«Ибо нехуй!» — орало все внутри, а в мозгах ничего кроме стыда не было. Капитан был ему нужен, а как иметь с ним дело, еще и после всего, было не ясно.

«Карин что-нибудь придумает, ну или… он не дебил, должен понимать, что надо держаться вместе», — думал Шеф, осторожно складывая карту рваную, склеенную из обрывков, а теперь и обожженную в одном из углов, но все же карту.

Он прятал ее в карман, а сам понимал, что из него так себе союзник.

«Для нормального человека ты — агрессивный придурок», — сообщал сам себе Шеф и тут же гнал эту мысль, слыша, как со скрежетом открывается дверь сейфа.

— Опа, а это что? — сказал Кирк, увидев внутри в самой глубине незнакомый ящик.

Связку жетонов он заметил сразу и протянул их Шефу, заранее зная, что их тот ни за что не оставит. Принимая связку, Шеф смотрел на ящик и усмехался, вспоминая, что в нем вторая ценность Пекла — та, что могла поспорить с утраченной порнухой.

— Вот это мне и нужно, — сказал он.

— А что там? — спросил Кирк, вынимая ящик, как ему и велели.

— Тебе все скажи. Бери его и пошли отсюда, пока совсем не припекло, надо разбить дежурство до заката и решить что делать, потому что валить надо до темноты.

— Поставим танкобур и свалим, в чем проблема? — не понял Кирк, закидывая ящик на плечо.

— В том, что мы не знаем, куда валить, о Черепахах мало что знаем и в танкобуре этом едва ли поместимся, — раздраженно ответил Шеф. — Ты мне лучше скажи, где у нас нет проблем?

— Как где? В любви. У тебя всегда есть я! — хохотнул Кирк.

— Иди ты, знаешь куда? — с улыбкой сказал Шеф, потому что не улыбаться на тупые шутки Кирка просто не получалось.

— Знаю, — отвечал лысый великан. — На хуй мне идти и это только подтверждает нашу с тобой любовь. Пошли, а то у нас в танкобуре баба не обласканная, а я ой как хочу ее потискать, ты же не заревнуешь?

— Нет, только не тискай сильно.

— Я только языком…

— Тем более, знаю я, как ты треплешься.

Кирк рассмеялся и смело пошел вперед, не разбирая дороги. Ему что камень, что испорченный автомат, что голова под шлемом от убитого из клана Черепах. Шеф же разбирал дорогу и сжимал зубы, подавляя желание потереть обожженную кожу на руке.

Глава 2

Кастер открыл металлическую коробку, похожую на длинный портсигар. Когда-то в ней, судя по узорам и едва различимым подписям, хранились масляные краски, но их или извели, или выкинули за ненадобностью, а вот коробку оставили. Для хранения всякого разного в Пекле такие были нужны. Кому из Демонов и когда она принадлежала, значения не имело. Теперь Кастер присвоил ее себе, а внутрь спрятал жало, то самое, почти ритуальное оружие для казни Шефа.

Он посмотрел на черный острый шип, заменявший лезвие, и тут же спешно захлопнул крышку. Кастер и сам не знал, зачем он забрал его. Просто, когда пламя угасло, он пошел за водой в надежде, что насос цел, а увидел жало. Оно лежало в песке у руин одного из бараков, и рука сама потянулась к рукоятке.

«Нельзя его тут бросать, еще наткнется кто случайно», — подумал тогда Кастер, затем нашел эту самую коробку, чтобы припрятать, а потом зачем-то спрятал под задним сидением машины.

«Пусть будет у меня, а то у нас тут всякие есть», — снова думал он, а теперь вот днем смотрел на жало и в нем возникло странное желание схватить его и провести переворот. Он — зам. Если Шефа не станет, Демонов, вернее то, что от них осталось, возглавит он и тогда…

«Кирк оторвет тебе голову, вот что тогда будет», — ответил себе Кастер и спрятал ящик на прежнее место, спрятал в креплении под сидением. Туда не заглянуть, если рукой не пошаришь — не найдешь, а шарить в пустоте никто не станет.

«Она просто побудет у меня», — уговаривал себя Кастер так, словно совершал какое-то преступление, такое, что страшнее даже совершенного им убийства. То не требовало оправданий, а это вызывало внутри дрожь.

Коснувшись собственного лба, он попытался убедиться, нет ли у него случайно жара. Он не был ранен, его даже взрывом не оглушило, потому что Шеф выпрыгнул из машины и велел им гнать прочь как можно быстрее. Они так носились туда-сюда, что почти израсходовали энергию аккумулятора.

— Я это решу. Я знаю как, — сказала Карин и засела в перевернутом танкобуре.

— Нельзя вообще бабу слушать. От баб одни беды, — ворчал Кастер, понимая, что злится он на Шефа только из-за этой самки. Ее бы на цепь с разведенными ногами и все, а тот с ней что-то церемонится, действовать позволяет, а в итоге…

— Кастер, что ты там возишься? — крикнул ему Вильхар. — Иди сюда, пока Зена тебе по мозгам не дала!

«Кажется, она уже», — подумал Кастер, а сам просто посмотрел в сторону навеса, сделанного из крыши машины и полотна, что раньше защищала от солнца вышку. Ткань закрепили на перевернутом танкобуре с одной стороны, а с другой — на три большие металлические трубы, безнадежно испорченные пламенем, но способные простоять в песке дотемна.

Деревянного ничего не осталось, потому сидеть приходилось просто в центре этого безобразия. Берг лежал, явно все еще мысленно матеря эту планету. На его раненой ноге не было повязки. Он просто прикрыл ее обрывком порванных штанов. Вильхар сидел с ним рядом и улыбался, наверняка подкалывал несчастного капитана, которого Пекло не любило настолько, что здоровым здесь он не прожил еще и дня. Его рана на боку еще не зажила, а Шеф сломал ему ребра и выбил зуб, еще и передний. Зато он сразу стал походить на «своего» и Кастера это даже радовало.

«Понты сдуются — человеком станет», — думал он и, шагая назад к парням, старался забыть о жале.

О Кондаре Цанге, судье, все еще вздрагивающем от ужаса, Кастер даже не вспоминал. Сидит у танкобура, никому не мешает и ладно.

— Слушай, скажи ему, а! — потребовал Вильхар, когда Кастер подошел и сел рядом на песок.

— Что сказать?

— Что он теперь такой же как мы, — почти радостно ответил Вильхар.

— Ну, рожа у него бандитская, ничего не скажешь.

Кастер хохотнул и посмотрел на капитана. Его волосы превратились в слипшиеся от пота сосульки, а строгий надменный взгляд был настолько бешеным, что Кастеру показалось, что этот капитан даже похож чем-то на Шефа, но озвучить эту мысль не успел.

— Капитанишка замочил двоих Черепах, так что он такой же убийца, как и мы с тобой, — весело сказал Вильхар.

— Я защищал Карин, — сквозь зубы прошипел Берг.

— А я — свою жену, суду было насрать, — ответил ему Вильхар и развел руками.

Капитан только поморщился. Он все еще не мог понять, как нарушил главный запрет, и где та самая черта, которую он переступил. Никаких перемен он не чувствовал и это пугало еще больше.

«Убийцы не понимают разницы. Им кажется, что они остались собой. Они ищут оправдания и даже доказывают себе, что они нормальные, но это не так», — вспоминал он текст учебника, и у самого кружилась голова.

— Точно! — обрадовался Кастер. — А я вот только подумал, что может из него человек получится, когда понты откинет.

Берга аж передернуло от этих слов и он, не дыша, посмотрел сначала на одного убийцу, потом на другого. Эти парни столько утром с ним возились, что даже презирать их теперь не получалось.

«Я не могу быть таким же, как они», — думал он, приподнимаясь.

— За это надо выпить! — продолжал радоваться Вильхар.

— А есть что?

— Да! Мы, когда к Боби ездили, наливку припрятали, так что…

Вильхар показал глиняную бутылку.

«Боби, вот кто мог сказать Черепахам про Карин», — подумал Кастер, но вместо этого махнул рукой.

— Не во что, придется из горла по кругу, так что я первый.

Вильхар отхлебнул немного ядреного напитка и подал бутылку Бергу.

Тот неуверенно ее принял, понюхал содержимое и, морщась, все же выпил. Ему хотелось приглушить сознание хотя бы алкоголем.

«Выживу, выберусь отсюда, а там разберусь», — решил он для себя и просто запретил себе считать себя настоящим преступником. Уговорив себя, что он будет только притворяться, бутылку Берг передал Кастеру, а тот, отхлебнув, молча вернул Вильхару.

— А можно мне? — вдруг спросил судья.

Он внезапно перестал дрожать и, прислушавшись к разговору, вдруг понял, что он, правда, один из них, кем бы он ни был прежде, настоящая черта, созданная законом, или это только формальность, а он за этой чертой, как все здесь.

— Можно, конечно, — ответил Вильхар и протянул ему бутылку.

Судья быстро перебрался к ним поближе, отхлебнул жадно местного пойла и, кривясь, отдал бутылку Вильхару.

— Прости, — сказал он мулату, помня, что он и был судом, которому было плевать на обстоятельства.

— Вот не надо этого тут, — зло рыкнул Вильхар и отдал Бергу бутылку, чтобы не разбить ее о голову судьи. — Зена не прощает, так что заткнись, но, так и быть, кончать я тебя не буду!

— Кончать в тебя! — внезапно поправил его Кирк, ныряя под навес.

— Кирк, вот без тебя бы не додумался, — зло сказал Вильхар и скрестил руки у груди.

— Я вас очень прошу, не ругайтесь, нас слишком мало, чтобы тратить на это время и силы, — сказал Шеф, сел чуть в стороне у ведра, посмотрел на остатки воды и тяжело вздохнул. — Сколько воды в этой хреновине?