенным в виновности подозреваемого.

— Значит, мне с вами несказанно повезло? — усмехнулась Лариса.

— Зачем вы так?

— А иначе здесь не получается. Я могу быть свободной?

— Вы и были свободной. Можете идти, у меня к вам вопросов пока больше нет, у вас, судя по всему, тем более. Но примите совет, Лариса Константиновна. Будьте предельно осторожны и внимательны.

— Мне грозит опасность?

— Думаю, что прямой угрозы нет, но кто-то, кто очень хорошо знает вас и ваше ближайшее окружение, очень старается нанести вам вред. Серьезный вред. А почему? Ответ на этот вопрос должны найти вы сами. Следствие продолжается, и нам еще придется встречаться. Пожалуйста, постарайтесь не покидать города без предупреждения и без уважительной причины. Содержание нашего разговора тоже не следует разглашать, даже близким друзьям. Если вам нечего больше сказать, не смею задерживать. Внизу вас пропустят, я позвоню. До свидания.

— Всего хорошего.

Бестужева поднялась со стула, пошла к выходу, но у дверей вдруг остановилась и повернулась к следователю:

— Возможно, это полная ерунда, Валерий Андреевич, но наутро после каждого убийства я находила на коврике у двери сломанную гвоздику.

— Что? Гвоздику?

— Да. Обычную гвоздику, только переломленную у цветка.

— Так! Придется вам еще ненадолго задержаться. То, что вы сообщили, может оказаться весьма важным. Прошу, вернитесь на прежнее место.

Бестужева вернулась к столу и присела на стул.

— И что за гвоздики вы находили у себя перед дверью утром после убийств?

— Обычные гвоздики, которые продаются в любом цветочном магазине и на улицах. Первую я увидела, выходя из квартиры 22 июня, еще не зная, что убит Слава Корнеев, ну, а вторую сегодня, когда шла к вам. Скорее всего, это либо случайность, либо чья-то шутка. Знаете, поступки людей иногда очень трудно объяснить. Кто-то кормит птиц, а кто-то отстреливает. И каждый убежден, что именно он делает полезное дело.

— Вы считаете, у вас появился поклонник, весьма своеобразно оказывающий знаки внимания?

— А разве это исключено?

— Нет, не исключено. Но зачем этот воздыхатель ломает цветы? Ладно, то, что гвоздики появляются после убийств, случайность. Но зачем ломать их?

— Не знаю.

— Странно. Вы выбросили цветы?

— Первый цветок. Второй у меня дома, я спешила и бросила его в прихожую.

— Мне бы хотелось взглянуть на него.

Бестужева удивленно посмотрела на следова-теля.

— Увидеть? Уверяю вас, это обычный цветок.

— И тем не менее. Вы не пригласите меня к себе домой?

— Мне надо в офис.

— Не думаю, что один час как-то повлияет на рейтинг вашей политической партии.

— Ну, хорошо. Только обещайте, что из дома вы отвезете меня в офис.

— Само собой. Минуту. — Следователь по телефону внутренней связи набрал номер: — Алло! Антон? Привет, это Воронов.

— Привет! Если ты насчет трупа Себенко, то заключение еще не готово.

— Я не насчет трупа Себенко, у меня к тебе личная просьба.

— Да? Ну, выкладывай свою просьбу, только учти, у меня дел по горло.

— У нас у всех дел по горло. Мне надо, чтобы ты проехал со мной и одной милой дамой к ней на квартиру.

— А дама замужняя?

— Да!

— Это хуже. У меня, Валера, нет времени, да и начальство не отпустит.

— С начальством мы как-нибудь поладим. Ты мне нужен.

— Хорошо. Но только из уважения к тебе. Что мне с собой взять?

— Ты у меня спрашиваешь, что тебе, эксперту-криминалисту, взять на осмотр места происшествия?

— Так мы едем на место происшествия?

— Черт, ты совсем запутал меня. Мы поедем осмотреть квартиру дамы.

— А как насчет санкции?

— Женщина любезно приглашает нас к себе, так что никакой санкции не требуется.

— Понял. Мне к тебе зайти?

— Выходи во двор на стоянку. К моей машине.

— А ты тем временем реши вопрос с начальством.

— Решу!

Следователь набрал другой номер:

— Игорь Васильевич? Воронов. Здравия желаю.

— Здравствуй, Валерий Андреевич, слушаю тебя.

— Мне на пару часов нужен Верейко.

— Могу знать, зачем? Хотя догадываюсь, Антон попросил тебя отпросить его, чтобы освежиться, как он говорит, пивком. С утра у него был ужасный вид. Спивается наш эксперт.

— Антон ни о чем меня не просил. Он действительно мне нужен.

— Добро, Валера, но вернуть его ты должен в работоспособном состоянии.

— Конечно, Игорь Васильевич, благодарю.

— Не за что. Но долг платежом красен.

— Обращайтесь в любое время.

— Договорились.

Переговорив с коллегами, следователь поднялся:

— Ну, что, Лариса Константиновна, едем к вам домой?

— Мне надо позвонить в офис. Там не привыкли к тому, чтобы я являлась не вовремя.

— Звоните. И узнайте, пожалуйста, заодно, кто сейчас из вашего персонала и по какой причине отсутствует на работе?

— Зачем это вам?

— Просто из интереса.

Бестужева достала сотовый телефон, набрала — номер:

— Оля? Бестужева! Как у нас дела?.. Борисов? Но он же в командировке вместе с Гриневичем?.. Вот как? И когда? В три… Конечно, буду…. Подъеду, — она взглянула на часы, — в час, максимум в половине второго. Алле передай, чтобы подготовилась к встрече председателя партии… Что? А где она?.. Зачем?.. Ясно. С ней сама переговорю, а ты там предупреди всех, чтобы в офисе был идеальный порядок, особенно документация.

Бестужева выключила телефон и повернулась к следователю:

— В 15.00 отделение намерен посетить сам председатель партии Александр Сергеевич Борисов. Надеюсь, мне не надо объяснять, что я должна быть в офисе за час до его приезда.

— Вы будете в офисе в 14.00. А на работе, как я понял, отсутствует ваш помощник и подруга Алла Владимировна Плаксина?

— Да!

— Секретарь в курсе, почему ее нет на месте?

— Конечно. Алла поехала сюда. Как вы правильно заметили, она моя подруга, потому и беспоко-ится.

Воронов подошел к окну, подозвал Бестужеву и кивнул на женщину, стоявшую у забора:

— Это и есть Плаксина?

— Да!

— На фотографии она несколько другая. Вам надо переговорить с ней?

— Обязательно.

— Тогда ступайте к подруге, я заберу эксперта и подъеду к вам. Плаксина на машине?

— Да, у нее старенький «Пежо».

— «Пежо»? Это тот, что стоит под знаком? Бе-жевый?

— Да!

— Ясно! Пойдемте, Лариса Константиновна.

— А как насчет звонка вашей охране?

Следователь позвонил на пропускной пункт, распорядился пропустить Бестужеву, после чего проводил ее на первый этаж и прошел во двор. Бестужева вышла на улицу. К ней тут же подошла Плаксина:

— Ну, что, Лара, зачем тебя вызывал следователь? По делу Славика?

— Ты зачем приехала?

— Поддержать тебя! Так что там по делу Сла-вика?

— Ничего. Но следователь вызвал меня и по делу господина Себенко.

— Не поняла.

— Сегодня ночью был убит и советник председателя партии.

— Да ты что? — закрыла лоб рукой Плаксина. — Ужас-то какой! А его-то кто мог убить?

— Так следствие и разбирается. Между прочим, Себенко убили точно так же, как и Славика.

— В смысле?

— В том смысле, что зарезали, а потом вспороли живот.

— Мамочка родная! И где его убили?

— В собственной машине, на Никитском буль-варе.

— А что он там делал ночью?

Бестужева взяла Плаксину под руку:

— Ты тоже в следователи записалась? Тот все расспрашивал, что да как, теперь ты.

— Слушай, Лар, а этот следователь как из себя?

— Красивый, молодой, в твоем вкусе.

— Да не об этом я. Дотошный?

— Нормальный. Говорил спокойно.

— Не давил?

— Не давил. Нормальный мужчина.

— Вот таких больше всего и надо опасаться. Эти спокойные и вежливые в душу влезут, а потом вывернут ее наизнанку, быстренько состряпав дело.

— Нет у него ничего, Аля. Не из чего дело стряпать. Ну, ладно, ты в курсе, что в три часа к нам должен сам Борисов приехать?

— В курсе, Ольга звонила.

— Так вот, езжай в офис и подготовь все к приезду председателя.

— А ты что, не поедешь в правление? — укоризненно посмотрела на подругу Плаксина.

— Нет, следователь пожелал осмотреть мою квартиру.

— Зачем?

— Я и сама толком не поняла. Но берет с собой и эксперта.

— А твоя квартира-то при чем в этих делах?

— Сказала же, не знаю.

— Интересно. Расскажешь потом?

— Если будет что рассказывать. Ты давай езжай. Я часам к двум буду. Так что вся подготовка на — тебе.

— Да мы подготовимся. Показать есть что.

Рядом с женщинами остановился синий «Опель», за рулем которого сидел Воронов. Плаксина кив-нула:

— Здравствуйте!

— Добрый день, — ответил следователь и обратился к Бестужевой: — Мы теряем драгоценное для вас время, Лариса Константиновна.

— Работай! — бросила Алле Бестужева и села на заднее сиденье «Опеля».

Машина тронулась с места, а Плаксина, проводив ее взглядом, задумчиво выкурила сигарету и на бежевом «Пежо» отправилась в офис.

Воронов умело повел «Опель» через пробки и в 12.30 остановил машину у дома Бестужевой.

— Улица Зеленодольская, дом 29, корпус 3. Все верно, Лариса Константиновна?

— Квартира 13, 4-й этаж, окна во двор, их отсюда видно, — в тон ему ответила Бестужева.

— Оценил юмор. Ну что же, ведите, Лариса Константиновна, гостей в дом.

— Угощения не обещаю.

— А мы на него и не претендуем, правда, Антон? — повернулся следователь к эксперту.

— Так-то оно так! Но вот бутылочка пива мне просто необходима. Где у вас тут, Лариса Константиновна, поблизости или магазин, или ларек какой-нибудь?

— Мы проехали магазин. Он метрах в пятидесяти сзади.

— Я быстро, Валер, лады? — почти умоляюще взглянул на Воронова эксперт.

— Пономарев предупредил, чтобы я вернул тебя в Управление в рабочем состоянии.

— А что мне будет с бутылки пива? Поправлю здоровье, и все. И потом, Валера, ведь я мог и не поехать с тобой. Теперь придется в Управлении допоздна сидеть, работу-то надо делать.

— Ладно, одна нога здесь, другая там. И только бутылка пива.

— А на большее, Валера, у меня банально не хватит, как говорят чехи, пенез! Побежал я. — Оставив чемоданчик, эксперт поспешил к магазину.

— Да, дисциплина у вас, господин следователь, на уровне, — покачала головой Лариса.

— Все мы, Лариса Константиновна, люди, все мы человеки. Ну как я мог не отпустить товарища? Впрочем, признаюсь, отпустил не только ради поправки его здоровья. Антон прекрасный специалист, но с перепоя работать совершенно не в состоянии.

— Почему он пьет?

— Это долгая и печальная история.

— Вы заинтриговали меня. У нас есть время, пока ваш Антон вернется, поправив здоровье.

— Верейко раньше не пил. Совсем не пил спиртного. Занимался спортом и всегда торопился домой. Он очень любил свою жену.

— Вы сказали, любил? А что потом, любовь прошла? Или жена ушла к другому?

— Нет, потом Инна, так звали жену Антона, умерла.

— Как умерла? Ее убили? — воскликнула Бестужева.

— Ну почему сразу убили? Нет, Инна заболела раком и буквально за полгода сгорела. Антон объездил все клиники, продал квартиру, дом за городом, доставшийся ему по наследству от родителей, покупал дорогие лекарства, оплачивал палату в больнице, но все бесполезно. А когда похоронил жену, тогда и запил. Сутки пил на ее могиле. Он и сейчас, как выпадает свободное время, идет на кладбище.

— Да, — проговорила Бестужева, — мне знакомо это чувство безысходности и непреходящей боли.

— Но у вас остается надежда. А это сильный стимул. У Антона же не осталось ничего, кроме комнаты в общежитии и памяти об Инне. Ну, еще и ра-боты.

— Он не пытался создать другую семью?

— Слышать об этом не хочет.

— А дети? У них были дети?

— Нет! Инна забеременела как раз перед тем, как у нее обнаружили смертельную болезнь. Ребенок Антона еще в утробе умирающей матери был обречен на смерть. Но закроем эту тему, — быстро проговорил следователь, увидев, как от магазина быстрым шагом идет Верейко.

— А вот и мы, — бодро произнес он. — Освежились, похмелились, теперь можно и поработать. Что будем делать, Валерий Андреевич?

— Пройдемте в подъезд? — кивнул Воронов Ларисе.

— Да, конечно, — неожиданно дрожащим голосом ответила она, — пойдемте!

Следователь, эксперт и Бестужева поднялись на четвертый этаж.

— Вот здесь и лежали гвоздики, — указала на коврик Лариса.

— Гвоздики? — переспросил Верейко. — Что за гвоздики?

— Объясню чуть позже, — ответил Воронов.

Бестужева открыла дверь, проговорив:

— Ключ почему-то стал заедать. Впрочем, не удивительно, сейчас ничего лучшего даже за приличные деньги не купишь.

Все трое вошли в прихожую.

— А вот и гвоздика, — показала на цветок, лежащий на пуфике, Лариса.

— Посмотри гвоздику, — попросил эксперта Воронов.

— Ты что, Валера, для этого и притащил меня сюда? — недовольно пробурчал Верейко, но, надев перчатки, все же взял гвоздику в руки.

— Цветок как цветок, только переломленный.

— В том-то и дело, что переломленный. Таким он лежал на коврике у двери Ларисы Константиновны утром после убийства Себенко. А до этого еще одна такая же гвоздика была брошена к двери госпожи Бестужевой наутро после убийства Корнеева.

— Вот как?

— Вот так, Антон. На цветке могут остаться отпечатки?

— Отпечатки остаются везде, даже на спичке, если только тот, кто брал в руки спичку или цветок, не был в перчатках или не протер их, скажем, обычным носовым платком. Но здесь это не определишь, мне забрать гвоздику в лабораторию?

— Да!

— А как оформить?

— Пока никак.

— Понял. — Верейко положил цветок в пакет, а пакет в чемоданчик и спросил: — И дальше что?

Из кухни, куда прошла Бестужева, вдруг раздался вскрик, и Воронов кинулся туда.

Лариса стояла у гарнитура, глядя на мусорное ведро.

— Что случилось, Лариса Константиновна?

— Ведро, — проговорила она дрожащим голосом.

— Да, ведро, и что?

— В нем смятая пачка сигарет «Ява».

— Вижу. Почему это так потрясло вас?

— Потому что утром никакой пачки в ведре не было.

— Уверены?

— Я, господин следователь, не курю. И утром в ведре не было этой пачки. Ее вообще не могло быть в квартире. Понимаете вы это или нет?

— Вы не курите, но курит ваша подруга.

— Да, но не «Яву»! Не дешевые крепкие сига-реты.

— Антон! Проверь дверной замок, — крикнул в коридор Воронов.

— А я, по-твоему, чем занимаюсь? И уже сейчас могу сказать: у Ларисы Константиновны совсем недавно были «гости», замок открывали отмычкой. И отмычкой не простой. Работал профессионал.

— Следы?

— Если «гость» и оставил следы, то мы их затоптали, но я посмотрю.

Следователь повернулся к Бестужевой, смотревшей на него с непонимающим видом.

— Выходит, в квартире был посторонний? — растерянно спросила она.

— Судя по всему, да. Вы храните дома драгоценности, деньги?

— У меня немного золота, да и то, что есть, я ношу на себе. Кроме подаренной коллегами броши да обручального кольца мужа. С ними тысяч пять рублей и двести евро.

— Где находятся брошь, кольцо и деньги?

— В шкатулке, в секретере стенки.

— В гостиной?

— Да!

— Антон! Что по следам? — подозвал Воронов Верейко.

— Те, что были, снял.

— Займись стенкой в гостиной.

— Все сделано, осталась кухня.

— Быстро же ты работаешь!

— Так не в стажерах обретаюсь.

Воронов предложил Бестужевой пройти в гостиную. Она достала из секретера шкатулку, открыла массивную крышку и вновь вскрикнула, со страхом переведя взгляд на следователя.

— Что-то не так, Лариса Константиновна?

— Сережиного кольца нет, — прошептала Бестужева.

— А брошь, деньги?

— Они на месте, а кольца нет!

— Может быть, вы переложили его в другое — место?

— Нет! Кольцо лежало здесь.

Эксперт взял шкатулку и отнес ее на кухню, где разложил свой чемодан.

— Что все это значит, Валерий Андреевич? — опустившись в кресло, проговорила Лариса.

— Я бы тоже хотел знать ответ на ваш вопрос. Квартиру вскрывали. Это нетрудно. Но вор взял только кольцо вашего мужа, оставив деньги и более дорогую брошь, да и сама шкатулка — ручной работы, тоже стоит наверняка не копейки. У вас есть дорогие вещи?

— Шуба норковая, в шкафу. Больше ничего, ну, еще сапожки из Италии друзья привезли, но они стоят в прихожей.

— Шуба на месте, — подойдя к шкафу, сказал следователь.

В это время в гостиную вернулся Верейко и поставил шкатулку на стол.

— Ничего. Вообще никаких отпечатков, нигде, даже на смятой сигаретной пачке.

— Что же мы имеем? — нахмурил брови Воронов. — Неизвестный вор в отсутствие хозяйки, хорошо ориентируясь в квартире, вскрывает дверь, проходит в гостиную, открывает секретер и берет обручальное кольцо пропавшего без вести Сергея Бестужева, мужа Ларисы Константиновны.

— Вор знал, что лежит в шкатулке, — уверенно заявил Верейко.

— Да, знал. Значит, он берет кольцо, проходит на кухню, бросает в ведро пустую пачку сигарет, которые в окружении Ларисы Константиновны не употребляют. При этом профессионально убирает все отпечатки. Уверен, что и следы тоже. Встает вопрос: что же это за вор? Зачем ему обручальное кольцо пропавшего офицера, а главное, для чего он оставляет пустую пачку сигарет?

— Может, сигареты — своеобразная визитная карточка вора? Подобным в криминале грешат не так уж редко. Типа, смотрите, менты, здесь был я. А кто я, попробуйте узнайте, если ума хватит, — предположил Верейко, — на этом позже и сгорают. Но что-то я не помню, чтобы в Москве в качестве воровской метки использовали пустую пачку сигарет. Да и вор, по сути, не взял ничего. Даже поймав его, за одно кольцо и незаконное проникновение в жилище без причинения какого-либо ущерба на отсидку не отправишь. Условным сроком отделается. На хрена, извините, — спохватился эксперт, вспомнив о присутствии в гостиной женщины, — тогда какие-то метки оставлять?

— Знаете, — вдруг произнесла Лариса, — а ведь Сережа курил в основном «Яву»!

— Сергей? Ваш муж? — взглянул на нее следо-ватель.

— Да! Господи, что происходит?

— Вы не волнуйтесь, Лариса Константиновна. Мы во всем разберемся.

— А если он вернулся?

— Но тогда он пришел бы открыто, заранее предупредив о своем возвращении, дабы не вызвать у вас шок. Пришел бы с цветами, шампанским.

— Если… если только у него нет причин скрываться.

— Да, — кивнул Воронов и тут же спросил: — А какие Сергей дарил вам цветы?

— Знаете, возможно, это прозвучит зловеще, но Сергей всегда дарил мне гвоздики. Да, да, он любил бордовые гвоздики.

В гостиной повисла гнетущая тишина. Поэтому трель городского телефона, автоматной очередью разорвавшая эту затягивающуюся тишину, заставила вздрогнуть даже видавшего всякое следователя Воронова.

Конец ознакомительного фрагмента