Правда, сейчас он выглядел далеко не лучшим образом. Одежда порвана во многих местах, в прорехах видны свежие повязки, а правая часть лица и вовсе изуродована ударом вурдалачьей лапы. Раны были быстро залечены заклинанием, чтобы повязки не мешали сражаться. Это на самом деле говорит о многом, ведь наскоро залеченные раны оставляют на всю жизнь уродливые шрамы, вылечить которые нельзя уже никакой магией. А ведь эльфы всегда особенно гордятся своей безупречной красотой, и Кадаир Танцор исключением не был.

— Оставьте ваши мысли, — глядя мне в глаза, заявил эльф, он также присел к костру и достал ложку. — Я пережил уже три переноса границы, и такие вопросы, как безупречная внешность или состояние костюма, меня давно уже не волнуют.

— Раз уж мы тут разоткровенничались, — неожиданно спросил у него я, — то почему ты, Кадаир, за столько лет в командиры так и не выбился?

— Я хороший боец, — ответил тот, — и останусь им. — А затем как-то странно посмотрел в огонь и добавил: — А скверным командиром я уже побыл. Довольно.

— Хватит воспоминаниям предаваться, господа стражи, — сказал Громли, — у нас в настоящем времени проблемы, а не в прошедшем.

— Ты о чём, Громли? — удивился я. — Упырей вы перебили, какие ещё могут быть проблемы?

— Да ты знаешь, Галеас, — покачал головой гном, — пока тебя не было, мы тут подумали малость с Кадаиром, да ничего хорошего не придумали.

— Так до чего такого скверного вы додумались? — спросил я. Было видно, что и гном, и эльф совершенно не уверены в своих измышлениях и делиться ими не очень-то хотят, но — надо.

— Да упыри эти с вурдалаками, — начал Громли, — как будто засаду готовились устроить. Пёрли прямиком на эту поляну.

— И что с того? — пожал плечами я. — Даже если нежить некромантом поднята, он мог их просто к себе гнать. А коли спонтанная, так и вовсе. — Я развёл руками. — У тварей же мозгу нет, вот и чесали, куда буркалки глядят.

— Не проходит ни один довод, — покачал головой Кадаир. — Вурдалаки сами собой не возникают, не упыри, — это с одной стороны. С другой же, никакой некромант не погонит тварей в сторону границы. Зачем? Если только засаду устроить хотели.

— Параноики вы оба, господа стражи, — отмахнулся от их доводов я. — Какая, к чертям свинячьим, засада. Кой чёрт знает о нашей встрече тут. Или хотите сказать, в нашей или вашей крепости предатель сидит и нежити информацию сливает?

— Это вряд ли, хотя после фон Бока и этому не удивлюсь, — сказал Громли. — А вообще, здоровая паранойя не раз нам жизнь спасала. Это уж ты мне поверь. А мне не веришь — вон у Танцора спроси. Он на границе, наверное, с самого Основания.

— Ты пришёл на границу немногим позже, Громли, — ответил на это Кадаир.

— Это по вашим, эльфийским меркам, — начал их обычную пикировку гном, но тут же оборвал себя. — И всё-таки я думаю, что на нас готовили засаду, но информацию сливали не стражи, потому что для засады на рейдеров упыри пришли слишком поздно. Значит, не знали о наших привычках предатели или кто бы там ни был.

— И что вы предлагаете, господа параноики? — спросил я, в душе не ожидая от их ответа ничего хорошего.

— Да подождать тут, — просто сказал Громли, как будто это само собой разумелось, — отдохнуть у костра. Вдруг ещё кто заглянет на огонёк. Как ты на это смотришь?

— Не очень хорошо, — честно ответил я. — Нам в крепость возвращаться надо как можно скорее. У нас едва ли не каждый час на счету может быть.

— Но и с этим делом разобраться надо, — принялся давить Кадаир. — Что если это и не засада, а вдруг у нас в тылу формируют ударный отряд из таких вот упырей с вурдалаками. Личи твари хитрые, на такое вполне пойти могут.

— Значит, думаешь, скоро новая война? — поинтересовался я у него.

— Да, — решительно ответил один из самых опытных стражей, — война будет, и скоро. Со времён переноса границы на нас только Лионель д'Арси войной ходил. Ты ведь не застал ещё этого, верно?

— Да, я позже на границу пришёл, — кивнул я. — Но следов войны с д'Арси я видел предостаточно. И деревень пустых навидался в первых рейдах, когда землю для новых поселенцев зачищали, и погостов разрытых — всего вдоволь.

— Вот видишь, — сказал Громли, — а мы повоевать успели тоже вдоволь. И поверь, Галеас, давно не было у нас войны. Значит, враг с силами собирается.

— Погоди-погоди, — перебил я, — Громли, а как же война личей? Тогда пять тварей из Медвежьего угла чуть друг друга не угробили. Отголоски её даже до нас докатились, а позже, когда я офицером стал, до нас доводили доклады ходоков. Там такая бойня между пятью личами произошла, что только пух и перья во все стороны. Их и спасло-то только, что в Угол так запросто не добраться.

Ходоками звали в просторечии стражей, наделённых особым талантом ходить за границу, в глубь враждебных Основ. Это были самые редко встречающиеся стражи, реже только геоманты попадаются, тех вообще на все наши крепости пять человек. И на каждой ходоки свои. На востоке, к примеру, их лёгкие перестраивались таким образом, что они могли спокойно дышать как обычным воздухом, так и отравой глубоких джунглей. Северяне и южане обладали стойкостью к низкой и высокой температуре соответственно. А вот ходоки нашей границы были совершенно невидимы для нежити — всей и всяческой. Ни самый простенький скелет, поднявшийся из могилы спонтанно, ни самый сильный и глазастый лич не увидит их ни обычным зрением, ни магическим. Имей мы побольше ходоков, можно было бы немного проредить число высшей нежити, однако рисковать ни одним из них было нельзя, слишком уж ценную информацию приносят они.

— Было дело, — согласился Громли, — да только слишком давно это было. И на Медвежьем углу свет клином не сошёлся. Хотя он, конечно, стал ближе всего к нам, но и остальные личи тоже готовят козни против нас. Они без этого не могут.

— К тому же, — поддержал его Кадаир, — мы основательно приблизились к Пустошам Некеха. Слышал про такие?

— Только на древних картах видел, — сказал я. — Тех, на которых едва не весь наш мир со всеми Основами изображён.

Карты эти возникли вместе с крепостями и были даром Пограничника. Большая часть названий была взята именно из них, хотя какие-то давали мы, вроде того же Медвежьего угла. А вот Пустоши Некеха — это уже с карт.

— Во время второго на моей памяти переноса границы, — начал рассказывать эльф древнюю по моим меркам историю, — от Первой крепости в Основу смерти выдался длинный «язык», идущий вдоль изогнувшихся Бродячих гор, почти упирающийся в Пустоши. Для охраны этого «языка» тогда перебросили по роте от каждой крепости, я входил в состав роты от нашей. На этой территории каждый день был жестоким боем, не чета нынешнему времени. Нежить сутками пёрла на нас из Пустошей. И была среди неё такая, какой мне ни до, ни после видеть не приходилось: костяные скорпионы, серпоносные колесницы — одни лишь Тёмные боги знают, что ещё. Мы все осенили себя жестами, отгоняющими зло.

А сами Пустоши Некеха — это полоса саванн от горизонта до горизонта, жара как на южной границе и почти никакой жизни. Только полоса распаханной земли около крепости и двух деревень. Совершенно бесплодная земля Основы смерти с переносом границы превращалась в жирный чернозём, в который палку воткни — прорастёт. И хоть было то ещё до Раскола, — закончил свою речь эльф, — да только не смогли мы удержать тот кусок Пустошей. Закрепились только у самой крепости, а потом граница снова скакнула, и нас унесло прочь от Пустошей Некеха. Но теперь мы снова опасно приближаемся к ним.

— Ништо, — снова взялся за шутливый тон Громли, поглаживая секиру на поясе, — отобьёмся. Не впервой! Ты лучше скажи, Галеас, погодишь с нами до завтрашнего утра, аль нет?

— Погодим, — кивнул я. — На ночь глядя нечего в дорогу выступать. Деребен, — крикнул я за спину, — сними половину людей с вахты. Жрать пора.

— Белеф, — последовал моему примеру Громли, — снимай людей оттуда, где ребята Галеаса останутся.

Я оценил шутку старого гнома — мол, видим мы всех вас и знаем, где вы засели. Я усмехнулся, заворачивая ложку в тряпицу и пряча её. Тем временем из-за деревьев появились наши с Громли солдаты — и были это представители едва ли не всех разумных рас Срединного мира, кроме, пожалуй, таинственных насекомых, обитающих в самых глубоких подземельях под горами. Они были истинными обитателями этого мира, однако никаких интересов на поверхности у них не было, с ними и столкнулись-то, кажется, между вторым и третьим переносами границы. Я лишь раз видел их в жутком рейде по самым глубоким подземельям в поисках месторождений редкого металла — чёрного магического сверхпроводника. Стоило нам тогда наткнуться на первые признаки близости богатой жилы, как из тьмы выросли три крупных фигуры совершенно жуткого вида. Причём у двух из них было по две пары рук, в каждой они сжимали по короткому кривому клинку. К счастью, дон Кристобаль лично заведовал той экспедицией, и с нами по его настоянию шёл один страж, знакомый с языком жестов, на котором общались с представителями остальных рас насекомые. Диалог этот был загадочен и от этого страшен. С лёгким шелестом двигались конечности четырёхрукого монстра, поблёскивал в свете наших алхимических фонарей тёмно-зелёный хитин. Наш человек отвечал короткими жестами, иногда даже прерывая поток излияний насекомого, что выглядело как короткий взмах руки, и тут же он начинал свою речь. Результатом этого немого диалога стало право на разработку чёрного металла в обмен на поставки продовольствия для насекомых.