Йонас повернулся к худенькой темноволосой девушке с короткой стрижкой. Она стояла на колене прямо на асфальте, нагнувшись над синей медицинской сумкой. Застегивала клипсы.

— София, пожалуйста, возьми брата и на велосипедах поезжайте с Анной к Майерам.

— Ну, мы сами можем, — сказала та в ответ, вставая и поднимая сумку за лямки. Стажер поспешила помочь девушке пристроить ее за спину. — Здесь рядом.

— Нет. Анна вас прикроет. Нельзя сейчас одним разъезжать. — Полицейский сдвинул фуражку на затылок и спросил у девушки: — Ты как? Нормально? Не боишься?

— Нет. Все равно когда-то всем умирать.

— Что? — удивился Йонас. Такого ответа он точно не ожидал. — Ну вот что, и я с вами тоже поеду. Только велосипед из подвала выведу. Так вот. Не будем рисковать. Друзья, — обратился он громко к расходящимся соседям, — если будут вопросы, проблемы — я планирую быть здесь через час. Всю информацию пока передавайте моей маме. Она побудет за секретаря. — Он повернулся к Анне. — Сейчас в пансионат, потом обязательно нужно будет в отделение. Выяснить обстановку.

— Йонас, — тихо сказала Анна, — что происходит, ты, вообще, понимаешь? На меня тоже напали — еще возле Слате. У них не было носов, они выглядели как… — Анна запнулась.

— Как гоблины? — серьезно спросила София, деловито устраивая сумку за спиной.

Анна кивнула.

— Мальчик Майеров сказал «орки». И нет электричества, никакой связи. Рация — молчит, Йонас. Как такое вообще возможно?

Йонас вздохнул.

— Я этих уродов сам не видел, но это еще не самое худшее. Это бы я еще мог принять… Когда весь мир летит в… к черту!

Девушка с испугом посмотрела на него.

— Весь мир? Что ты имеешь в виду?

Он невесело протянул:

— Ну… Ты вообще глаза сегодня поднимала на небо? Вот на это — смотрела? — Он указал куда-то неопределенно за спину Анны.

Она недоуменно развернулась за его рукой.

На полгоризонта с юго-запада до северо-востока протянулась отчетливая темно-синяя скалистая гряда, и в той стороне, где должен был находиться Шверин, поднимался внушительный горный массив, сверкая снегами и темнея глубокими расщелинами. А над ним гордо возвышалась грандиозная пирамидальная вершина с острыми гребнями. Чуть левее вершины, перевалив через хребет, вставало солнце и заливало все это яркими лучами. Взору представала внушительная панорама, неуклонно поднимающаяся от города в сторону этой одинокой вершины.

— И что должно было произойти с этим миром и с нами, — глухо добавил за спиной Йонас, — чтобы солнце встало на западе, вылез вот такой монблан, а мы, пока не продрали глаза, ничего даже не почувствовали?

ГЛАВА 2

Баррион

Сэр Эльгер встал, раздраженно отодвинув доску с опрокинувшимися фигурами. Паж поспешно подбежал и нагнулся у стола, подбирая рассыпанное по дорогому реиндольскому ковру.

Рыцарь, не глядя на чародея, положил руку на пояс рядом с рукояткой длинного кинжала.

— Хорошо иметь в должниках ярла Капертаума, — сказал он, хмурясь в открытое окно. — Это тебе любой скажет по эту сторону Драконьего хребта. Про тебя рассказывают чудеса. Так помоги отцу, раз ты уж все равно оказался на Овечьих Холмах.

Чародей посмотрел на руку рыцаря и кротко сказал:

— Хорошо, эрл. Я поднимусь, посмотрю и помогу, но знай, что времени у нас нет. Я спешил к ярлу три дня и две ночи и почти загнал лошадь. И если я не могу поговорить с ярлом, я должен поговорить с тобой.

Рыцарь удивленно повернулся от окна.

— Ты добрался от Щавелевой Гати за три дня?

Чародей промолчал, лишь пожав плечами.

— Ты ехал через Черный лес, — понял эрл. Смерил взглядом тщедушную фигуру чародея, закутанного в охотничий плащ. В сравнении с внушительным обликом рыцаря его мощным торсом, круглыми плечами и крепкими руками юноша выглядел почти ребенком. — Тебя ведь называют Суток? Это такая плетеная маленькая корзинка? Никогда не встречал человека, который бы на это решился. Сколько тебе лет, чародей?

Юноша вежливо улыбнулся.

— По пути я встретил отряд воинов с обозом. Они направляются в твердыню Закрытые Ворота. Останови их, сэр рыцарь.

Эльгер опешил.

— Как ты смеешь давать указания! Ты — мальчишка. Знаешь ли ты… — Кровь эрла начала закипать, но он пытался обуздать себя, зная, каков бывает в таком состоянии. Еще и непонятно, как разговаривать со щенком. Это не сельский колдун, который врачует коз за кружку эля. Опасно ссориться с королевским чародеем. — Знаешь ли ты, — сказал он уже спокойнее, — что мой долг перед твоим хозяином, а моим королем велит мне защищать Восточный Предел.

— У меня нет хозяина, эрл. — На парнишку гнев Эльгера не произвел никакого впечатления, он только внимательнее посмотрел на рыцаря. — А воины тебе самому неотложно понадобятся в скором времени. Мир соединяется… — непонятно добавил он. — По-видимому, обоз возглавляет твой брат сэр Баррион. Я не ошибаюсь.

— Что тебе известно? Что за игры? — раздраженно сказал рыцарь, борясь с собой. — Выкладывай все на доску. Я не привык разгадывать загадки.

— Разделенный мир воссоединяется, — повторил чародей. — Пойдем, рыцарь, к твоему отцу. Я, несомненно, все тебе объясню. И отправь, не мешкая, за обозом.

Ярл лежал в донжоне на массивной кровати с вырезанным у изголовья гербом дома Фюргартов: красный лев в золотой короне, стоящий на задних лапах и держащий в передних двуручный меч. Раздвоенные на концах медово-оранжевые флага с таким же красным львом украшали ворота в крепость Капертаум и островерхую крышу на самой высокой башне. Только на тех львах не было короны.

Некогда дом Фюргартов был королевской семьей и правил обширной областью, лежащей между реками Эльдой и Сестрой на севере и западе и горной цепью Гнилые Зубы на юге. На востоке границей края была величественная стена Драконьего хребта. Она же была границей и всей человеческой ойкумены — всего Восточного Предела. Земли, принадлежащие Фюргартам, назывались Овечьими Холмами. Затем — славным королевством Элендорт.

Но те времена давно прошли, и красный лев оставался в короне только на столовом серебре и на старой мебели из железного дерева, доставшейся ярлу Дерику от его прапрадеда, легендарного короля Якова. Вернулось и непритязательное название Овечьи Холмы.

Глаза ярла были закрыты. Руки лежали поверх покрывала. Короткая борода с проседью на подбородке вздрагивала в такт порывистому дыханию. С первого взгляда было видно, в кого пошел обликом рыцарь Эльгер. Те же светлые короткие волосы, твердый подбородок, глубокая ложбинка между строгими бровями.

У изголовья, прижав сцепленные руки к груди, замерла очень юная светловолосая девушка. Она с отчаянием смотрела в лицо ярла. С другой стороны кровати знахарка, шепча заговоры, протирала виски ярла древесной улиткой. Пахло золой и уксусом. Чуть поодаль в ногах кровати, опустив голову, стоял старый оруженосец с застывшей в глазах тревогой.

Чародей поставил посох, осмотрелся и негромко сказал, повернув голову к ярлу:

— Пусть все женщины выйдут.

Эрл повелительно поднял бровь, и знахарка, подхватив узелок со звякнувшими склянками, устремилась к двери. Девушка гордо выпрямилась, подняв подбородок. Белое с серебром прямое платье как мокрый шелк заструилось по фигурке, поблескивая речными жемчужинами на рукавах. Юноша вздохнул и попросил, опустив глаза:

— Прошу вас, принцесса…

— Селита, — произнес рыцарь требовательно.

Яростно сверкнув глазами на чародея и на эрла, девушка стремительно прошла к выходу, мягко шурша платьем. На юношу повеяло ароматом зеленых яблок. Он дождался, пока стражник беззвучно прикрыл за ней тяжелую дверь и слегка нагнулся над ярлом. Эльгеру почудилось, что юноша принюхивается, словно пойнтер. Потом чародей, опираясь на посох, склонился над тяжело поднимающейся грудью ярла ниже, взял его за руку и замер, прикрыв глаза.

Через несколько долгих минут рыцарь нетерпеливо переступил с ноги на ногу:

— Он упал с лошади на соколиной охоте. Каурая понесла, — наконец проговорил он, недовольный тем, что мальчишка сам ничего не спрашивает. — Второй день лежит без памяти. Трентон его привез.

При этих словах чародей открыл глаза и, не отпуская руки ярла, посмотрел на оруженосца. Тот пошевелился и поднял голову. Юноша внимательно взглянул ему в глаза и молча кивнул то ли ему, то ли себе и отпустил руку ярла. Кисть со шлепком безвольно упала на грудь больного. Эльгер и оруженосец вздрогнули от этого звука и неодобрительно посмотрели на чародея.

— Все, что я мог, — сделал. Отец твой будет жить, сэр рыцарь. Но он пролежит без памяти несколько дней и, когда очнется, будет еще целую луну слаб и сонлив. Придется тебе, эрл, взять на себя заботы о доме Фюргартов, — сказал юноша, пряча руки в широкие рукава плаща.

Эрл не увидел никаких внешних изменений в состоянии отца и был явно разочарован и раздражен.

— Что говорил ты о разделенном мире? Разве можно всерьез верить этим нянькиным сказкам? — угрюмо спросил рыцарь, подходя поближе к ложу и изучая лицо отца.

— Нет, это не просто старые побасенки для малых детей, — ответил чародей. — Когда ты в день своего совершеннолетия в королевском замке, преклонив колено перед королем Восточного Предела Вильгельтом Прямодушным, давал клятву верности, разве не говорил ты в конце ее: «…и да будет так, пока разделенный мир не воссоединится»? И разве не этими же словами отвечал он тебе, положив меч на твое плечо?