Где-то через неделю после старта я нежданно-негаданно обнаружил Колобка возле кровати — это чудо само нашло меня, пролетев сквозь весь корабль. Видимо, ребёночку стало скучно, и он решил погулять.

Успокоив профессора, который вскоре мне сам позвонил, я повёл шарик на экскурсию, по недомыслию выбрав для начала лётную палубу, казавшуюся мне самым значимым местом корабля.

Малыш освоился, начал отлетать от меня, проходя сквозь стены и стараясь изучить буквально каждый предмет по пути. Вёл он себя точь-в-точь как маленький ребёнок, всё пробующий на зуб. Зубов у энергоида не имелось, вместо этого он проверял предметы на проходимость, весьма упорно пытаясь пролетать сквозь них, залетая в каждую дверь по пути.

На лётной палубе мы немного погуляли, пройдя из конца в конец огромное помещение. Нет бы на этом закончить и отправиться куда-нибудь ещё, благо интересного на корабле уйма. Чёрт меня дёрнул показать Колобку штурмовик. Именно этот «прекрасный» момент выбрал мой несносный друг, чтобы начудить.

Для начала он по привычке попытался пролететь сквозь обшивку «терминуса». Не тут-то было — жёлтый энергетический шар превратился в блин и растёкся по чёрной броне. Зрелище оказалось презабавным и заставило меня усмехнуться. Привык, видишь ли, летать, стенок не замечая, может, теперь поумнеет. Пора бы знать, что не всё в жизни бывает по нашему хотению.

Пока я таким образом философствовал, малыш заново собрался в шар, вытянул щуп и потыкал им черную поверхность, отлетел, а потом… Потом я даже не понял, что произошло, но веселиться резко расхотелось. Колобок подплыл к кабине, сменил цвет на изумрудный и пролетел внутрь.

Первое, что пришло на ум — он таки нашел способ просочиться сквозь многослойное броневое покрытие, не причинив тому вреда. Как бы не так. Резко запылавшие красным схемы состояния корабля и раздавшийся гул тревоги не оставили никаких сомнений в серьёзности инцидента.

Подойдя ближе (а что оставалось?), я малость офигел. Да ладно, какое там малость. В обшивке супернадёжной боевой машины зияла десятисантиметровая сквозная дыра. По идее, в случае подобного повреждения, активная броня оперативно закрывала пробоину, но «терминус» стоял на консервационном постаменте в отключённом виде.

Я получил редкую возможность полюбоваться многослойным пирогом, который представляла из себя броня «терминуса». В разрезе. Верхний активный слой, абсорбирующее напыление, энергопласт, несколько тонких прослоек непонятного назначения, внутренняя обшивка кабины, короче, четыре сантиметра сверхпрочного композита были не просто расплавлены, а исчезли напрочь.

Тестовая система не только зафиксировала повреждения, но и вызвала дежурную смену техников для устранении поломки. Ой что сейчас будет.

— Малыш, быстро сюда!

Послушался как миленький, видимо, почуял, что на этот раз шалость с рук не сойдёт. Вылез из проделанного отверстия колбаской, снова сформировался в шарик и невинно завис у меня над плечом. Идиллия. Я иногда думаю, что он если не телепат, то эмоции читает запросто.

Что сказали техники и примчавшийся на срочный вызов сначала мастер смены, а затем и зам. командира, приводить не буду, скажу только, это было неинформативно, содержало неуставную лексику, зато шло от всего сердца. Сначала нас вообще хотели выгнать из ангара и отправить на камбуз (да, повар у нас тоже был). Но потом как-то нежданно нагрянули учёные, произвели осмотр повреждения, посовещались, притащили грузовую платформу с двумя тоннами оборудования и… попросили проделать ещё одну дырку в пострадавшей кабине.

Тут уже наша Антонина Сергеевна взбеленилась и высказала всё, что думает об особо умных научных деятелях, криворуких кадетах и зверинце на борту, за что незамедлительно была поименована тормозом прогрессивной мысли (дословно) и тираном местного значения.

Страсти накалялись, но в какой-то момент вызов профессора Весенина прервал грозящий перейти в руко- и прибороприкладство спор. Затем подключился Умник, и вскоре я уже пытался убедить Колобка проделать ещё одно отверстие в специально пожертвованном для важной цели листе энергопласта.

Учёные были в полном экстазе. Оказалось, что малыш каким-то методом опроверг сразу несколько теорий, вызвав спонтанное разрушение материальной структуры физического тела и её переход в энергетическое состояние (попросту, аннигиляцию).

Я прикинул объем материи из отверстия и поинтересовался, отчего мы ещё живы. Мне объяснили, что в этом и заключается парадокс — материя распадалась, но сама энергия при этом куда-то делась. Слышали, да? Энергия «куда-то» делась.

Привезли ещё несколько тележек с аппаратурой, заняв две соседних лётных площадки. Лев Петрович, пришедший на шум, поглядывал на меня очень недобрым взглядом, но ничего не сказал. Умный наш шеф, он-то сразу понял, что остановить руководителя научной секции сейчас можно только заперев того на гауптвахту.

К концу дня я уже был порядком измотан, а малыш попросту отказался работать дыроколом, нахохлившись и начав постреливать несильными разрядами электричества во всех подряд. Лишь Марину к себе подпустил, притушив сияние заранее и притворяясь выжатым лимоном. Наша любительница всего живого мгновенно забрала наглую свиняку к себе в каюту, окружив заботой и лаской. Аж завидно стало.

Но самое главное мы уже выяснили — энергия уходила в гиперпространство без всякого перехода и спецэффектов. Как это происходило, учитывая наше местоположение, ума не приложу. Позже стала ясна и причина происходящего — особое состояние энергетического поля приводило к прямой трансформации материи в первичную энергию. А поскольку все атомы состоят из частиц, которые фактически энергия и есть, то любой предмет, попавший в пределы действия феномена, исчезал. То же касалось и любых силовых щитов, которые в таком состоянии малыш попросту не замечал, правда, тратил на эти фокусы много сил и несколько часов потом восстанавливал запасы энергии.

Сулил феномен новый виток в развитии гипертеории, что потенциально могло дать людям в руки метод безпортального проникновения в гипер. А ради такого можно не то что одну дырку, весь «Ломоносов» в сыр смело превратить — слова никто не скажет.

Хотя это как сказать. Мне с друзьями это обещало уплотнение графика тренировок (чтоб бездельем не маялись) и самостоятельное восстановление повреждённого «терминуса», включая его разбор (мама, роди меня обратно).

Со второй недели путешествия началась практика в отряде пехоты. Вот чего мне точно не хотелось, так общаться с этими перекачанными обезьянами, но план занятий предусматривал работу с ними. А план — это наше всё, как говорили в старину.

Расскажу то немногое, что мне было известно о структуре пехотного подразделения, проходящего службу на «Ломоносове». Всего оно состоит из шести отделений: четырёх пехотных, тяжёлой поддержки и технического. Каждое пехотное в свою очередь из восьми бойцов под командованием сержанта. Техническое отделение насчитывало семь техников и два автоматических ремонтных модуля. Ещё двенадцать человек составляли экипажи четырёх танков отряда тяжёлой поддержки. Впрочем, «мастодонт» танком назвать было трудно.

Двенадцатиметровая овальная гравиплатформа, напичканная средствами защиты и мощным вооружением. Система ПВО на основе четырёх волновых индукторов и ракетного зенитного комплекса. Основное орудие — фазовый преобразователь, восемь тяжелых ракет «сай» с нестабильным энергокристаллом второго класса в виде боевой части. Добавим генератор направленного гравимагнитного поля, способный прикрыть щитами пехотное отделение сопровождения и мы получим боевую машину, пара которых вполне способны уничтожить эсминец прямо из гравитационного колодца планеты. А это задачка потруднее, чем сровнять с землёй мегаполис.

В помещение пехоты я входил с некоторой опаской. Но командир десантной группы, Ёто Накамура, встретил нас абсолютно равнодушно. Вот уж кто настоящий самурай — по его лицу невозможно было прочесть ничего, но при взгляде на миниатюрного японца даже у меня холодок пробежал по спине.

— Группа стажёров прибыла для прохождения боевой подготовки!

Доклад Михаила, вызвавший несколько смешков из толпы занимающихся на тренажёрах вояк, не произвёл особого впечатления на командира. Он вежливо, с приклеенной улыбкой, поздоровался, сразу направив нас во второе отделение, командиром которого служил сержант Горин.

Тот радоваться не стал, а смотрел на нас, как на… Нехороший такой взгляд, больше подходящий повару дорогого ресторана, стоящему перед садком с утками и выбирающему одну для особо любимого клиента.

Поскольку явились мы в тренировочный комплекс ранним утром, нас построили, после чего заставили вместе со всем отделением пройти полосу препятствий, специально выращенную корабельным компьютером для тренировок боевых групп.

Занятия в Академии ни в какое сравнение не шли с происходящим на борту «Ломоносова», — так нас ещё никто не гонял. Забыл сказать, сержант вдобавок переключил локальное поле гравитации на полтора же.

Поначалу мне как-то удавалось скрывать свои возможности, но матёрого вояку, выдрессировавшего не одно поколение новобранцев, обмануть нереально. Внимательно понаблюдав, как быстро и без особых усилий мне удаётся преодолевать все препятствия, он не поленился изучить данные мониторов состояния организма, а затем вызвал медкарту.