— Сюда! Быстро!
Оглушённая отлетевшей деревяшкой, которая угодила прямо в голову, Цубаки сквозь звон в ушах всё же услышала крик и на дрожащих ногах бросилась на голос.
Кэукэгэн пополз за ней, щёлкнув зубами около ноги, но уткнулся носом в очищающую стену, созданную оммёдзи. Во все стороны полетели искры и обожжённые волосы монстра, который разъярённо завыл и тут же отпрыгнул назад.
— Что там? — крикнула Хару, обливаясь холодным потом, но не опуская раскрытый свиток. — Я сейчас не могу прочесть ещё одно заклинание…
— Ёкай выбрался наружу! — ответила Цубаки и посмотрела на свои руки — они были покрыты чёрной зловонной слизью. Испачканные пальцы дрожали, а сердце билось где-то в горле, не давая сделать вдох. — Но, кажется, он не может пройти сквозь барьер.
И правда, ёкай стоял напротив ученицы оммёдзи: его ощетинившаяся холка то вздымалась, то опускалась, и он направлял взгляд цепких жёлтых глаз в сторону господина и госпожи Тори, которые тоже скрылись за полупрозрачной стеной, но выглядели так, словно совершенно ничего вокруг себя не замечали.
«Какие же слабые и трусливые существа эти люди. Мы сделали то, что нужно. Уходим, дети!»
Через мгновение из проломленного пола выползли два маленьких чёрных ёкая: они зацепились розовыми ручками за развешанные по комнате волосы и поднялись к распахнутому настежь окну, выбираясь наружу. Взрослый кэукэгэн зашипел и попятился, при этом поймав испуганный взгляд Цубаки.
«Ты нас видишь, а значит, тебе недолго осталось».
Сказав это, ёкай тоже нырнул в окно, и под его весом по деревянной стене вокруг пошли трещины. Акамэ побледнела ещё сильнее и без сил опустилась на пол: выживать среди чудовищ с помощью дешёвых защитных талисманов, которые она раньше воровала у деревенского шамана, было трудно, и Цубаки думала, что под защитой святилища богини Инари станет легче. Но теперь она столкнулась с монстрами лицом к лицу, ощущая гораздо большую опасность — её использовали и выставляли на обозрение всему потустороннему миру, словно красный флаг с надписью: «Посмотрите, эта акамэ видит ёкаев!»
Цубаки сжала кулаки, унимая дрожь, и медленно выдохнула — скоро кошмар обязательно закончится, ведь именно ради этого она на самом деле осталась в святилище Яматомори.
— Ты как? — спросила Хару, опускаясь рядом с ней на колени, хотя и сама выглядела неважно: заклинание отняло слишком много сил.
— Всё в порядке.
— Обычно кэукэгэны мирные, но, видимо, сейчас его что-то напугало. Хорошо, что ты была со мной: ещё чуть-чуть, и я бы не успела вовремя прочесть защитное заклинание.
Они вымученно улыбнулись друг другу.
Хару легко похлопала Цубаки по плечу и повернулась в сторону хозяев дома: они лежали на полу, словно оба потеряли сознание, а их открытые глаза, не моргая, смотрели куда-то вверх.
— Что с вами?! — Ученица оммёдзи подбежала к госпоже Тори и положила руку ей на лоб — кожа оказалась ледяной. — Нет, этого не может быть…
Цубаки тоже подползла поближе и вновь ощутила то самое беспокойство, от которого зашевелились волосы на затылке.
— У них обоих как будто нет душ… — заговорила Хару и нажала двумя пальцами на точку на животе женщины, что-то проверяя.
— Как это?
— Я чувствую ауру скверны и смерти, словно эти люди уже умерли, но их тела по какой-то причине до сих пор живут, как пустые оболочки.
Внутри у акамэ всё похолодело. Она поднялась на ноги, держась за ушибленную голову, и вышла наружу. У входа кто-то опрокинул ведро, рядом с которым вместе с рыбьей чешуёй лежала на земле старушка с растрёпанными волосами, что внезапно почернели. Везде было тихо: над двором больше не разносился детский смех и кудахтанье куриц, и Цубаки медленно двинулась дальше, приближаясь к приоткрытым воротам. Недалеко от них, повалившись друг на друга, лежали два маленьких мальчика.
Цубаки присела рядом с ними и дотронулась до руки ребёнка с хвостиком на затылке — его кожа оказалась ледяной, как у бездушного тела, но спина всё ещё едва заметно вздымалась: он пока продолжал дышать. На мгновение акамэ показалось, что из груди малыша вырвалась тёмная извивающаяся нить: она была слишком тонкой, сливалась с потемневшей после дождя землёй и, как только Цубаки провела ладонью в воздухе, сразу исчезла.
Рядом кто-то закричал: у входа во двор стоял тот самый лавочник, которого служительницы святилища встретили по пути сюда. Он бросил на землю оглобли своей повозки с товарами и в ужасе раскрыл рот.
— А-акамэ! Ты! Что ты сделала с этими детьми?!
Глава 14
Первая картина, написанная тушью
Над входом в хондэн82 — главное священное здание Яматомори — располагалась сплетённая из рисовой соломы верёвка, с которой свисали бумажные ленты, по виду напоминающие молнии. Рядом, по обе стороны от дверей, стояли длинные красные флаги, что беспокойно развевались на ветру и возвещали прихожанам о присутствии ками в святилище.
Вход был закрыт. Во внутреннем зале перед деревянным алтарём на серых дзабутонах сидели каннуси Кимура и оммёдзи Итиро, а позади них на полу Хару и Цубаки. Вокруг горели голубым пламенем десятки фонарей, а за свисающей с потолка бамбуковой циновкой на возвышении виднелась тень Юкио-но ками.
— Так вы говорите, что вся семья Тори и их соседи потеряли души? — спросил Кимура и коснулся своего подбородка узловатыми пальцами.
— Я не могу точно сказать, что произошло, но они неожиданно впали в состояние сна. Похоже, что их души-тама где-то блуждают, пока тела медленно погибают! — ответила Хару, склонившись в поклоне и поставив ладони на пол перед собой. — Мы позвали лекаря, но никакие растирания настоями не помогли.
— Сегодня утром святилище посещали постоянные прихожане, — вступил в разговор оммёдзи Итиро, обтерев взмокший лоб платком. — И все они как один жаловались на злых духов и плохое самочувствие.
— Мико передали, что на эма тоже были похожие молитвы. — Кимура сдвинул седые брови и задумался. — Неужто нас и вправду настиг мор?
— Мор, который разносят ёкаи? Но зачем им это? — спросил Итиро, стараясь не выдавать испуга, но его пальцы, крепко сжимавшие шёлковую ткань, заметно подрагивали.
Голубые огни в зале вспыхнули, приобретая тёмно-синий оттенок, и все присутствующие замолчали, обратив взоры к алтарю.
— А что скажешь ты, Цубаки? — спросил Юкио, и бамбуковая циновка, за которой скрывался кицунэ, колыхнулась. — Слышал, твои силы акамэ пробудились.
— Да, господин, хотя пока эти способности мне непонятны, — ответила она, склонившись в глубоком поклоне рядом сХару. — Но, с вашего позволения, я хотела бы поделиться словами, услышанными в тот день от ёкая. Перед тем как покинуть дом, кэукэгэн сказал: «Мы сделали то, что нужно», и когда он ушёл, все жильцы упали на землю, словно мёртвые. Не думаю, что это просто совпадение. Возможно, ёкай выполнял чей-то приказ.
— Не безграмотной девчонке делать такие выводы! — взъелся Итиро и направил в сторону акамэ закрытый веер. — Ты в присутствии ками и двух мужчин, поэтому отвечай только по существу и не высказывай свои глупые догадки!
— Я не позволял вам открывать рот, оммёдзи! — послышался угрожающий голос хозяина святилища, но как только Юкио снова обратился к Цубаки, то его тон смягчился: — Хорошее наблюдение. Ты заметила что-то ещё?
Она наклонилась ниже, почти касаясь лбом лежавших на полу рук, и её губы невольно растянулись в ухмылке: увидеть, как напыщенный маг покраснел от стыда и отвернулся, — вот лучшая награда за все унижения, которые ей довелось вытерпеть от этого человека.
— Действительно, было ещё кое-что странное, — заговорила Цубаки, вспоминая картину, открывшуюся перед ней во дворе семьи Тори. — Когда я подошла проверить, жив ли тот ребёнок, который упал на землю, я увидела, как из его груди вырвалось нечто, похожее на чёрную нить.
— Чёрная нить… — повторил каннуси Кимура и тоже склонился перед божеством, касаясь лбом рук. — Юкио-но ками, кажется, мы и правда столкнулись с мором! Я читал в одном из трактатов своего предшественника — первого каннуси Кимуры Ясухиса о подобном явлении. Во времена, когда он стал отшельником и путешествовал по стране, в провинции Симоцукэ люди начали неожиданно погибать, теряя свои души. Тогда мор вспыхнул почти в каждой деревушке и на каждой улице можно было встретить бесчинствующих ёкаев, вытягивающих жизни из людей. То было предвестие возвращения в мир большого зла.
— И… и как же ваш предок справился с мором? — осмелился спросить оммёдзи Итиро, затаив дыхание.
— Он стоял на коленях у большого валуна, повстречавшегося ему в лесу, не ел и не пил много дней и молился всем божествам, каких смог вспомнить. Кимура Ясухиса пообещал, что выстроит святилище и будет вечно служить тому, кто откликнется на мольбу о помощи. И тогда на камень ступила босая нога прекрасной девушки, чья красота не шла ни в какое сравнение с красотой земных женщин. То была, конечно же, богиня Инари в своём человеческом обличье. Она ничего не сказала и почти сразу исчезла, но оставила после себя сияющий осколок меча, свет которого мог исцелять осквернённые души. Тогда Кимура поклонился до земли, поблагодарив ками за милость, и забрал артефакт. Когда он вернулся в деревню, мор начал постепенно стихать, а ёкаи и вовсе ушли из тех мест. Тогда-то мой предок и посвятил свою жизнь служению богине Инари.
— Всего лишь легенда, записанная обычным человеком, — сказал Юкио, отодвигая бамбуковую штору и являя служителям свой облик. — У нас нет времени слушать старые сказки.
Конец ознакомительного фрагмента
