Александр Усовский

Иосиф Первый, император всесоюзный

Усовскому Николаю Тимофеевичу,

Усовской Вере Андреевне,

Головейко Герасиму Фёдоровичу,

Головейко Ольге Иосифовне –

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Несколько слов от автора

De mortuis aut bene, aut nihil

Мои уважаемые читатели!

Может быть, кто-то из вас, открыв эту книгу, подумает, что она — не более, чем модная нынче (в определенных кругах) апология Иосифа Сталина, так сказать, посмертный елей, обильно политый автором на могилу Вождя народов, книга, написанная, если можно так выразиться, в пику тому гигантскому валу антисталинской «литературы», что в свое время завалил все книжные прилавки нашей Родины, и, в отличие от упомянутой макулатуры, старательно обеляющая Генералиссимуса, делающего его невинным, аки херувим, с крылышками, как у ангела.

Так вот — это не так.

Книга, которую вы держите в руках — не прославление Великого Вождя и Учителя, не пустое славословие в его честь, не воспевание гения всех времен и народов. Такого рода книг — от тоненьких брошюр, отпечатанных на скверной бумаге, до солидных манускриптов в формате tomino in folmio, изданных чуть ли не на веленевой бумаге с золотым обрезом — и так изрядно нынче на книжных развалах. Публикацией книг подобного рода грешит лево-коммунистическая «оппозиция», всё ещё больная марксизмом — не понимая (вернее, не желая понимать) того простого факта, что товарищ Сталин, если и был во времена оны их единомышленником — то только в силу обстоятельств, очень недолго и весьма условно. Товарищ Сталин, как только к тому сложились обстоятельства — незамедлительно своих тогдашних «единомышленников»-марксистов от руля государства отрешил, справедливо полагая, что адептам этой идеологии вместо сидения в душных кабинетах гораздо лучше будет надышаться свежим ветром на колымских просторах.

Но в то же время книга эта — и не сборник яростных проклятий в адрес почившего полвека назад Отца народов — упаси Господь! «О мертвых или хорошо, или ничего» — склонные к лапидарному стилю римляне навеки завещали нам уважение к усопшим, вне зависимости от того, был ли покойный гением всех времен и народов — либо, наоборот, законченным негодяем и растленным типом без флага и родины. Я полагаю, что все мерзости, кои почитают своим долгом вылить на голову покойного Генералиссимуса разные буничи, сванидзе, радзинские, войновичи и прочие млечины — пусть останутся на совести оных авторов. Понять этих писарей-многостаночников можно — Великий Вождь изрядно спутал карты своре безродных космополитов (идейных предков нынешних либеральных «мыслителей»), вдруг в одночасье оказавшихся владетелями России. Они думали править этой страной вечно — товарищ же Сталин сумел большинство из них в расцвете сил загнать в расстрельные подвалы. Как тут не впасть в неистовую ярость, как тут искренне не проклясть «бесчеловечного грузина»!

Впрочем, и претендовать на то, что эта книга является «объективным анализом» создания и мужания сталинского СССР — я не могу, ибо человек в принципе не может быть объективным. И вообще — избави нас Боже от «объективности» в том смысле, в каком ее привыкли понимать мастера эзопового языка, набившие руку на разного рода «с одной стороны» да «с другой стороны»! Буржуазный объективизм оставим Дмитрию Волкогонову, Рою Медведеву и иже с ними — ибо наша книга ПОЛИТИЧЕСКАЯ, и посему априори субъективная; автор заведомо ПРИСТРАСТЕН, и не считает необходимым сей факт скрывать! Впрочем, подавляющее большинство книг об истории недавнего времени также являются политическими и пристрастными — но авторы всеми силами этот момент стараются завуалировать многословными рассуждениями о «долге историка», «исторической правде», «объективном анализе» и прочими умными фразами, изображая из себя несторов, «добру и злу внимавшим равнодушно».

Автор же нижеизложенной книги не считает необходимым врать в лицо своему читателю — просто потому, что относится к нему с должным уважением. Эту книгу не возьмут в руки случайные люди — ее откроют лишь те, кому навязла в зубах ложь официальной пропаганды и кому отвратительны бесчисленные публикации о «сталинских репрессиях» — то есть люди, которым интересна альтернативная точка зрения на события 1923–1953 годов, представленная в этой книге.

Автор не считает в принципе возможным оспаривать общепринятое мнение о том, что политический режим Советского Союза в сталинские годы был абсолютно авторитарным; это была диктатура в самом чистом, незамутненном виде — и автор согласен с этим определением на все сто процентов.

Посему — давайте четко определимся: Сталин был тиран, СССР был тоталитарным государством — и это объективная реальность; пытаться оспорить сей факт — то же самое, что плевать против ветра. Смешно и глупо.

Но у тиранов — как живших во времена седой древности, так и у сегодняшних (благо, есть еще такие на белом свете) — есть одна очень важная особенность. Дабы утвердить и упрочить свою власть — они вынуждены ежедневно и ежечасно брать на себя ответственность за судьбу вверенной им Провидением страны, не отделять свою судьбу от судьбы своего народа и если уж принимать решения — то целиком и полностью за них отвечать — таков их удел.

Мы на подсознательном уровне не отделяем СССР 1923–1953 годов от имени Сталина — так же, как само слово «Сталин» служит нам синонимом государственной власти в Советском Союзе в те годы. СССР был для Сталина ВСЕМ — личной жизнью, судьбой, верой, надеждой; естественным для него было в тяжкую годину немецкого нашествия — отправить на фронт обоих своих сыновей. И потерять старшего…

«Иосиф Первый, император всесоюзный» — книга о том, как под влиянием реальных событий и насущных проблем, перед лицом смертельных угроз, постепенно отбрасывая безжизненную схематику коммунистических догм и выбрасывая на свалку истории их иноплеменных толкователей, революционер-марксист (а в пору трепетной юности, по совместительству — налетчик и бандит) Сосо Джугашвили постепенно стал Иосифом Виссарионовичем Сталиным, вождем нации и государства. Книга о том, как Советский Союз из базы для мировой революции, из запала для будущего всемирного пожара стал национальным государством русских народов — со своими национальными интересами, сферами влияния, национальной идеей, со своими целями и задачами, абсолютно отличными от целей и задач мирового коммунизма.

И, наконец, эта книга о том, почему это государство, по крупицам созданное генералиссимусом Сталиным, пало жертвой незадачливых «наследников» Великого Вождя, бездарно промотавших достояние Иосифа Первого, императора всесоюзного…

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

Книга Екклезиаста, гл. 1, ст. 9, 10,11

Пролог первый

15 декабря 1793 года, окрестности Тулона, Франция. Штаб осадной армии

Полевых пушек у них практически нет — не считать же, действительно, серьезной артиллерией те жалкие полторы дюжины двухфунтовок и кулеврин, что им удалось переправить с транспортов, стоящих на рейде, на берег в плашкоутах, захваченных у пирса и игравших до этого роль брандвахты. Отлично. Пушки же береговой обороны, НАСТОЯЩИЕ пушки, роялисты, их «союзники», как ни старались, не смогли развернуть в сторону берега — так и стоят, уставившись своими жерлами в море, пугают неизвестно кого. Правильно. Потому что, когда королевские инженеры строили береговые батареи крепости, никому из них и в голову не могло придти, что придется стрелять назад, в сторону Франции — посему тяжелые крепостные орудия сегодня стоят на фортах и бастионах Тулона бесполезными грудами бронзы.

Следовательно, все надежды англичан и роялистов — на корабельные орудия эскадры адмирала Худа. Разумно. ЕГО полевые орудия (даже восьми- и двенадцатифунтовые пушки, тем более — шестидюймовые гаубицы) безусловно уступают корабельным тридцатидвухфунтовым пушкам англичан (не говоря уж об установленных на полубаках линейных кораблей шестидесятивосьмифунтовых карронадах!) — и в весе залпа, и в дальности огня; восьмидюймовые же гаубицы двух его тяжелых батарей, хотя и могут сравниться с английскими пушками весом гранат — имеют, увы, до обидного малую дистанцию боя. К тому же они слишком тяжелые, и посему использовать их в предстоящем штурме вряд ли удастся. Да и по количеству стволов у англичан — безусловное преимущество: с каждого борта любой английский линкор может дать залп в сорок с лишним орудий, на максимальную дальность пять тысяч ярдов, при скорострельности тридцать залпов в час. Но те линейные корабли, что ошвартовались в гавани — кажется, «Виктори» и «Агамемнон» — могут поддержать огнем лишь два участка обороны крепости из восьми — остальные сектора им закрывают пакгаузы, Цитадель и дома на набережной.

Ergo? Необходим удар по ключевому пункту. Ключевой пункт — форт Эгийет на Керском мысе, при выходе из Малого рейда в Большой; позиция, овладев которой, можно будет обстреливать полевыми орудиями все укрепления англичан и роялистов, без исключения. Да, этот форт расположен на отшибе, зато с его верков можно великолепно обстреливать всю гавань — тем самым, уравняв шансы полевой и корабельной артиллерии. Штурмуя же в лоб форты передовой линии, мы лишь увеличим потери и добьемся того, что англичане и роялисты получат дополнительное время для укрепления позиций. Да, ключевой пункт — это форт Эгийет; но никто в штабе осадной армии этого еще не знает, это знает пока только он. Впрочем, так же думает генерал Дюгомье, единственный военный профессионал среди этой орды «тоже военных» — но он первым штурм этого форта не предложит. Просто потому, что уже стар, повидал всего на своем веку, и знает — при неудаче ему не сносить головы, а при успехе все лавры легко отнимут все эти «отчаянно храбрые» р-р-революционеры из Парижа, понаехавшие «советовать и помогать». Да и не верит старик в боевую устойчивость всех этих наспех набранных волонтерских батальонов, как не верит в профессионализм расчетов артиллерийских осадных батарей, навербованных из донельзя подозрительных «артиллеристов», в которых легко узнать постоянных обитателей каторжных бараков.