— Ничего себе подарочек, — присвистнул кто-то в толпе, когда к турку приблизились молодожены.

Анну внезапно захлестнуло чувство горечи.

Да уж. На работе повышения никак не дождешься, а тут дарят подарки, сопоставимые со стоимостью двушки в Питере…

«Пятнадцать миллионов, — кольнула ее мысль, напоминая о проблемах отца. — Где их достать?!»

— Турецкого султана сними мне, — раздалось где-то рядом. Анна подняла голову и увидела высокую женщину в откровенном платье розового цвета. Свою просьбу она адресовала молодому человеку худощавого телосложения, на шее которого, оттягивая щуплую шею, болтался «Кэнон».

— А в Турции что, до сих пор султаны есть? — искренне удивился он, беря фотоаппарат в руки.

— Видимо, да, — не очень уверенно произнесла женщина. — Ой, устрицы понесли! Надо будет домой захватить…

Пока она кудахтала, султан уже встал за стол и торжественным голосом произносил тост новобрачным.

«Импозантный дядечка, — подумала Анна, разглядывая турка. — Как там его… Вика вроде говорила… Серкан!»

Как только с тостом было покончено, послышался звон бокалов, перемежаемый со звуками фотовспышек. Жених, неуклюже приобняв свою суженую, принялся ее целовать. Зал взорвался аплодисментами.

Отлучившись в туалет, чтобы привести себя в порядок, Анна вернулась в зал. Проверила телефон, сдвинув брови — очередное тревожное письмо от Михаила: «Все-ли-в-порядке?».

«Успокойся, — отпечатала она ответ. — Скоро возвращаюсь».

Шампанское и виски лились рекой, и обстановка становилась все более раскрепощенной. На танцполе замигали радужные огни, а когда заиграла попса «девяностых», разгоряченные гости волной хлынули на звуки музыки.

Анна взглянула на часы. Пожалуй, пора. Миша там и так уже извелся, бедный…

Собираясь избавиться от пустого бокала, она оглянулась в поисках официанта, и в это мгновение в нее, будто таран, врезалась та самая блондинка в розовом платье. Красное вино из ее бокала метким выстрелом выплеснулось прямо на Анну, забрызгав все платье.

Таращась вокруг мутным пьяным взором, женщина икнула:

— Ой… простите, пжалста…

Покачиваясь из стороны в сторону, она заковыляла прочь.

Анна проводила ее возмущенным взглядом, затем посмотрела на пятна, которые расплывались на ее платье кровавыми бутонами.

— Охренеть, — выдохнула она. — Большое спасибо…

Анна шагнула назад и тут же задела кого-то спиной. Она обернулась, и с ее губ уже готово было сорваться дежурное «извините», как она застыла с полуоткрытым ртом. На девушку, чуть прищурившись, смотрел Серкан. Его глаза опустились на испачканное платье Анны, и он покачал головой:

— Какая вы невезучая… Это же вы в кабинете сегодня ругались? Аня…

— Иванушкина, — подсказала она. — А вы — Серкан?

— Именно.

— Да, это я ругалась. Извините, какой-то идиотский день получился… А вы хорошо по-русски говорите, — прибавила Анна, желая сменить тему.

— Благодарю, — ответил Серкан, и было видно, что слова девушки ему приятны. — Я вообще полиглот. Мне нравится учить новые языки.

Он извлек из кармана жилета кипенно-белый платок и протянул его Анне:

— Держите. Можете не возвращать.

Задержав пристальный взор на колье, Серкан задумчиво произнес:

— Странно. Эта штуковина кажется мне знакомой…

Анна смутилась:

— Это я у подруги одолжила, специально на мероприятие.

Желая отвлечь внимание султана, она расправила платок и спросила:

— Красивый герб.

Серкан приосанился:

— Это герб моего рода, Османской империи.

— Ладно, еще раз спасибо, — поблагодарила Анна. — Пойду отмываться, если получится.

Разумеется, ничего отмыть у нее не получилось, Иванушкина только размазала бордовые пятна по всему платью.

— Все, конец вечеринки, — вслух пожаловалась она и направилась к выходу. Подаренный султаном платок Анна запихнула в сумочку и вызвала такси.

Проезд из-за скопившихся автомобилей был затруднен, и ей пришлось пройти по улице, чтобы таксист смог припарковаться.

— На Белинского, верно? — уточнил он, когда Анна устало опустилась на заднее сиденье.

— Да, — лаконично ответила она.

Вновь «ожил» телефон, свидетельствуя о новых сообщениях. Девушка безмолвно глядела на свежую фотографию отца, которую тот каким-то образом исхитрился прислать ей из зоны. Теперь она была на заставке мобильника.

Пальцы Анны неосознанно коснулись колье. Которое она через полчаса (если не будет пробок) должна будет вернуть Михаилу. Камни были прохладными и приятными на ощупь, словно она перебирала морскую гальку.

«Ты что задумала, подруга?! — с тревогой поинтересовался внутренний голос. — Надеюсь, ничего криминального?»

Такси уже тронулось с места, как Иванушкина неожиданно громко сказала:

— Вообще-то я передумала. Отвезите меня лучше…

Она посмотрела в окно, как если бы там для нее персонально был выставлен указатель конечного пункта.

— Давайте на Думскую. Там рюмочная одна есть. Знаете?

Таксист кивнул и недоверчиво посмотрел на Иванушкину в зеркало заднего обзора:

— Что, прямо в таком платье?

— А что не так? Оно недостаточно роскошное для этого заведения?

— Да нет, наоборот, — водитель пожал плечами. — Оно слишком красивое. А, впрочем, какое мое дело.

Автомобиль начал набирать скорость, и Анна подумала:

«Ну, с богом, Иванушкина».

Сняв колье с шеи, она положила его в сумочку.

* * *

Рюмочная, куда направлялась Анна, вполне заслуженно пользовалась популярностью у определенного контингента Северной столицы. Во-первых, недалеко от метро. Во-вторых, достаточно приемлемые цены, учитывая расположение бара. Ну а в-третьих, царящая в заведении атмосфера — колченогие табуреты, граненые стаканы, сосиски с горчицей в виде нехитрой закуски — вызывала у посетителей приятную ностальгию по советскому прошлому.

Сказать, что спешащая сюда Анна являлась завсегдатаем экономбара, было бы неправдой. Просто в былую юность, еще будучи студенткой, она иногда бывала здесь, где молодые ребята угощали ее пивом с воблой.

Рюмочная располагалась на цокольном этаже, и Анна, чертыхаясь, осторожно спустилась вниз, моля бога, чтобы не поскользнуться на сбитых ступеньках.

«Впрочем, для моей задумки сломанная рука будет как нельзя кстати», — мрачно подумала она.

Звякнул болтающийся над дверью колокольчик, и немногочисленные посетители забегаловки как по команде уставились на девушку. Придав своему лицу бесстрастное выражение, Иванушкина двинулась к барной стойке. Тесное помещение было густо пропитано запахом пролитого пива и ржаных гренок. Из допотопных колонок, притулившихся по углам, доносилась «Трасса Е 95» в исполнении «Алисы». Бармен, грузный мужчина лет пятидесяти, с проплешиной, неторопливо протирал пузатую пивную кружку, на которой просматривался профиль лося.

— Добрый вечер, — поприветствовал он Анну и поставил кружку на стойку.

— Скорее, доброй ночи, — кивнула девушка. — Текила у вас есть?

Бармен развел руки в стороны:

— Увы, закончилась.

— Вообще вся?

Он провел рукой по лысине, словно пытаясь пригладить давно выпавшие волосы:

— Если честно, у нас ее не бывает.

— А что есть?

— Водка.

— Ну да, как я сразу не догадалась, — краем рта улыбнулась Анна. — Давайте. Два по пятьдесят.

— Одну минуту.

Вскоре перед ней стояли две массивные стопки, доверху наполненные водкой.

— Что-нибудь из закуски жела… — начал бармен, но Анна, не дослушав его, уже опрокинула одну из рюмок.

— Понятно, — хмыкнул он и взял полотенце, начиная протирать стойку. Иванушкина замерла, чувствуя, как огненная жидкость, бурля, опустилась в желудок. Выдохнула.

— А где тут руки можно помыть, напомните? — спросила она.

— Вон там туалет, за ширмой, — показал бармен, и Анна ушла.

Сидящие за столами мужики переглянулись, кто-то хихикнул.

Закрыв за собой дверь, Анна судорожно огляделась. Ноздри неприятно защекотал запах мочи, но она старалась не обращать на эти мелочи внимания. В глаза бросился металлический ящик, на котором болтался пустой держатель для бумажных полотенец. Самих полотенец, как, впрочем, и туалетной бумаги, в кабине не было, но Иванушкину интересовал непосредственно ящик. Потрогав кончиками пальцев его углы, она удовлетворенно кивнула.

Затем взглянула в зеркало. Лицо ровное, решительное, лишь где-то глубоко в глазах метались искры.

«Надеюсь, все получится…»

Анна повернулась к ящику и со всей силы приложилась лицом об угол. В глотке застрял возмущенный вопль, рвущийся наружу — ничего не подозревающий до этого организм словно пытался выкрикнуть: «За что?!»

Переведя дыхание, Анна решила, что одного раза будет недостаточно. Глухой удар — и ящик, не удержавшись, сорвался с крепежа.

Шипя от жгучей боли, Иванушкина снова посмотрела на свое отражение. Из рассеченной брови струилась кровь, пятная алыми кляксами платье.

«Может, еще разик? — посоветовал внутренний голос. — Об раковину. Для натуральности образа, так сказать».

— А что, хорошая мысль, — хрипло согласилась Анна.

Когда она, с залитым кровью лицом, вернулась к стойке, у бармена полезли глаза на лоб.

— Э… дамочка, что с вами? — встревоженно спросил он. — Может, вам пластырь дать? У меня есть!