— А вы откуда знаете?

— Знаем, — усмехнулся Стас, — и не только фамилию. Теперь я понимаю, как мой дружок таким оригинальным имечком разжился.

— Вот! — триумфально воскликнула Кошка, так что мужчины вздрогнули. Девушка ткнула пальцем в запись на полях журнала, рядом с очередным профилем. — Здесь написано — Александр!!! Наверное, это что-то про сына. Но… это по-немецки. А я не знаю этого языка.

Алексей спокойно улыбнулся.

— Я знаю. И неплохо. А ты глазастая. Я вот когда листал этот журнал в прошлый раз, записки не заметил.

— Так что в ней!? — потеряла терпение Кошка.

— «Моему сыну Александру, — перевел хозяин, — Если дело мое обернется против моего народа, плюнь мне в глаза…».

— Как будто предвидел, — благоговейно прошептала Кошка.

— Для того чтобы плюнуть в глаза, надо для начала эти глаза видеть, — фыркнул циничный Стас. — А от профессора, поди, и фоток не осталось. Их ведь сжигали, когда отрекались от осужденных.

— Лина не отрекалась, — отозвался Алексей. — Отказалась. Наотрез. Так что фотографии наверняка остались. Хотя бы одна. Маленькая. В медальоне. Я отлично помню эту вещицу, Илья носился с мыслью как-то передать его сыну в детдом под Вологдой. Ни Лины, ни дочери тогда уже не было в живых… Но в чемодан мы этот медальон не клали. Мы его просто не нашли среди Илюшиных вещей. Так что не знаю, где может быть эта штучка.

— Я знаю, — сказал Стас и, выдержав театральную паузу, когда четыре глаза чуть не прожгли в нем четыре дырки, спокойно сообщил: — у Никодима в бумажнике болтается. Мы с ним как-то надергались до поросячьего визга и все никак не могли решить, уже хватит, или все-таки за добавкой сбегать. Решили, что чуть-чуть не помешает. Он сам лопатник открыть не мог, меня попросил. Но при чем здесь старый медальон? Вы всерьез считаете, что плевок в глаза профессора именно сейчас так актуален? Ничего важнее типа нет?

Кошка и старый ученый смотрели друг на друга, напрочь игнорируя Станислава, и о чем-то напряженно размышляли. Покивав каким-то своим мыслям, Кошка вытащила мобильник и нашла номер, с которого в прошлый раз Никодим выходил на связь.

«В настоящее время абонент недоступен», — равнодушно выдал телефон.

— Я не выдержу, — объявила Кошка, — помру от любопытства! Может, проскочим?

— А внук Ильи сейчас в Питере? — удивился Алексей.

— Да не просто в Питере, а меньше чем в двух километрах отсюда! — взвыла девушка. — Проскочим, а? Стас?

Бывший армеец попробовал внести в происходящее нотку благоразумия:

— Комендантский час, не забыла? Может, подождем хотя бы до утра? Осталось-то всего часа четыре.

Кошка возмущенно дернулась, но наткнулась на осуждающий взгляд старика и скисла.

— Ну, хорошо. Но только до утра! Ровно в шесть мы выходим. Если телефон не одумается. Но я же не переживу этих четырех часов!!! Мне нужно срочно чем-то заняться…

— И я даже знаю чем, — усмехнулся Стас, — на твоем месте я бы помылся. Несет от тебя, как из помойки. Извини.

Лера смутилась.

— А можно? — она взглянула на хозяина квартиры, но тот нырнул в принесенные записи так глубоко, что в ближайшее время был так же недоступен, как Никодим. Станислав проследил за ее взглядом, помахал растопыренной пятерней перед носом Алексея, но тот лишь досадливо поморщился и ничего не сказал.

— Можно, — разрешил Стас, — только не усни там, а то еще потонешь.

* * *

В шесть утра, когда уже полностью рассвело, но сонный «пенсионерский» дом в глубине двора еще и не думал просыпаться, из подъезда вышли трое. Странная это была компания: аккуратный старичок в светлом, уже давно не модном плаще, кряжистый мужичонка, с ног до головы упакованный в «братский» Китай и отмытая до хруста, но донельзя ободранная девица. Выдвинулись они правильно, высылая вперед разведку в лице мужичка, следя за тылами внимательными глазами оборванки и тщательно оберегая «штаб». Пройти они рассчитывали лишь двадцать метров до машины. Но, едва Станислав завернул за угол, как сонную тишину разбил такой забористый мат, что Кошка смутилась. Причина такого красноречия стала ясна, как только они подошли к «карману». Полтора десятка машин, и в их числе «ведро» Стаса, были изуродованы до полной потери товарного вида: стекла выбиты, колеса порезаны, двери перекошены — смятый бампер на этом фоне казался мелочью. Развлекались, сволочи, не только с размахом, но и «с особым цинизмом» — из разрезанного в лоскуты салона пахло мочой.

— Убью, — невыразительно пообещал Стас.

— Я буду участвовать, — сказала Кошка.

Стас недобро зыркнул на нее, но промолчал.

— Придется пешком. Тут недалеко…

— С ума сошла — недалеко?! По Пулковскому — два километра. Ладно мы, — взорвался Стас, у которого настроение было не просто ниже плинтуса, а стремилось к центру земли, — а дедушка? — Алексей выглядел для своих лет очень неплохо, голова у него варила, дай бог молодому, но вот с ногами было горюшко. — Он будет идти до послезавтра!

— А вы… быстрее никак не можете? — спросила Кошка.

— Увы, — Алексей развел руками.

— Ну, значит пойдем, как можем, — решила Кошка, — лучше медленно идти, чем быстро стоять.

— И мы поплетемся так же, вокруг столба, с ночевкой?

Кошка пожала плечами:

— Скорость эскадры равна скорости самого медленного корабля. Если хочешь, можешь идти вперед. Или назад. В общем, куда хочешь. Я, если что, сама справлюсь. Спасибо и все такое…

Станислав смотрел на нее с все возрастающим изумлением. И с кое-чем еще. И это кое-что было недо-о-брым.

— Справишься? — уточнил он. — С чем угодно?

Кошка кивнула.

— Отлично, — ехидно одобрил Стас и указал рукой за ее спину, — справляйся. Макинтош подержать?

Кошка взглянула в указанном направлении. Из-за угла вывернула компания, навскидку — человек пятнадцать. Все как один в темных свитерах, черных джинсах, высоких ботинках на шнуровке и с короткими стрижками. Кто-то нес обрезок трубы, кто-то тяжелую цепь. У пары руки были заняты бутылками то ли с портвейном, то ли с чем-то более зажигательным. Подчиняясь сигналу лидера, эта небольшая агрессивная стая вломилась в стеклянную витрину и что было сил заработала всеми подручными средствами. Секунды — и огромное стекло с жалобным звоном ссыпалось на асфальт.

— Ты Экклезиаст читала? — внезапно спросил Стас.

— А при чем тут?..

— Ну, там есть такие мудрые строчки: «Время пить Херши и время делать ноги…». Держи, — он бросил ей рюкзак. Кошка крякнула, принимая его на усталое плечо, а Станислав подставил закорки.

— Прыгай, дедушка. Да поскорее.

И они рванули крупной рысью, вскоре перейдя на галоп. Мимо мелькали пустые темные витрины, перевернутые урны, два трупа в ободранных кустах. А еще какие-то бочки и тачки, брошенные прямо посреди тротуара. У одной из них передняя дверца была распахнута настежь.

— Проверь, — бросил Стас.

Повинуясь приказу, Кошка сунулась внутрь и вскоре призывно замахала рукой. Тачка была в полном порядке, и бензин был, и даже ключ торчал в гнезде.

Стас прыгнул на сиденье сзади, закинув Алексея вперед себя, словно куль с картошкой.

— Жив, дед?

— Вашими молитвами, — буркнул тот.

— Боженька, ты мой лучший друг, — пропела Кошка, выжимая сцепленье.

Дверь Стас захлопнул уже на ходу. И вовремя. Сзади уже отчетливо слышался топот полутора десятков тяжелых ботинок.

Дверца хлопнула, тачка развернулась на пространстве размером с носовой платок и рванула в лучших традициях «Формулы-1». От избытка чувств Станислав запел-заорал во все горло: «Броня крепка и танки наши быстры!..» Это было весьма символично.

Глава двенадцатая

Последний бой

Шестнадцатое сентября 2013 года, утро, город Санкт-Петербург, улица Внуковская, бизнес-центр «Пулково Скай».

Вернувшись к себе, Никодим обнаружил бурное обсуждение в коридоре офиса. Народ обступил обоих врачей и требовал разъяснений.

— Умер, я вам говорю… — Артем Алексеевич старался перекричать встревоженные голоса людей. — Умер! Только что…

— А на хрена вы его тут держали?!

— Они его режут!

— За борт его!

— Разводят нам тут заразу…

— Да, мы проводили вскрытие, — признался Артем Алексеевич.

— Это нужно для науки… — вмешалась Юлия Петровна.

— Знаем вы вашу науку! Ваша наука это все и придумала.

— Да тише вы! — Артем Алексеевич повысил голос, но тут же, слегка смутившись, отступил назад от наседавших на него людей.

— Что за шум, а драка все откладывается? — Никодим, как ледокол, прорвался сквозь строй. — По какому поводу дискутируем, господа?

— Эти чудики красноглазого прирезали, а выбрасывать не хотят. Берегут его…

— Понятно, — прервал докладчика Никодим.

Его не смутили пристальные взгляды защитников цитадели. Он продолжил:

— Интересно, не правда ли. Так чего орать? Давайте спокойно выслушаем врачей.

Из соседней комнаты донесся призывный плач ребенка.

— Тише вы тут, — цыкнула тетушка Тортилла и заспешила на призыв Демки.

— Давайте пройдем на площадку, — предложила Галина.

Народ послушно покинул офис и вышел на лифтовую площадку.

— Ну?

— Мы препарировали труп этого… — начал Артем Алексеевич, — дабы установить изменения внутренних органов при поражении организма вирусом. Мы тщательно изучили…

— Откуда у тебя такой роскошный фингал под глазом? — шепотом спросила Екатерина, склонившись над самым ухом Никодима.

Никодим машинально ощупал глаза.

— А я думаю, чего они на меня так пялятся? — Он ехидно улыбнулся. — Это я из-за девушки подрался.

— А с кем?

— Да с женой! — отшутился Никодим.

— Шутишь все…

— Не сердись. Это нам пришлось Петра угомонить. Да и потом еще была встреча… — Молодой человек тут же сделался серьезным. — Степан погиб.

— …Одним словом почти все органы в той или иной степени подвержены мутации, включая и сердце, — меж тем продолжал доктор свою лекцию, — мышцы на удивление постоянно в тонусе, даже после смерти.

— Вирус смертельный… он убьет всех нас, — встревожено зашептался народ.

— То, что мы еще живы — это чудо, — подхватила речь коллеги Юлия Петровна, — и у нас нет точного ответа на главный вопрос — умрем мы или нет…

— Ага, — хмыкнул здоровяк с битой на плече, — или будем бегать, как сумасшедшие.

— Или так, — серьезно ответила докторша. — У нас с Артемом Алексеевичем есть только предположение… — Она замолчала и глянула на коллегу.

— Не томите, — Никодим потер шею. После удавки остался след, и он постоянно чесался.

— Кто-нибудь слышал о людях-крысах? — вскинув голову, вопросил Артем Алексеевич.

— Это чё — мутанты?

— Нет, это факт, — ответил доктор, — небольшой процент людей на Земле неподвержен почти никаким болезням. Такой процент ничтожен, но научно доказан. Так что самое разумное объяснение тому, что мы еще живы, одно… либо у нас небывало крепкая иммунная система, либо мы люди-крысы. Это если, конечно, в ближайшие двое-трое суток никто не заболеет.

— Ничего смешнее не придумали?

— А я верю.

— Да вы с ума сошли. Сказки!

— И я верю… хочу верить.

— Дурдом!

— Нет, вы слышали?

— Я согласен.

— Жить-то всем хочется…

Народ принялся бурно обсуждать и переваривать полученную новость. Кто-то тут же внушил себе мысль, что пусть хоть люди-слоны, лишь бы не заразиться, кто-то решил, что пора прорываться из города от греха подальше. А кто-то просто не знал, кому и чему верить.

— Док, — Никодим привлек внимание Артема Алексеевича, — а каков процент этих людей-крыс?

— Не более пяти процентов от общего населения.

Никодим возвел очи горе и принялся вычислять в уме.

— Это если в Питере около семи миллионов, то теоретически может остаться тысяч… триста — триста пятьдесят.

— Возможно меньше.

— Триста тысяч — это не так уж и мало, — заметил Лиза. — Нормальная такая толпа…

В это время на площадку вышел Костя. Его было трудно узнать. Лицо осунулось, взгляд пустой. Народ был уже в курсе, что парень тяжело переживает смерть Ларисы.

— Там во дворе какая-то машина припарковалась, — сказал он негромко.

Его услышала только Лиза.

— Какая машина? Полиция?

— Нет. Обычная машина…

— Эй! — Лиза взяла на себя функцию громкоговорителя. — У нас гости!

Среди мгновенно наступившей тишины зловеще лязгнул затвор. Все обернулись и узрели Тойво, который вместе с Сергеем Сергеевичем заправил в пулемет ленту. Аппарат был готов к бою.

— Ну, где гости? — зло ухмыльнулся главный инженер.

— Во дворе, — спокойно изрек Костя и удалился.

Сергей Сергеевич подмигнул своему финскому коллеге и они, подхватив станок, поволокли его к окну. Народ засуетился. Женщины разбежались по комнатам, а мужчины начали спешно вооружаться.

* * *

— Кошка! — Никодим распахнул объятия. — Добралась все же! Сколько же мы не виделись. Рад видеть тебя живой и… — он заглянул ей в глаза, улыбнулся, — и здоровой.

— Привет, Настырный! — Девушка юркнула в объятия старого друга. — Сейчас ключевое слово — здоровой! А живой — это временно. Все мы смертны. У тебя красивый бланш под глазом. Чего с кем не поделил?

— С одним красноглазым не смог договориться…

Екатерина стояла рядом и ревнивым взглядом косилась на Кошку.

— Стас! — Никодим чмокнул Леру и подошел к товарищу.

Они похлопали друг друга по плечу.

— Как они, ничего?

— Да ничего! А это Алексей Вячеславович…

— Сторожилов, — старик протянул руку.

Никодим пожал ее.

— Это, между прочим, друг твоего деда, — опережая события, заявил Стас.

— Да ну? — У Никодима глаза полезли на лоб.

— У вас есть, где присесть? — спросил Алексей Вячеславович.

— Да-да, конечно, — вклинилась Катя между Никодимом и Кошкой, — пойдемте, мы вас чаем угостим. А может, вы голодны?

Девушка взяла старика за руку и увлекла за собой. Кошка улыбнулась, поджав губы.

— Настырный, — лукаво качнула она головой, — я понимаю…

Никодим развел руками, мол, я здесь не виноват, она сама пришла той ночью…

— Ну чего столпились? — повысила голос Галина. — Встреча одноклассников окончена. Расходимся. И, Артем Алексеевич, в самом деле, уберите вы свой труп куда-нибудь.

— Это не мой труп, — обиделся доктор, — я, вообще-то, пока жив, если вы не заметили.

— Хорошо, уберите не ваш труп, — не стала спорить Галина.

Доктор обещающе кивнул. Народ не спеша разбрелся по комнатам.

Когда троица вошла в офис, Екатерина уже сообразила чай, кофе и бутерброды.

— Шикарно живете, — присвистнула Кошка. — Курорт!

— Ага, — хмыкнул Никодим, — особенно внизу.

— Видели… — заметил Стас и опустился на стул, — трупы и в городе почти никто не убирает.

— А что же полиция? Власть? — спросила Катя, присаживаясь рядом с Никодимом.

— Народ мрет как мухи, какая тут к черту власть! — Стас махнул рукой и принялся за угощение.

Никодим взбодрил себя крепким кофе и вопросительно уставился на старика.

— Вы, правда, знали моего деда?

— Знал. Мы вместе с ним работали. И даже больше… это мы изобрели ВВВ.

— Простите, что?

— Вирус Великого Возмездия.

Никодим напрягся, а Катя пролила чай.

— Вирус? Этот?

— Да, Никодим, этот?

— Вы что, с ума…

— Погоди. Остынь. — Стас повысил голос. — Выслушай Алексея Вячеславовича.

Старик коротко, не вдаваясь в лишние детали, посвятил Никодима в перипетии создания вируса. И их совместный с профессором Никодимовским вклад в общее дело. По мере рассказа глаза и Никодима, и особенно Екатерины округлялись все больше. В конце Никодим не выдержал и закурил.

— Однако…

В довершении на стол легли бумаги из архива лаборатории. Старик показал самые интересные записи, касающиеся семьи Никодима и разработки вируса.

— Немецким владеешь? — спросила Кошка, Никодим кивнул головой. — Тогда читай сам.

— Моему сыну Александру. Если дело мое обернется против моего народа, плюнь мне в глаза, — быстро перевел Никодим. — Не понял?

— Медальон, — подсказал Стас, — у тебя же был медальон с портретом деда.

— И что? По-вашему я должен наплевать на изображение родного деда? И от этого нам всем станет легче и вирус исчезнет.

— Где медальон? — казалось, Алексей Вячеславович пропустил мимо ушей эту тираду.

Никодим закрыл глаза, и тут же в памяти всплыл образ мамы и тот день, когда она вручила ему медальон. Единственное свидетельство их рода. Никодим хорошо помнил тот летний вечер…

С потертого изображения смотрело усталое лицо деда, обрамленное аккуратно подстриженной бородкой. Это все, что осталось от него. История и время жестокая вещь. Она стирает самое дорогое — память о родных. Их мысли, их лица и даже их дела… вот только потомки, если кто успел… И если эти потомки сумели выжить.

— Да здесь он. — Никодим рывком извлек медальон из-под одежды. — Вот!

Все дружно склонились над маленьким портретом.

— Это Илья, — подтвердил старик.

— Чего ты ждешь? — спросила Кошка. — Плюй!

— Ага, щас… — Никодим намочил палец в кофе, на секунду застыл в нерешительности, а затем коснулся медальона.

Несколько секунд ничего не происходило, но потом изображение медленно поплыло. Никодим обмакнул палец еще раз… Портрет растворился, и под ним проступили микроскопические буквы и цифры.

— Нужен увеличитель, — заключил Алексей Вячеславович.

— Я сейчас, — проговорила Катя, вставая со своего места. Она хлопнула дверью, и ее быстрые шаги затихли в конце коридора. Пока ее не было, Никодим пытался разглядеть надписи.

— Тут какие-то формулы… точно формулы… очень мелко, в три строчки.

— Формулы? — встрепенулся старик. — Это то, что надо. Не подвел Илья.

— Вот лупа! — торжественно объявила вернувшаяся Катя. — У Галины нашла.

Увеличительное стекло мгновенно перекочевало в руки Никодима.

— Да, формулы, — еще раз подтвердил он, — только я в них ничего не понимаю.

— Дайте-ка сюда, — попросил Алексей Вячеславович, — я понимаю…

Ему передали и лупу, и медальон. Он долго изучал письмена из далекого сорок первого и, наконец, устало откинулся на спинку стула.

— Это формулы вакцины.

Народ просиял.

— Я верил… я знал, что Илья гений! — Старик едва не прослезился. — Это совершеннейшее чудо, что тебе, Никодим, удалось сохранить эту реликвию.

— Да-а-а, — протянул Никодим, — надо было мне, дураку, раньше портрет отсканировать.

— Так что, мы теперь спасены? — робко, чтобы не вспугнуть удачу, спросила Катя.

— Теоретически — да, — ответил Алексей Вячеславович.

— Что это значит? — не выдержала Кошка.

— Для производства вакцины в достаточном количестве необходимы большие емкости, — спокойно произнес старик. — Система фильтрации, дезинфекции…

— Ну так в чем же дело? Надо звонить в министерство или еще куда-нибудь…

— Телефоны не работают, интернет и мобильные уже тоже, — с досадой в голосе произнесла Галина. Она плотно прикрыла за собой дверь. — Извините меня. Я невольно подслушала ваш разговор…

Стас безразлично махнул рукой.

— Пустое. Присаживайтесь.

— Все равно надо что-то делать, — решительно настаивала Екатерина. — Должен же быть выход.

— Ага, — кивнул Стас, — еще бы знать, кому нужна эта вакцина? Сколько еще нормальных людей осталось в городе?