«Полигон „Раджа“?! А-фи-геть! — думал я, залезая в худую утробу „Горыныча“. — Рядом полигон „Кольцевой“, а тут „Раджа“. Ну, фантазия военфлотская! А где тогда этот, как его… „Брахмапутра“»?

Такие были мысли. О неопознанных сигналах я не тревожился, пусть о них начальство думает, у него голова большая! Я тревожился о зачете. О том, что в нашей учебной эскадрилье трое запросто завалят штурмовку, и тогда мы все пойдем на пересдачу.

А сигналы? Подумаешь, сигналы! На Титане понатыкано секретных периметров, где могут испытывать всякое. Сейчас, быть может, обкатывают новые системы связи, семафорящие в эфир непонятным…

Строй «Горынычей» шел к Титану.

Три колонны. По шесть звеньев в колонне. Дистанция смешная, как на параде — пятнадцать метров от носа ведомого до кормы ведущего. Это чтобы нас не сосчитали на радарных экранах, если засекут. Издалека мы сольемся в одно пятно, где может быть и тридцать флуггеров, и десять.

На полигоне нас поджидает автоматика, потому что людей в данном конкретном случае обмануть не удалось бы. Все знают, сколько кадетов в группе, то есть маскироваться бессмысленно. Кроме того, кто же нам разрешит отработать боевые стрельбы, когда на полигоне присутствует хоть один живой человек?

Правда, Переверзев — известный сплетник из второй группы нашего потока — как-то раз отловил меня, Оршева и Самохвальского и принялся вещать таинственным шепотком, что, мол, он точно знает, будто во время боевых стрельб в учебные мишени сажают осужденных на казнь. Если выживут, приговор отменяется. А глаза круглые-круглые.

Самохвальский — одногруппник Переверзева, сказал ему, что «болтун — находка для шпиона», а Веня Оршев пригрозил дать в лоб. Не пори херню, кадет! Потому как херня и есть, такого просто не бывает.

Сзади каждой колонны с небольшим превышением идут флуггеры инструкторов, приглядывают.

Наш верный «Дзуйхо» остался далеко позади, маршевые двигатели отработали разгон, и теперь мы догоняем Титан по орбите в инерциальном режиме. Наша скорость минус пять километров в секунду, с которой двигается спутник, составляет пятнадцать километров ежесекундно. Расстояние по дуге около шестидесяти тысяч, что означает больше часа лету.

Сатурн с орбиты Титана совсем небольшой. Его знаменитые кольца почти не видны из-за того, что мы смотрим на них практически «с торца» — угол наклона слишком маленький.

Титан — желто-оранжевый шарик. Атмосфера — просто чемпион непрозрачности среди всех спутников Солнечной, поэтому наша цель, материк Ксанаду, толком не просматривается. Но парсер «Горыныча» знает все!

На высоте четыреста начинается атмосфера. Оттормаживаем до двух в секунду. На высоте сто сорок начинается вторая ионосфера, парсер докладывает о сильной ионизации центроплана. Быстро входим в мощный слой облаков. Не видно ни зги и здорово трясет.

Мы снижаемся над морем Астрономов. Настоящее море, больше тысячи километров в поперечнике, только водичка там не для купания — метан-этановый раствор.

Идем красиво! Высота сорок метров. При скорости три тысячи километров в час это означает, что вместе с нами мчится волна штормовой мощи. Фронт прохождения группы словно выглажен утюгом, а на флангах вздымаются водные хребты, закручивающиеся в свиток. Позади растет стена взвеси, пылающая оранжевым огнем.

Булгарин приказывает не лихачить. Все верно, ускорение свободного падения на Титане в семь раз слабее земного, поэтому метановая пыль взлетает на сотни метров, а это, товарищи, демаскировка. Нас могут в два счета засечь по косвенным признакам, хотя сами флуггеры идут образцово, в гарантированной мертвой зоне радарного покрытия.

Сбрасываем скорость до звуковой.

Впереди виден архипелаг Принца Альберта. Сие означает, что эскадрильям пора расходиться на маршруты атаки.

Наш отряд отваливает влево, второй идет прямо между островами, третий — направо, мы берем полигон в клещи.

Скалы архипелага должны прикрыть наш маневр.

Слышится кодовый сигнал. Он означает, что отныне группа предоставлена сама себе. Инструкторы нас больше не сопровождают, начался зачет. Мы спешно отключаем автопилоты.

Я поглядываю на тактический экран. Затем, подумав, вывожу его на панораму кабины. Теперь я живу в виртуальном мире: безупречная зеленая картинка, координатная сеть, четкие контуры, углы, расстояния, тактические метки, прицельная цифирь.

Полигон совсем близко, и мы переходим на дозвуковую скорость.

Видны красные метки стационарных целей — условные строения. Однако ни зениток, ни подвижных целей (условная бронетехника) пока не наблюдается. Вводная гласит, что целеуказания с орбиты нет и не будет. Нам самим придется находить цели и распределять их между собой.

Эскадрилья разворачивается из колонны в двухшереножный фронт — три звена впереди, три сзади. Набираем дистанцию. Примерно два километра между парами, теперь не до четкого строя, надо выполнять задачу. Нас, судя по всему, еще не засекли.

Внимательно разглядываю гряду холмов впереди. За ними, во впадине — наши мишени. На высотках притаились зенитные точки. Скорее всего лазернопушечные «Иртыши». Старые машины, давно выведенные из строевой эксплуатации, но все равно: бьют без промаха.

Где бы я спрятался на их месте? Во-о-он та вершина очень заманчивая, и вон тот распадик, надо бы их предварительно пометить.

Новый кодовый сигнал: «Кратер». Вторая и третья эскадрильи на рубежах атаки, мы начинаем!

Врубаю все активные СОН — средства обнаружения и наведения — одновременно ставя истребитель свечой. Позади с секундной задержкой маневр отрабатывает ведомый.

На меня обрушивается вал информации: мобильные зенитки (ну, точно, за холмиком укрылись!), танки, зенитные ракеты (строго по-военному: ракеты ПКО, противокосмической обороны), временно неопознанные цели.

Нас тут же засекают, и начинается веселье!

«Горынычи» фильтруют гигабайты данных, электроника перекачивает их между бортами, распределяя цели, маршруты, оптимальные углы. Парсер определяет три ложные батареи зениток, заключая их в нейтрально синие рамки. А вот две метки прямо по курсу очень даже красные. Они меня видят, они в меня целятся.

Парсер фиксирует сразу три направленных луча радаров, а также лазерный дальномер, вероятно, с независимой станции наведения.

Автоматика моментально включает генератор помех, окутывая машину дифракционным облаком. Цельный радиообраз моего флуггера для противника распадается на множество мельчайших засветок, но меня продолжают уверенно вести по иммерсионному следу в атмосфере, так что расслабляться нельзя. Тем более что вот-вот истребитель захватит вражеская оптика!

Дистанция сто семь. Время реагирования легких систем противокосмической обороны от пяти до семи секунд. На четвертой секунде я жму на гашетку, створки оружейного отсека раскрываются и к целям выходят ракеты «Шакал» класса «борт-земля».

Я иду в первой волне, моя задача расчистить дорогу от зениток. Это все потому, что я — чемпион третьего курса по пилотажу и на втором месте по стрельбе, с меня и спрос больше.

«Шакалы» накроют цель через девять секунд — в меня успеют выстрелить, и не раз. Я обваливаю флуггер с километра обратно на предельно малые высоты и уже там, у земли, даю пару крутых виражей.

— Опасное пилотирование, — укоризненно замечает парсер (это правда, на таких маневрах кадеты и гробятся). — Рекомендую провести противозенитное уклонение в автоматическом режиме.

Ну это дудки! Я уж как-нибудь сам.

— Контакт с батареей, — говорит парсер.

На панораме высвечивается: «Отклонение 20, превышение 7. Отклонение 10, превышение 3. Отклонение 4.»

Все-таки успели пристреляться! Ведут строго по горизонтали, превышение 0.

Далее парсер фиксирует накрытие целей ракетами, красные метки гаснут. А еще он докладывает ровным голосом, дублируя слова отметками на боевом индикаторе истребителя.

— Есть контакт с лазером ПКО. Повреждение правой плоскости. Повреждение механизации второго оружейного отсека. Невозможно выпустить фантом.

Попали, сволочи!

Мы проносимся над верхушками холмов. Вот она, впадина, вот они, коробки пенобетона и жестянки тракторов! Я спускаю с цепи оставшихся двух «Шакалов» по целеуказанию парсера, и форсажу прочь! Надо успеть проскочить низину до пуска зенитных ракет!

Низина проносится под брюхом за две секунды, я успеваю отработать лазерными пушками по танку и удовлетворенно наблюдаю, как гаснет метка.

— Цель поражена. Шакал-5, Шакал-6, цели поражены, — бесстрастно говорит парсер.

Ну что же, хорошо! Три основных мишени в один заход — два строения и танк, да еще две зенитки — это без пяти минут значок «снайпера», и без двух целей зачет. Оставшуюся пару придется добивать лазером в пикировании, «Шакалов»-то не осталось, но это ничего. Справимся.

Вот что значит хороший план операции: подкрались, отработали, удрали!

— Пуск ракет ПКО, — говорит парсер. — Ракета-1, дистанция тридцать семь, ракета-2, дистанция тридцать восемь.

— Нас ведут! — крикнул Оршев, благо радиомолчание больше не требуется. — Ты пуск засек?!

— Засек! Подпускаем на пять, вываливаем фуллерен и делаем «кобру»!

— Меня «кобра» не спасет, у меня второй «банан» с фланга!

— Короче, уворачиваемся и вверх, а то график погорит!

— Кадеты, время! — слышится голос Булгарина. — Стараемся, кадеты, стараемся!

Я едва удерживаюсь, чтобы не послать каплея, ведь если нас собьют, то не видать зачета, и график не понадобится! Это он нарочно блажит, для создания боевого нервяка.

От ракеты мы увернулись. Парсер зафиксировал поражение левой консоли снопом осколков от дистанционного подрыва, но несерьезно, даже аэродинамические рули исправны. Вся эскадрилья в строю. И, о чудо, все отстрелялись мастерски! То есть перспектива зачета из туманной превратилась в реальную.

Маршрут ведет нас вверх до высоты сто, где мы построимся и пойдем добивать полигон с пикирования.

И тут…

— «Дзуйхо» всем! «Дзуйхо» всем! — оживает экстренная связь. — Говорит Кайманов! Обнаружен посторонний звездолет, повторяю, посторонний звездолет! Запрос «свой-чужой» игнорирует. Цель не опознана! Повторяю, цель не опознана! Немедленно прервать выполнение учебной задачи и возвращаться к «Дзуйхо»! Повторяю: всем на полной скорости к «Дзуйхо»!

— Ниппонский бог! — отзывается Булгарин. — Кадеты, слушай мою команду! Всем собраться в точке рандеву по моему целеуказанию! Всем держаться в хвосте пилотов-инструкторов, вперед не вырываться!

— А я что говорил? — это Глаголев. — Вот Богун тихарила! Ты только послушай, на аналоговом канале!

— Что, опять?

— Опять — это не то слово!

Я повел истребитель по булгаринским координатам. Сзади, как приклеенный, держится Оршев.

Психика на известие отреагировала спокойно, без сердечных замираний. Кто, скажите на милость, может быть в Солнечной? Конкордианцы, они же в просторечье клоны? Чоруги? Со вторыми у нас мир, с первыми — дружба навек; собратья по Великорасе, как-никак, хоть и двинутые по фазе.

А что у нас на аналоговом?

— Андрей! Румянцев! — кричит Оршев, да-да, кричит! — Вруби аналоговый!

На аналоговом было что послушать.

— Шап-шап-шапп… шапанат… шап… шеп-шеп… шпанат-шап-ша-шап… — Шипящий шквал звуков царапнул мои трепетные нервы. Шипело и скрежетало. Но это были не помехи. Упорядоченный сигнал. Настолько чужой, что психика запоздало среагировала тем самым сердечным замиранием.

— В бога мать их душу, это что такое?! — послышалось восклицание капитан-лейтенанта Петровского, инструктора второй эскадрильи.

— Не богохульствуй, — одернул его Ефим Епифанов — инструктор третьей. Он был с Большого Мурома, так что речь его отличалась повышенной обстоятельностью. — Имя Божье всуе не поминай! Но звуки похабные.

— Я же говорил! А ты не верил! Вот теперь послушай! — снова Глаголев. — Мы со Славой прошлый раз только секунд пятнадцать это слушали, и то тихонько. А теперь… блин, да сигнал просто ох…нной силы!

Глаголев начал материться в эфире. Значит, нервничал. Сильно нервничал. Я от него за три года грубого слова не слышал ни разу, а тут пожалуйста. Да еще на открытом канале… Если выдержанный и флегматичный Глаголев матюгается, значит, все очень плохо!

В эфире родился страх, он пополз через динамики прямо в наши сердца.

— Все заткнулись! — рыкнул Булгарин. — Внимание на экстренный!

— Здесь Кайманов! Цель разделилась! Они… поднимают флуггеры?! Слушать приказ: все машины на взлет! Прикрывать ближнюю зону авианосца, огонь только ответный! Первыми не стрелять! Повторяю, первыми не стрелять!

Теперь мы видели его.

Мощные устройства слежения и беспилотные зонды-разведчики «Дзуйхо» вцепились в незнакомца, передавая нам вылизанную цифровую картинку.

Громадина нечеловеческой конструкции. Четыре километра в поперечнике, не менее пяти — в длину. К массивной центральной гондоле на пилонах прилеплены четыре сдвоенных серповидных надстройки. Сильнее всего чужак напоминает крючок на акулу, если бы акула вымахала километров этак до ста!

Ничего похожего на иллюминаторы. Глаз привычно силится найти маршевые или маневровые дюзы — и тоже не находит.

В телеметрии видна нехорошая масть чужака: от холодно-голубого до темно-синего, тоже предельно холодного. Смотреть на звездолет неприятно, цветовые переливы будят безотчетное беспокойство.

Чужак поднимал флуггеры, если их можно было так назвать. В носовой части центральной гондолы растворились шлюзы и… в космосе почти одновременно объявились двадцать летательных аппаратов! Чужак выстрелил их с темпом очереди из пулемета!

Три аппарата направились в сторону наших беспилотных разведывательных зондов. Вспышки — и ясная картинка исчезла. Скорость у чужаков впечатляющая!

— Они открыли огонь, — констатировал Кайманов.

И парой секунд позже:

— Внимание! Получен приказ штаба Первого флота. Цитирую: «„Дзуйхо“ — сохранять контакт с агрессором. Атаковать противника всеми наличными силами. Продержаться до прибытия эскадры. Помощь близка. С вами Россия и Бог!»

«Ну что же, Румянцев, — подумал я, — а вот это уже не зачетный вылет и не учения».

К счастью, на борту авианосца находились и две полноценные боевые эскадрильи, укомплектованные опытными офицерами, а не кадетами.

Иначе были бы мы хороши! А так — подергаемся еще! На «Дзуйхо» — двенадцать истребителей и десяток торпедоносцев, плюс — наша армада из сорока двух машин.

Как же хорошо, что каждому «Горынычу» подвесили по два блока «Оводов»! Подвесили, конечно, в нагрузку для утяжеления, но кто же знал, что пригодятся? Но вот, оказывается, пригодились.

Только бы успеть…

Дистанция от авианосца до чужака пять тысяч. От нас — все двенадцать.

Стало быть, с предельным ускорением доберемся минут через пятнадцать — с учетом того, что в ближней зоне корабля придется сильно оттормаживать, иначе проскочим.

Мы превратились в пули, почти не способные к маневру, мы пожирали пространство, и каждый, я уверен, надеялся, что чужаки не полезут в драку! Зонды сбили, да. Может быть, они просто не любят, когда на них пялятся?

Но нет, нет… Двадцать флуггеров неизвестной конструкции устремились к «Дзуйхо»!

Скорость у них была страшная.

Страшным оказалось и вооружение.

Наша эскадрилья прикрытия смело бросилась в бой, а торпедоносцы остались в барраже возле авианосца.

Эфир взорвался.

— Гурам, Гурам! Они умудряются сбивать «Оводы»!

— Приказываю использовать не менее шести ракет на цель!

— А вот ты попался браток, сейчас…

— Я попал! Вы видели?! Два импульса точно по центру, а ему хоть бы что!

— Почему они не стреляют?!

Чужаки наступали с четырех направлений. Пятая группа держалась в тылу, видимо, они понимали, что такое резерв. А я вот не понимал, отчего молчат их пушки. И никто не понимал, пока на дистанции сто, когда «Дзуйхо» уже отстрелялся по ним своими зенитными ракетами, чужие не дали залп.

Наши парсеры принимали трансляцию с передовых флуггеров, так что мы видели, как чужаки разродились длинными очередями вспышек. Ослепительно белых, пронзительных и смертоносных!

«Горынычи» успели начать маневр уклонения — видимо, они засекли работу вражеских систем наведения — но… за секунду, за одну короткую секунду, сразу три истребителя разлетелись в пыль. Буквально в пыль! Одного прямого попадания хватало, чтобы флуггер превратился в облако пара, потоки квантов и десятки мелких обломков!

Эфир разрывался матом и криками.

— Что за?!..

— Чем они стреляют?

— Мать вашу, что это было?!

— Леня, Леня, на связь! Отзовись!

— Приказываю отходить в зону эффективного ПКО авианосца! Отступаем! Слышите? Отступаем!

И тут волна ракет достигла чужаков! Да, они тоже были уязвимы! Их невероятные пушки успели расстрелять половину на подлете, часть ушла мимо, но от остальных им пришлось уходить на маневре. Маневрировали они отлично, за пределами конструкционных возможностей наших машин. Но ракеты все равно находили их и стирали метки с экранов.

Четыре машины взорвались, еще две потянулись к родному звездолету, оставляя газовые шлейфы за кормой.

Мы вошли в контакт. Начался бой! Невиданный, в тактических наставлениях не предусмотренный!

Чужаки выдерживали по пять-шесть прямых попаданий из лазерных пушек. В это трудно поверить, но это так. А их орудия были воплощенной смертью! Если ты оказывался в прицеле, оставалось только молиться и фигурять так, что голова отрывалась.

Хуже всего — эта дьявольская скорострельность. Наши лазеры вынужденно тратят время на перезакачку, выдавая не больше импульса в секунду. У них подобные проблемы не возникали. Чужаки начинали лупить очередью, пока цель оставалась в прицеле.

Зато ракет у них не было. Ни ракет, ни других кинетических средств поражения! А вот наши ракеты работали замечательно.

Но все равно, если бы не трехкратное численное превосходство и не зенитные батареи авианосца под боком, пришлось бы туго. Мы потеряли половину строевой эскадрильи!

— Кадетам: выпустить все ракеты залпом и уходить! В собачью свалку не лезть! — надрывался Булгарин.

Мы так и сделали, но все равно: поучаствовать в драке пришлось. Мы фигуряли восемь минут — по крайней мере часы высветили именно такой хронометраж. А мои биологические часы натикали за то же время не меньше часа!

Через восемь минут оставшаяся шестерка чужаков пошла назад к своему зловещему голубому звездолету, а мы получили приказ сесть на «Дзуйхо» и принять противокорабельные ракеты «Мурена» для атаки в первом эшелоне перед торпедоносцами.

— Лев Михайлович! — Глаголев почти плакал. — Товарищ капитан первого ранга! Но они же за это время уйдут в Х-матрицу! Улизнут, сукины дети!

— Выполнять приказ! — отрезал Кайманов. — Истребителям — домой!

— Чем вы собрались с такой махиной воевать, товарищ капитан-лейтенант? Пушкой «Ирис»? — вставил инструктор Гурам Зугдиди.

Я перекрестился. Вообразить атаку на чужой звездолет было до чертиков страшно. Какие же у них должны быть зенитные средства, если легкие флуггеры так садят?

Мерзавцы, конечно, сбегут. Ну и пусть.

Но они не сбежали. Они принимали свои флуггеры, а «Дзуйхо» принимал свои.