Александра Альва
Когда отцветает камелия
Посвящается моему мужу, который был и остаётся моей главной поддержкой.
И всем, кто однажды выбрал свой Путь и бесстрашно идёт по нему
Снег лепестками
Опадает, как прежде;
С ветви на землю
Срывается алый бутон.
Кисть и бумагу возьму…
Пролог
Среди чернеющих стволов деревьев, которые окутывал липкий белый туман, ползущий из лощины, загорелись два жёлтых глаза. Лапы ступали по сухой листве бесшумно, с осторожностью, иногда задерживаясь в воздухе, прежде чем сделать следующий шаг. Пять белых хвостов за спиной были смиренно опущены, но не волочились по земле, а плавно изгибались, не касаясь ветвей и острого кустарника.
Лис остановился на краю рощи, прижав уши к голове, — впереди стояли красные ворота — тории1, и полная луна освещала тропинку, ведущую через поле к небольшому святилищу, крыша которого в темноте напоминала самурайский шлем кабуто с загнутыми к небу крыльями.
В ручье, протекающем перед священной постройкой, купалась девушка: холодный лунный свет окрашивал обнажённую спину и бёдра перламутром, а её белые волосы, перекинутые через плечо, ниспадали до самой земли и плавали в ледяной воде. Она ступила на скользкий камень и вышла на берег — двое слуг тут же накинули на неё белоснежное кимоно c красной вышивкой.
— Подойди! — прозвучал голос, звонкий и требовательный, как если бы мать отчитывала ребёнка за проступок.
Не смея ослушаться, лис приблизился и склонил голову перед богиней. Рядом с ней он казался огромным: ростом не ниже ворот торий, а его когтистая лапа выглядела в два раза шире человеческой ступни.
— Где ты пропадал и почему твоя пасть в крови?
— Я убивал людей.
Богиня развела руки в стороны, позволяя слугам завязать широкий алый пояс оби под грудью, и посмотрела на лиса через плечо сверху вниз. Её прозрачные глаза не выражали ничего, кроме свойственной любому божеству надменности.
— Сегодня выпал первый снег, и мое саке остыло, пока я ждала тебя, Юкио.
Он понимал, что совершил непоправимое. И это было вовсе не убийство людей, ведь на такое богиня Инари могла закрыть глаза: всё же он являлся её Посланником. Но она никогда не прощала тех, кто пренебрегал своими обязанностями.
— Сегодня ты должен был сопровождать меня во время ритуала юкими-саке2, но не явился. Разве ты не поклялся мне в вечной верности, когда я спасла тебя от жалкой смерти?
— Единственная богиня, которой я служу, — это вы, и так будет всегда. — Он поднял голову; вокруг пасти запеклись капли крови, которые стекли по шее до самых лап и застыли, оставив на белой шерсти бурые разводы. — Вы знаете, за что я расправился с теми людьми, вы всегда всё знаете.
Богиня оттолкнула слуг и, поправив ворот кимоно, повернулась к лису. Безупречно прекрасная и холодная, как и в их первую встречу.
— Ради смертной девчонки. — Она бросила эти слова с такой же небрежностью, с которой могла бы прихлопнуть назойливую муху. — Ты не побоялся оскорбить меня из-за такой мелочи.
— Я заслуживаю смерти.
— Неужто ты и впрямь влюбился? Скажи, она была прекраснее твоей госпожи? Иначе зачем Посланнику богини Инари вырезать столько людей, забыв про свой долг?
Лис молчал, но в его глазах, горящих дикой яростью, и в ритме неистово бьющегося сердца легко читалась неутолённая жажда мести. Он только что жестоко убивал и был готов убивать снова и снова, даже если это не поможет её вернуть. Инари знала его мысли, и от них богине становилось тошно.
— И всё же ты глуп, даже глупее других моих слуг. Я дала тебе новый облик и одарила любовью, но ты повернулся ко мне спиной.
Она легко перешагнула ручей, за которым стоял лис, и лишь на мгновение её лицо утратило прежнюю красоту — черты заострились, а глаза налились кровью. Инари ударила когтями, выросшими вместо ногтей на правой руке. Это случилось так быстро, что в воздухе послышался свист, и грудь лиса рассекли четыре кровавые полосы.
Его отбросило назад. Из глубоких ран сочилась кровь, вместе с которой утекала божественная сила, и Юкио постепенно менял облик, превращаясь в получеловека. С неба снова посыпались хлопья снега, они падали на горячее обнажённое тело лиса и сбегали прозрачными капельками на землю.
— Ты и впрямь заслуживаешь смерти, раз посмел нарушить клятву Посланника.
Инари подошла и наступила босой ногой на его грудь, раскрывая раны ещё больше и хмурясь, ведь лис не издавал ни звука — сносил боль и унижение молча.
— Твоё сердце разбито, я чувствую. Но поверь, эти страдания ничто по сравнению с тем, что ждёт тебя впереди.
Богиня раскрыла ладонь — магия переплелась над её пальцами, словно серебристая паутина, и среди призрачного света, пронизывающего липкий туман, который полз со стороны леса, появилась белая лисья маска, наполовину покрытая языками пламени.
— Я проклинаю тебя.
Она бросила маску на землю рядом с Юкио и, нажав посильнее напоследок, убрала окровавленную стопу с его груди.
— Отныне ты изгнанник. Любой смертный, кто увидит твоё лицо, умрёт.
Белоснежные волосы и пять хвостов, цвет которых означал благосклонность богини Инари к Посланнику, потемнели, приобретая оттенок сажи. Проклятие вступало в силу.
— Богиня… — прошептал лис, протягивая к ней руку, но увидел лишь исчезающую в метели фигуру и алые следы на снегу.
В тот день он потерял всё.
Часть 1
Судьба
Эпоха Рэйва, наши дни
Глава 1
Приглашение на чай
Последний солнечный луч погас, оставляя на небе бледную полосу цвета киновари. На Камакуру опустились сумерки. По каменной лестнице, ведущей через длинный коридор из красных ритуальных ворот — торий, поднималась одинокая фигура: невысокая девушка с небрежно убранными в низкий хвост волосами и раскрасневшимися от непривычной нагрузки щеками. Она приподняла ворот пальто, прикрывая шею от холодного ветра, и поправила на плече ремешок потрёпанного кожаного тубуса, который сегодня взяла с собой по привычке. Выдохнув, смиренно признавая, что путь ещё далеко не окончен, она продолжила подъём в гору.
Между красными воротами, стоявшими друг за другом, располагались редкие каменные фонари, свет которых с трудом рассеивал подступающую мглу. Вокруг шумел горный лес: под напором ветра скрипели ветви старых деревьев, а в траве тихо стрекотали насекомые. В конце пути виднелись жёлтые мерцающие огни, обозначающие место обитания божества.
Добравшись до входа в святилище Яматомори, девушка чуть не уронила коробочку с подношением, которую всё это время держала в руках: кто-то задел её за плечо и, даже не обернувшись, прошёл вниз по ступеням, исчезая в ночной дымке. Разглядеть лицо не удалось, ведь незнакомец пронёсся так быстро и бесшумно, словно не ступал по земле, а парил над ней, как призрак. И всё же он успел бросить тихое: «Прошу прощения».
В воздухе остался еле уловимый аромат благовонных палочек с глицинией, которые часто возжигали в святилище, и, вместо того чтобы недовольно окликнуть незнакомца, девушка прикрыла глаза, вдохнув сладкий запах. По всему телу пробежали покалывающие искорки, пробуждая тёплое чувство в груди: она успела забыть, что прежде ей сильно нравилось, как пахнет глициния.
Когда следы благовоний растворились в воздухе, смешиваясь с привычным ароматом сухого осеннего леса, она выдохнула, поправила пальто и положила обёрнутое в шёлковую ткань подношение — инари-дзуси3 — на постамент, где сидели две каменные лисицы с алыми платочками, повязанными вокруг шеи.
— Вы, наверное, меня уже не помните, но это я, Цубаки Эри, — сказала она, коротко поклонившись кицунэ4 — слугам богини. — Замолвите за меня словечко?
В святилище царила тишина, прерываемая лишь шелестом сухих листьев, которые неспешно сметал один из служителей. В это время прихожане обычно расходились по домам и никто уже не поднимался на гору помолиться Инари5, но всё же лавки с белыми сувенирными лисами и амулетами омамори6 ещё стояли открытыми.
Эри омыла руки в источнике и прошла к залу для молящихся. Прохладный ветер обжигал мокрую кожу, и девушка поскорее опустила монетки в полупустой ящик для пожертвований. Упав на дно, они звякнули, нарушая покой этого места, и Эри два раза хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание богини.
Бумажные фонари, висевшие около святилища, загорелись, отгоняя сумерки в сторону леса, а где-то внизу, среди деревьев, виднелись жёлтые огни города, напоминавшие поток мерцающих звёзд. Там жизнь шла слишком быстро, утекала сквозь пальцы, а здесь же время словно застыло, и в каждом дуновении ветра, в каждом опадающем листе ощущалась связь с прошлым.
Сложив руки перед собой, Эри закрыла глаза и беззвучно проговорила заранее заготовленную молитву. Раньше подобное давалось ей легко и слова сами шли на ум, но после четырёх лет жизни в большом городе стало немного неловко просить о чём-то у богини Инари, ведь в последнее время Эри редко заглядывала в святилища.