В этой части святилища повсюду на натянутых верёвках сушились белые косодэ и красные хакама, и Юкио, скрываясь за длинными тканями, подошёл ближе к источнику звука. В середине двора, рядом с каменным колодцем, находился оммёдзи Итиро, а перед ним, высоко подняв подбородок, стояла Цубаки. Мужчина замахнулся и ударил акамэ по щеке.

— Бесполезная! — сказал он, и над Яматомори вновь разнёсся звон удара. — Знаешь, сколько я за тебя заплатил?!

Снова пощёчина, и на этот раз Цубаки отвернулась, зажимая нос пальцами, — на землю закапала кровь. Другие мико собрались у входа в бани офуро73 и, прячась за хлопающими на ветру тканями, шептались. Одна из них, видимо, старшая, вышла чуть вперёд и, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдала за избиением.

— Ищи! — проговорил сквозь зубы Итиро и сунул в лицо девушке какую-то тряпицу.

— Я не собака, — огрызнулась Цубаки, отходя на шаг назад. — Я уже сказала вам, что не умею искать ёкаев!

— Мы пытаемся уже шесть дней, но ты всё твердишь, что ничего не можешь. Сдаётся мне, ты просто увиливаешь от работы.

Он подошёл совсем близко и достал из-за пояса белый веер.

— Юкио-но ками разгневается, когда услышит, что мы не достигли никаких результатов в обучении. Предыдущий акамэ был куда полезнее тебя!

— И что же мне делать? Я не знаю, как пользоваться этой силой: она мне не подчиняется! — Голос Цубаки срывался, а взгляд не выражал ничего, кроме презрения к человеку, стоящему перед ней.

— Ты должна собраться и найти ёкая, который оставил след на этом платке.

Она взяла тряпицу, с трудом унимая дрожь в руках, и прикрыла веки, пытаясь ощутить хотя бы что-то. Её ресницы затрепетали, но через несколько мгновений акамэ распахнула глаза и сказала, уже не скрывая отчаяния:

— Я ничего не чувствую!

Итиро с шумом выдохнул и замахнулся закрытым веером, намереваясь ударить девушку по голове. Юкио уже хотел кинуться к колодцу, но его опередили — над двором раздался строгий мужской голос:

— Достаточно!

С другой стороны жилищ, принадлежавших мико, появился главный каннуси святилища — господин Кимура. Он выглядел величественно в идеально белом одеянии и высокой чёрной шапке, из-под которой выбивались седые волосы.

— Ох, господин! — Итиро церемонно поклонился, пряча веер за спину. — Не поймите неправильно, это часть обучения, без которого акамэ так и останутся бесполезными.

— Почему вы проводите такие занятия в доме мико, а не в специально отведённом для оммёдзи месте?!

— И это ч-часть обучения. — Итиро уже не выглядел таким уверенным и говорил, не поднимаясь из поклона. — По моим наблюдениям, акамэ быстрее учатся в присутствии свидетелей. Стыд, страх и злость — вот какие чувства лучше всего пробуждают их силы.

— Даже если и так, вы явно не справились со своей задачей! — Кимура убрал руки за спину и подошёл к колодцу, бросив взгляд в сторону развешанных вещей, за которыми стоял Юкио. Кицунэ не старался скрыться от посторонних глаз, но и не приближался к людям, оставаясь в тени деревьев, растущих по краям двора. Все присутствующие были настолько поглощены перепалкой между каннуси и оммёдзи, что никто, кроме Кимуры, до сих пор не заметил присутствия божества.

— Прошу всех покинуть это место, — проговорил он, опасаясь, как бы не начался переполох, если кто-то увидит настоящего ками.

Мико тут же поклонились и засеменили в сторону главного святилища, скрываясь за соседним домом, а маг Итиро схватил Цубаки под локоть и потащил в противоположном направлении.

— Девочку оставь.

— Но, господин Кимура, она моя ученица, мы должны продолжить занятие!

Каннуси — главный служитель святилища Яматомори — нахмурился, в уголках его уставших глаз собрались морщины, и он повторил:

— Девочка должна задержаться. Я хочу пообщаться с ней наедине.

— Хорошо, господин! — Итиро крепче сжал веер за спиной, но всё же отпустил свою подопечную, подталкивая её в сторону священника.

Когда и оммёдзи покинул двор, Кимура протянул Цубаки белый платок, расшитый узорами, напоминающими морские волны, и заговорил по-отечески тёплым голосом:

— Вытри лицо от крови, служительницы святилища всегда должны выглядеть опрятно, они — символ чистоты этого места.

— Благодарю за заботу, но я лучше умоюсь, чтобы не портить такую дорогую ткань.

Цубаки прошла к колодцу и окунула руки в ведро с ледяной водой — послышался всплеск.

— Не страх помогает пробудить силы, — сказал вдруг священник, убирая платок обратно за ворот своего одеяния.

— Тогда что же?

— Уверенность.

Девушка вздохнула, явно не понимая, к чему клонит каннуси, и ещё раз плеснула водой в лицо, смывая с губ кровь. Когда она развернулась, перед ней уже стоял Юкио: пять белых хвостов развевались за его спиной, а руки были скрещены на груди, и длинным когтем указательного пальца он постукивал по своему предплечью.

Кимура глубоко поклонился и проговорил:

— Господин Юкио-но ками, вы так неожиданно почтили нас своим присутствием! Я отослал мико, потому что подумал, что у вас здесь какое-то дело.

— Так и есть. — Хозяин святилища взглянул на девушку, которая тоже подняла на него взгляд, — по её бледным щекам скатывались прозрачные капли, а длинная влажная чёлка прилипла к лицу, напоминая тёмную паутину. — У меня дело к Цубаки, но вижу, что успехи у неё пока неважные.

— Да, оммёдзи Итиро не силён в обучении — прошлый акамэ из-за него даже сбегал из Яматомори, — сказал Кимура и невесело усмехнулся. — Но после возвращения не прошло и пары лет, как он всё равно научился управлять своим даром. Хороший был юноша.

— У меня нет столько времени.

— В таком случае, господин, я могу отвести эту девочку в отдел Государственного бюро по изгнанию демонов, там её научат быстрее.

Если Цубаки и правда обладала необычными способностями, то сильные маги из бюро не упустили бы возможности взять акамэ под своё крыло и заставить работать на них. Но она нужна была здесь, чтобы выслеживать духов, учиняющих беспорядки в Камакуре, и Юкио не собирался передавать девушку в чужие руки.

— Исключено. Она останется в святилище. Я сам возьмусь за обучение Цубаки.

Услышав это, акамэ приподняла брови, и в её глазах появился странный блеск, который можно было принять то ли за радость, то ли за любопытство. Кицунэ успел его заметить, прежде чем взгляд снова стал отстранённым.

— Конечно, господин! — ответил Кимура, коснувшись гладкого подбородка, и оценивающе посмотрел на девушку, которая так заинтересовала Посланника богини Инари. — Я передам вашу волю оммёдзи.

— Можешь идти.

И священник, глубоко поклонившись, ушёл, оставив Юкио и Цубаки одних.

— Завтра на рассвете мой слуга зайдёт за тобой, будь готова.

— Как скажете.

От уверенности, с которой акамэ только что отвечала оммёдзи Итиро, ничего не осталось. Её голос звучал сухо, будто она простыла и не могла громко говорить, а глаза блестели от слёз, которые Цубаки пыталась скрыть, отвернувшись в сторону входа в женскую баню.

— Позвольте и мне идти, господин Юкио-но ками, нужно успеть выполнить работу, которую дали старшие мико.

— Хорошо, и мне пора.

Он достал из рукава кисэру и направился к выходу из двора. Когда белые одеяния жриц, развевающиеся на ветру, точно паруса, полностью скрыли его, Юкио обернулся, и от увиденного у него кольнуло в груди. Цубаки присела на корточки рядом с колодцем и уткнулась лицом в колени, схватившись за волосы руками и с силой сжимая кулаки. Кицунэ прислушался — до его лисьих ушей доносились прерывистые всхлипывания.

Эта акамэ терпела прилюдные унижения, не проронив и слезинки, но на самом деле она просто не могла быть такой сильной, какой хотела казаться. Юкио знал, что увидел нечто, не предназначенное для его глаз, и потому быстрым шагом направился прочь от дома мико.

По пути к тайному саду он зажёг табак в трубке и вдохнул терпкий дым. Его не должны волновать трудности одной маленькой акамэ: самое главное — исполнить волю богини Инари.

* * *

Солнце медленно поднималось из-за горизонта: часть города ещё дремала в предрассветных сумерках, но кое-где лучи уже касались соломенных крыш крестьянских лачуг, стоявших на окраине Камакуры.

Юкио сидел на поваленном дереве около Леса сотни духов. Он прислушивался к шелесту ветра в высокой траве и к тихим разговорам ёкаев, которые прятались в чаще и осторожно выглядывали из-за чёрных стволов, не сводя горящих глаз с ками.

Теневая сторона горы оставалась нетронутой людьми, и потому здесь обитали в уединении не только духи камней и ручьёв, но и изгнанные из городов ёкаи или просто заблудшие души. Лес перешёптывался, шевелился за спиной Юкио, но кицунэ продолжал неподвижно сидеть, прикрыв глаза.

Среди шума листвы иногда можно было различить доносимые ветром слова:

«Кто он?»

«Ками. Посланник. На побегушках у богини».

«Что ему здесь нужно? Он же пришёл не по наши души?»

«Да кому нужна твоя душа, не смеши!»

«Уже второй гость за ночь, никакого покоя!»

«Надо подать жалобу Хозяйке леса, разве эта гора не закрыта для посещения?»