К счастью, мужчин задержал прохладный родник. Пока они утоляли жажду, Кэти успела не только спрятаться поглубже, но и подтянуть за собой турка, скрыв торчавшие ноги в сапогах. И даже устроить его поудобнее, подложив под голову свою накидку. Замерев, словно перед змеей, она напряженно вслушивалась в голоса наверху, ожидая, когда мужчины пройдут мимо.

Но, похоже, удобная полянка приманила не только потерпевших кораблекрушение. Напившись, мужчины стали располагаться на отдых, перебрасываясь короткими фразами. Кэти старательно вслушивалась, но суть разговора ускользала от нее. Похоже, Лайла оказалась права — говорили эти люди не по-французски, речь была медленнее, некоторые звуки словно «сглатывались», а иные, наоборот, звучали четче. И несмотря на то, что несколько похоже звучавших слов она услышала, смысл разговора остался темным. Этого языка Кэти не знала.

Внезапно господин Мехраб глухо застонал. В панике Кэти попыталась зажать его рот ладонью, но тот вырвался с неожиданной силой, приоткрыл глаза, поддернутые мутью, что-то буркнул и снова потерял сознание. Кэти приподняла его, с силой прижала лицом к своему плечу и, укачивая его, словно младенца, тихо, успокаивающе забормотала в самое ухо какую-то чушь.

Поняв, что турок успокоился, Кэти снова прислушалась к неясным голосам наверху. Похоже, их не услышали. Мужчины продолжали говорить, как ни в чем не бывало. Голоса стали громче, более страстными и напористыми. Похоже, по кругу прошлась бутыль вина… Ноздри защекотал запах свежего, острого сыра и лука. Кэти непроизвольно сглотнула слюну. Пошли уже вторые сутки, как она ничего не ела. Может быть, закончив трапезу, эти люди что-нибудь оставят?

Набравшись смелости, Кэти осторожно высунула нос из своего укрытия. Густые заросли олив скрывали ее от сидящих на поляне кругом, но сама она могла их видеть достаточно близко.

Мужчин было пятеро. Все — разного возраста. Один — убеленный сединами старец с благостной снежной бородой и круглой плешью во все темечко, похожей на папскую тонзуру, двое — безусые юнцы, еще двое были, что называется, «в расцвете сил». Одеты они были все примерно одинаково: серые бумажные рубашки, потертые жилеты или колеты, панталоны, подвязанные под коленями шнурками, толстые шерстяные чулки и грубые башмаки. Круглые шляпы они держали в руках, а котомки бросили рядом. Посреди полянки был расстелен плащ и, рассмотрев то, что на нем разложено, Кэти почувствовала настоящую муку: большой хлеб с золотистой, поджаристой корочкой, полкруга сыра, пять или шесть луковиц, большой шмат жирной ветчины, гроздь спелого, впитавшего солнце винограда и большая, оплетенная лозой, бутыль, видимо, с вином. В желудке у девушки предательски заурчало, и она поспешила вжаться в землю так, словно это могло чем-нибудь помочь.

В голосах незнакомцев звучали то азарт, то злость, то насмешка. Кэти скоро наскучило вслушиваться в непонятную речь, и она принялась разглядывать мужчин, рассевшихся на поляне. Ближе всех к ней оказался сухощавый человек лет сорока. Голос он подавал редко, но говорил веско. Когда он поднимал руку, все почтительно замолкали. Вот на эту руку Кэти и уставилась во все глаза, потому что лица его разглядеть не могла — он сидел спиной. А рука была занятной. Рукава рубахи были закатаны до локтей, и худую, но мускулистую руку с крупной кистью в несколько витков обвивала змея. Не живая, конечно. Искусная татуировка — змея, кусающая запястье. Засмотревшись на руку, Кэти увидела, что мужчина время от времени машет ею куда-то вверх, и, проследив за очередным взмахом, разглядела в высокой траве мужские сапоги. Черные сапоги с каблуками, для езды верхом. Неожиданно сапоги шевельнулись, и девушка сообразила, что это не просто брошенная обувь. В этих сапогах были чьи-то ноги.

«Ну и что, что ноги? — сердито подумала она. — Тебе какое дело до чьих-то ног. Мало ли — напился человек вина, разморило на жаре. Уснул. Тебе своих забот мало?»

«А почему его тогда не спрятали в тень? — удивился внутренний голос. — Почему на всех остальных деревянные башмаки, а на этом — сапоги. Почему он лежит в стороне от общей компании, и никто его не окликнул, чтобы угостить вином и сыром?»

Если разобраться, все это было совершенно не ее дело. И самое умное, что можно было предпринять, это аккуратно отползти вниз и последить за господином Мехрабом, чтобы не вздумал снова стонать.

Рассуждая так, Кэти уже осторожно двигалась вдоль края поляны, туда, где она заметила черные сапоги.

Прячась за густой растительностью, Кэти обогнула место, где расположились незнакомцы, ничем не выдав своего присутствия. Так… сапоги она видела где-то… Ну правильно. Здесь они и есть. А к сапогам — узкие панталоны из благородного черного бархата, черный кожаный колет, перечеркнутый тисненой перевязью, кипенно-белая рубашка из тончайшего шелка. И аккуратно, коротко подстриженный затылок. Опустив взгляд вниз, девушка увидела кисти, заведенные вокруг крепкого деревца и крепко перехваченные сыромятным ремнем.

Выходит, компания остановилась не только затем, чтобы попить воды из родника. Они привязывали вот этого…

Пленник! И, судя по богатой одежде — дворянин. Перевязь только подтверждала догадку, а то, что шпаги на ней не было, как и традиционного кинжала за поясом… Его разоружили, а значит, боялись.

«Твое какое дело? — мысленно цыкнула Кэти на свое собственное неуемное любопытство. — Откуда ты знаешь, за что его связали? Может быть, вполне заслужил».

«Может, и заслужил, — не стал спорить внутренний голос, — но ведь он, кажется, местный. И — богат. Может быть, тебе тоже пора что-нибудь заслужить?»

«Веревку на шею? — съязвила про себя Кэти».

Впрочем, спор с внутренним голосом шел своим чередом, а девушка уже двигалась по направлению к связанной фигуре.

Пленник ее, конечно, услышал. Дышала Кэти тяжело, да и двигаться совсем бесшумно не получалось. Связанный повел плечами и попытался повернуть голову, но ничего не вышло, скрутили его на славу. Рассмотрев вблизи, как безжалостно врезались ремни и как уже начали синеть тонкие кисти с длинными, изящными пальцами, девушка отбросила все колебания. Аккуратно сползла вниз, коснулась ремней и попыталась их ослабить. Куда там! Стянуты они были так, словно компания на поляне всерьез считала своего пленника особо опасным. Ну, может быть, он и был таким. Но сейчас явно нуждался в помощи. Тот, с кем обращались так жестоко, явно не жилец на свете.

Внезапно мужчина что-то сказал: тихо, едва слышно. Судя по интонации, это был вопрос. Кэти ободряюще сжала его пальцы и в ответ не проронила ни слова. Вместо этого она нагнулась и что было сил потянула узел зубами. Как будто слегка поддается… Мужчина тоже это почувствовал и энергично задвигал запястьями. И, конечно, затянул узел снова. Кэти зашипела, как рассерженная кошка. Сражаясь с узлом, девушка про себя молилась, чтобы никому из компании не пришло в голову проверить пленника, чтобы господин Мехраб не застонал, и чтобы ей хватило времени. Наконец, ремень ослаб настолько, что при сильном желании его вполне можно было сбросить. Пленник тоже это понял, но шевелиться не спешил, боясь помешать невидимому другу. Он даже не спрашивал больше ничего. То ли боялся, что их услышат, то ли понял, что ему все равно не ответят. Так или иначе, он сидел тихо, спина его была неестественно пряма, а ноги, подтянутые к себе — готовы к стремительному прыжку в любую сторону.

Кэти вытащила из-за корсажа тонкий, почти невесомый вышитый платок, зубами рванула его на две части, почти присев от громкого звука, с которым разорвалась ткань. Одну половину сунула обратно, а вторую осторожно вложила в руки незнакомца. Тот, словно поняв ее, сжал неожиданный подарок пальцами. А Кэти торопливо отступила назад. Для одного дня глупостей было вполне достаточно.

Она вдруг с опозданием сообразила, что если незнакомец сбежит, то люди с поляны, скорее всего, начнут его искать тут, поблизости, и неизбежно обнаружат ее и турка. И что потом? Мусульманский наряд, половина рваного платка за корсажем. А вторая половина… где? В руках у их пленника, если его поймают. Сговор налицо. И о чем она только думала? О ветчине и хлебе, которым мог угостить ее богатый испанец? О лошади? О дороге домой?

Разморенных жарой людей на поляне вдруг словно подбросило невидимым толчком. Наверху, не так и далеко, раздался оглушительный свист и вслед за ним конский топот, стремительно удалявшийся от поляны.

Взрыв негодования компании был неописуем! Но короток. Сообразив, что пленнику каким-то образом удалось бежать, они быстро похватали котомки и разбросанное по поляне оружие и рванули вверх, подбадривая себя громкими воплями. Через некоторое время Кэти услышала лошадиное ржание, короткие приказы, стук копыт… И все стихло.

Хлеб, сыр, ветчина и солнечный виноград остались разбросанными по поляне.

Девушка опустилась на колени и с жадностью принялась отламывать изрядные куски от одного, второго, третьего. Лишь утолив первый, самый сильный голод, она вспомнила о своем спутнике. Бутыль с вином оказалась весьма кстати. Можно попробовать напоить его чем-то более питательным и согревающим, чем вода.

…Пленник. Кем он был? За что эти люди привязали его к дереву? Кэти не знала его имени, не видела его лица и спасла совершенно чужую жизнь, повинуясь порыву. Порыв принес ей еду. И, возможно, кучу забот в будущем.

«Забудь, — посоветовал внутренний голос, — все равно уже ничего не изменишь. Ускакали и ускакали. Поешь как следует и покорми турка, он еще пригодится».

«Спасибо за своевременный совет, — огрызнулась Кэти, — сама бы ни за что не догадалась».

Лайла вернулась, когда оливковую рощу уже окутали сумерки. Она принесла ворох каких-то тряпок и едва не выронила их из рук, обнаружив идиллическую картину. Ее дорогой супруг, полностью пришедший в себя, и английская пленница мирно сидели на одном плаще и с удовольствием ощипывали виноградную гроздь.

— Поешь, — Кэти кивнула на внушительный сверток у ног, — очень вкусно, — и, не дав Лайле опомниться, выпалила: — А что может значить рисунок на руке — змея, кусающая запястье?

— Что? — несмотря на сгустившуюся темноту, Лайла смертельно побледнела.

Глава 15

— Ты хочешь, чтобы я, как горная коза, скакала по этим скалам в корсете, кринолине и бальных туфельках на матерчатой подошве? — возмутилась Ирис. Взгляд госпожи Бикфорд буквально пригвоздил Дика к стулу. — Ты вообще представляешь, что это такое?

— Слабо, — признал Дик, испытавший в этой жизни многое, но, действительно, нижние юбки никогда не носивший. — Вы всерьез думаете, что в кирасе легче и удобнее?

— Но ты же не собираешься надевать ее СЕЙЧАС, — возразила Ирис. Аргумент был веский. Дик и в самом деле не собирался нести трофейную испанскую кирасу и шлем НА СЕБЕ. Он собирался нести их С СОБОЙ. Разница, что и говорить, большая. Хотя поначалу его терзали сомнения. Тяжесть, распределенная по телу, все же легче, чем тяжесть в мешке за плечами. Однако стоявшая жара оказалась непреодолимым аргументом, уменьшившая его желание свариться заживо в этом железе.

— Ирис, послушайте… Корсика — католическая и весьма консервативная земля. Здесь не принято, чтобы женщина вообще принимала участие в делах, и то, что вы явитесь на встречу, уже будет для нашего друга сильным потрясением. А если вы будете в мужском платье… Он просто сдаст нас святой Инквизиции, потому что решит что вы — ведьма.

— А если я пройду в женском платье пару миль по горам, он так не решит? Ты представляешь, как я буду выглядеть? Не говоря уже о том, как я буду себя чувствовать!

Если женщина что-то вбила себе в голову, спорить с ней бесполезно. Тем более если это — твоя хозяйка, овен по гороскопу и в данный момент — уперлась как баран. О том, что на встрече с предводителем местных bandito ей делать, в общем-то, нечего, Дик и вовсе предпочел умолчать. Говорить такое женщине, которая захватывала корабли и на равных сражалась с предводителями карибских пиратов, было… неосмотрительно.

В конце концов, пришли к разумному компромиссу: Ирис облачилась в льняную рубашку, юбку и корсаж на шнуровке, какие носили крестьянки, а чтобы не шокировать сверх меры впечатлительных грабителей, накинула испанскую мантилью. Теперь вроде все было в относительном порядке, и Дик Вольнер, скрепя сердце, признал, что хозяйка вполне может сойти на берег одного из самых прекрасных островов Средиземного моря.

Нож и пистолет госпожа Бикфорд пристроила за поясом, когда Дик отвернулся, чтобы не шокировать его. Уж раз она взялась беречь нервы окружающих, начинать следовало с друзей.

О том, что в первую очередь стоило поберечь нервы мужа и, наверное, все же остаться на корабле, в безопасности, Ирис, естественно, не подумала. Да что могло случиться во время короткой вылазки?

* * *

Пепельные скалы, протяженностью в несколько десятков миль, спускались к самому синему на земле, теплому и ласковому морю, где сплетались гибкими змеями заросли актиний. Сквозь лазурную воду просвечивал перламутром узорный коралловый риф, а вдоль него сновали стайки серебристых рыб. С шумом обрушивался в море водопад, образованный стремительной горной рекой. Над ним висела туча хрустальных брызг. Щедрое на яркие краски здешнее солнце, играя, нарисовало над водопадом целых три радуги. Одна прозрачным мостом перекинулась через реку к небольшой, тенистой каштановой роще. Другая аркой висела над миниатюрной, словно игрушечной, украшенной каменным кружевом церковью, давно заброшенной, но относительно целой. Третья радуга сияла просто так. Рай на земле…

Уже час в раю гремели выстрелы, и лилась кровь.

Небольшой отряд, состоявший из двенадцати довольно пестро одетых разбойников, засев за камнями, вполне удачно отстреливался от солдат республики.

Выгрузку можно было считать успешной. Большая часть ящиков находилась уже в дороге, но тут на беду всем, как в лучших традициях, появились они. С полсотни генуэзских мушкетеров в сверкающих на солнце полукирасах. Появились они дружно, с ходу дали залп, сразив шестерых, но затем, получив в ответ, несколько поубавили свою прыть. Разбойники оказались на диво проворны и успевали на один выстрел отвечать двумя. Офицер генуэзцев то тут, то там мелькал своим белым пером на шлеме, пытаясь организовать обходной маневр. Но тут двое солдат упали рядом с офицером, и тот ящерицей вильнул за камень.

Однако затяжная дуэль грозила закончиться не в пользу разбойников, ибо порох подходил к концу.

— Я прошу вас, Ирис, — в очередной раз взмолился Дик Вольнер, — вам надо уходить.

— Еще чего… — огрызнулась Ирис, прицелилась и выстрелила из мушкета. — Попала!

— Да-да, — утвердил Дик, — вы попали в камень — отменный выстрел.

— Заряжай, — Ирис сунула ему мушкет. — Скоро вернуться остальные и генуэзцам придется туго.

— Ирис, они уже начали обход…

— Какой обход, Дик? Тут кругом горы!

Но есть у Бога уши — есть! И он услышал. Откуда-то сверху раздались выстрелы, и в следующий миг по тропе слетело несколько разбойников.

— Подкрепление прибыло, — задорно улыбнулась Ирис.

Залп, еще один и, кажется, офицер принял единственно верное решение — отступать.

— Похоже, сеньор, ваш своевременный приход спас наши шкуры! — Ирис поднялась из своего укрытия.

Здоровенного детину, похожего на медведя, вставшего на задние лапы, звали Ринальдо. Хотя вряд ли именно этим именем называла его в детстве маменька. Это была одна из местных традиций — как предводитель шайки, так непременно Ринальдо. Не имя — скорее титул. Или — профессия. Таких Ринальдо Ирис видела уже двоих. Этот был третьим, и только он додумался предложить своим благодетелям навестить его пещеру, размять ноги, вымыться в пресной воде, освежиться местным вином и подкрепиться мясом молодого козленка… А они согласились. Не иначе, умственное затмение нашло. Ни с того ни с сего, посреди полного здоровья, вдруг появились солдаты, заставив Ринальдо и его разношерстную гвардию в спешном порядке распаковывать «английские гостинцы». Верно, ребята дожа очень удивились, когда вместо камней из пращи, удобных на охоте, но малопригодных в бою, в них полетели пули.

— И часто у вас появляются «гости»?

— Да в последнее время чуть не каждую неделю, — прикинул Ринальдо, — словно медом им тут намазано.

Дик в раздумье потер переносицу.

— А тебе это странным не кажется?

Здоровяк пожал плечами:

— Не иначе, объявили награду за голову кого-то из парней.

— Да? А не может быть так, что награда поманила кого-то из твоей шайки… То есть, извини, отряда?

Ринальдо сощурил темные глаза и решительно тряхнул головой:

— Не может быть. Ребята надежные, много раз в деле проверены. Среди моих людей предателей нет, головой ручаюсь.

— Смотри, — в сомнении протянул Дик, — голова твоя, если ошибешься, ей нырять в петлю, так что пусть хорошо думает.

— Нечего ей думать, — отрезал Ринальдо. — Здесь все — братья, Иуды нет.

— Дай Бог, чтобы ты был прав, — кивнул Дик и занялся давно обещанным козленком. Больше к этому разговору не возвращались, но про себя Дик решил, что с надежных и сто раз проверенных ребят Ринальдо глаз не спустит, пока в их компании хозяйка.

Ирис смотрела вокруг во все глаза. Ее впервые пригласили как гостью, дорогую гостью, в настоящую разбойничью пещеру. Леди из общества, которой она пыталась быть, такое приключение не светило ни при каком ветре. А ведь как было интересно. Настя, еще та, сейчас почти не существующая, прыгала бы от восторга и думала, как это все можно использовать на сцене. Вы только подумайте — логово банди… патриотов, поднявших меч против угнетателей. Спартак отдыхает…

Ирис на секунду предалась детским мечтам, но вовремя взяла себя в руки.

Пещера была просторной. В лучшие времена шайка Ринальдо насчитывала до ста человек: Наияснейшая Генуэзская республика трещала по всем швам, занимала у евреев, а проценты пыталась выжать из оливок. К сожалению, на деревьях не росло зеленое масло прямо в запечатанных горшочках. К оливковым рощам прилагались крестьяне с женами, детьми и стариками… И каждому требовался кусок хлеба и луковица. Сплошное разорение для дожа. Пытаясь снять с одной овцы две шкуры, правительство само загоняло мирных крестьян в леса, превращая их в разбойников. Собаку можно кормить кашей… Но если пес раз попробовал мяса, да еще с кровью, кашу он больше есть не будет. Сейчас в шайке было человек сорок, не считая безусых пацанов, и никто из них не горел желанием вернуться к тяжелому крестьянскому труду.

Дорогих гостей провели через анфиладу больших каменных залов, где работники ножа и топора ели, спали, починяли оружие и башмаки и хранили свои немудреные пожитки. Пещера освещалась масляными фонарями, которые постоянно коптили. В их свете разглядеть удалось немногое: постели, устроенные из бараньих шкур прямо на полу, очаг с набором вертелов и еще не остывшими углями: благодаря хитрому току воздуха дым от очага уходил не наружу, а внутрь, теряясь в глубине штрека. Наверное, был там узкий лаз или просто отверстие, через которое дым выходил скрытно, не выдавая убежища. Стола не было, ели разбойники «с колена», оружие держали при себе.

Если где и были запрятаны сокровища, то гостям их не показали. Скучноватая, в общем, оказалась пещера. Не тянула не только на Сезам или сокровищницу аббата Фариа, но даже на фильм «Стрелы Робин Гуда». А вот козленок оказался выше всяких похвал, да и красное вино поругать было не за что.