Эри проглотила ком, вставший вдруг поперёк горла, и подошла к ограждению, заглядывая за него: тропа петляла между старыми деревьями и в конце концов скрывалась за огромным валуном. Здесь пахло сухой травой и влажной землёй, из глубины леса доносились редкие трели птиц и шорох листвы, похожий на тихий шёпот. От одного взгляда на это место у Эри похолодели пальцы и участилось дыхание: что-то скрывалось за хлипким забором. Тропинка оживала прямо на глазах, то приближаясь, то удаляясь всё глубже в непроходимую чащу, а трава вокруг шевелилась, напоминая водоросли в быстрой реке, и клонилась к полузаросшей дорожке. Художница коснулась ограды, но тут же холод протянул к ней свои липкие лапы, проникая под кожу.
Она отдёрнула руку и отошла подальше. Дыхание сбилось, и Эри неосознанно потянулась к монетке на красной нити, накрывая талисман ладонью и чувствуя приятное тепло. Оно успокаивало.
Присев на каменную скамейку, с которой открывался неплохой вид на Камакуру, художница откинулась назад и выдохнула:
— Слишком много странностей для пары дней! — Эри положила руку на грудь, отчётливо ощущая быстрое биение сердца. — То ли я сошла с ума, то ли меня действительно преследуют злые духи.
Пережитое напоминало страх перед диким животным — что-то первобытное, подчиняющее волю. Только вот никаких животных она не видела — лишь древний лес, огороженный хлипким забором.
— Злые духи не тронут вас до тех пор, пока вы не выходите за ограждение, — прозвучал голос, и Эри вздрогнула.
Забытые за день детали сна всплыли в сознании, и она попыталась вспомнить хоть какие-то обрывки фраз: «Унеси её… Цубаки вернётся сама».
Это был тот самый голос, который Эри слышала ночью; от его звучания болезненно потянуло в груди, будто всколыхнулось далёкое воспоминание, заставляющее тосковать. Она медленно повернулась и широко распахнула глаза, когда увидела мужчину в лисьей маске, стоящего под алым дождём из опадающих кленовых листьев.
Глава 3
Призрак под дождём из кленовых листьев
Сорванные порывами северного ветра алые всполохи листьев кружили в воздухе, напоминая о скором приближении зимы. Эри не могла отвести взгляд от человека, который стоял посреди этого вихря: он был одет в тёмно-синее кимоно и небрежно наброшенную на плечи чёрную накидку — хаори25 и выглядел как знатный мужчина из эпохи Эдо26.
— Простите?.. — сказала она тихо. Отчего-то вся уверенность растворилась, как только Эри увидела незнакомца.
Мужчина носил деревянные гэта, но подошёл к скамейке бесшумно, словно и не касался ногами каменных плит, усыпанных листьями. Пока он проходил мимо, художница успела заметить тёмные волосы до поясницы, связанные лентой на уровне лопаток и отливающие серебром на кончиках. Удивительно, но эта старомодная деталь так подходила к образу незнакомца, что Эри невольно засмотрелась на неё.
Склонив голову в лёгком поклоне, мужчина присел на другой конец скамьи и повернулся в её сторону. Вблизи она могла рассмотреть лисью маску, полностью скрывающую лицо: наполовину белая, наполовину расписанная языками пламени. Через левую прорезь на художницу смотрел карий глаз, радужка которого сливалась со зрачком, и оттого взгляд становился глубоким и проницательным, а правый, нарисованный глаз маски был закрыт. Эри поменяла своё мнение: мужчина походил не на аристократа эпохи Эдо, а на мифическое существо из легенд, принявшее обличье человека.
— Вы же не выйдете за ограждение? — спросил незнакомец, не сводя с неё внимательного взгляда.
— Когда вы так загадочно спрашиваете, мне ещё больше хочется узнать, что же там такое.
— Ваше любопытство очаровательно. Дальше находится всего лишь территория голодных ёкаев27, которым лучше не показывать вашу аппетитную душу.
Эри уже начинала привыкать к людям со странностями, которые встречались ей в святилище Яматомори, но этот незнакомец явно отличался от главного каннуси и юноши по имени Кэтору: он говорил так непринуждённо, что его слова не задевали, но заставляли неловко отводить взгляд в сторону. Эри вскинула брови и, сдержанно улыбнувшись, сказала:
— Думаю, изысканные комплименты — это точно не ваше.
Он не ответил и только по-доброму усмехнулся, продолжая смотреть на неё одним открытым глазом. И это было не похоже на взгляд незнакомого человека: мужчина будто не мог наглядеться, наслаждался каждой её чертой.
— Мы с вами, случайно, не знакомы? — спросила Эри, осмелившись покоситься на его лисью маску.
— Это с какой стороны посмотреть.
Такой ответ окончательно запутал Эри, и она вздохнула:
— Кажется, вы тот человек, из которого и слова не вытянешь, если не захотите говорить сами.
— Ну почему же, просто для каждого ответа своё время. Сегодня мы можем просто посидеть в тишине или поболтать об обычных вещах. — Он указал тонким пальцем на потёртый чемоданчик, который лежал на коленях Эри. — Рисуете?
— Откуда вы узнали?
— У вас все пальцы в туши.
Поспешно спрятав руки в карманы пальто, она ответила:
— Да, это моя профессия. А вы любите живопись?
— Не сказал бы. Я скорее люблю смотреть, как кто-то рисует. Сосредоточенный взгляд, из-за которого появляется маленькая морщинка между бровями, кисть в руке лежит свободно, но в то же время её крепко держат умелые пальцы. Плавные линии, что появляются на бумаге, отражают все мысли художника, его внутренний мир как на ладони, его дыхание замедляется, его рука скользит по полупрозрачной бумаге, создавая произведение искусства.
Эри и сама перестала дышать, слушая неспешную речь незнакомца, и ей передалось то же печальное благоговение, которое звучало в его голосе. Она догадывалась, что скрывалось за красивыми словами: мужчина любил смотреть не на всех художников — был лишь один, чьи черты он запечатлел в памяти.
Не отводя взгляда от Эри, мужчина кивнул на её чемоданчик и спросил:
— Возможно, вы хотите что-то нарисовать? Я совершенно не против.
Она чуть помедлила: от волнения по коже прошёл жар, а кончики пальцев закололо.
«Да что со мной сегодня такое…» — подумала Эри, но всё же потянулась к защёлкам.
— Вы поэтично описали процесс создания картины, наверное, даже более поэтично, чем есть на самом деле, — заметила она, доставая свой старый альбом в кожаном переплёте.
— Это не поэзия, просто желание увидеть подобное снова.
Эри сломала гриф карандаша, едва проведя первую линию: слишком сильно нажала, а может, руки затряслись. Она впервые рисовала не для себя, не под пристальным наблюдением преподавателей и не ради победы в конкурсах; она собиралась рисовать для незнакомца, который просто ненадолго занял её приятной беседой, но этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя свободной.
— Вы сказали, что за оградой живут ёкаи. — Эри наточила карандаш и ещё раз провела линию — на этот раз удачно. — Так вы тоже работаете здесь?
— Да, охранять святилище и прихожан от злых духов — это моя обязанность. С моими помощниками вам уже довелось познакомиться: ворчливый старик и надоедливый юнец.
— Подождите, а вы, случайно, не господин Призрак?!
Эри даже перестала рисовать и взглянула на собеседника, проведя пальцем в воздухе вокруг своего лица, подозревая, что прозвище как-то связано с маской, которую носил мужчина.
— Мелкий пакостник, — прошептал незнакомец, и художнице показалось, что он улыбнулся. — Да, Кэтору иногда называет меня так, но, впрочем, у меня есть и обычное имя. Хацу Юкио, приятно познакомиться!
Когда Эри услышала это имя, в груди у неё совсем не осталось воздуха, а перед глазами встала прозрачная пелена, размывая образ сидящего напротив человека: слеза скатилась по щеке и упала на белый лист альбома, уже испещрённый тонкими карандашными линиями. Она смотрела на незнакомца слишком долго, но, поймав тёмный, всё понимающий взгляд Юкио, стёрла следы слёз и виновато улыбнулась.
— Простите меня, не знаю, что это такое. На миг мне показалось, что вы… что я… — Эри ещё раз протёрла глаза и подняла лицо к небу, стараясь высушить слёзы. — Со мной в последнее время происходят необъяснимые вещи, поэтому извините, пожалуйста, господин Хацу. Мне тоже очень приятно познакомиться, меня зовут Цубаки Эри.
Она медленно кивнула, обозначая поклон, и Юкио ответил ей тем же. Повисла тишина, но никакой неловкости в ней не ощущалось, словно встретились старые знакомые, которые были рады и помолчать в компании друг друга. Только перешёптывание листьев в ветвях старого клёна и приглушённый шорох карандаша, скользящего по бумаге, слышались всё так же отчётливо.
— Раньше на этом месте росло больше деревьев, а подняться сюда можно было, только цепляясь за сухие корни, выпирающие из земли. Лестницу тогда ещё не построили.
Эри продолжала рисовать, но всё её внимание теперь обратилось к Юкио: она вслушивалась в его спокойный голос и ловила каждое слово.
— Отсюда виднелись огни города, особенно в пасмурные ночи, когда священники, отходя ко сну, гасили свет в Яматомори, а гора погружалась в непроглядную тьму. И там, вдалеке, текла жёлтая река огней, огибая места, где жили горожане, которые не могли себе позволить долго жечь лампы и фонари. Я бывал здесь часто: такой вид помогал успокоить мысли после тяжёлого дня, но в один из вечеров я заметил, что у самого обрыва вдруг выросла камелия.
