Оторвавшись от рисунка, Эри повернулась к господину Призраку, ожидая продолжения истории, но тот молчал, устремив взгляд к обрыву.
— Вы хотите сказать, что там вырос целый куст камелии?
Юкио усмехнулся, и из-под маски этот смех прозвучал тревожно, сдавленно.
— Она была дикой и своевольной, не любила склонять голову перед теми, кто ей не нравился.
Со стороны лестницы, ведущей на обзорную площадку, послышались голоса, и господин Призрак оборвал свой рассказ, резко повернув голову в сторону показавшихся прихожан.
— Легенду об алой камелии давайте оставим на другой раз, — сказал он, поднимаясь со своего места. — Ещё не время, но вы обязательно узнаете, чем закончилась эта история, Эри.
Он назвал её по имени после нескольких минут знакомства; такая фамильярность считалась грубостью, но художница не обратила на это внимания. Её имя, произнесенное его голосом, звучало завораживающе.
— Но подождите, вы уже уходите? Я хотела кое-что у вас спросить… Про чай.
Эри посмотрела на группу школьниц, которые с громким смехом ворвались на площадку, и обернулась к своему новому знакомому, но на месте господина Призрака уже никого не оказалось, только два красных кленовых листа лежали на скамье.
В руках у художницы остался альбом с законченным наброском, и она провела пальцами по шершавой поверхности бумаги — рисунок ей нравился.
Переведя взгляд на маленькие улочки и домики Камакуры, которые с высоты обрыва казались игрушечными, Эри задумалась. Она всегда хорошо себя чувствовала с незнакомцами, легко сходилась со всеми людьми и поддерживала любой разговор, но сейчас, во время беседы с господином Хацу, испытала нечто новое: это напоминало возвращение в родные места после долгого путешествия, когда в груди вдруг становится тепло и выдыхаешь с лёгкой улыбкой на лице и мыслью: «Я наконец дома!»
— На другой раз? — переспросила она вслух, и школьницы, снимающие фото на фоне обрыва, обернулись на неё, удивляясь, что молодая девушка говорит сама с собой.
Глава 4
Вслед за голубыми огнями
Осень в Камакуре тянулась медленно.
Пожалуй, не было места, более подходящего для творчества, чем небольшой городок у моря, в котором время текло совсем иначе. Дни плавно сменяли друг друга, и казалось, что Эри жила здесь уже целую вечность. Чаще всего в обед она встречала Хару около магазина кимоно, и они вместе ели рамэн в их любимой лапшичной, а в остальное время она пыталась работать над своей выставкой.
В небольшой комнатке было душно. Повсюду лежали незаконченные наброски и смятые листы, на которых с трудом угадывались очертания каких-то мест и людей, но больше это походило на набор беспорядочных линий, напоминающих рисунки сумасшедшего.
Эри сидела за столом и штриховала очередной неудавшийся эскиз, который тут же полетел на пол к остальным смятым наброскам. Откинувшись на стуле, художница обречённо посмотрела на обитый деревом потолок: на нём виднелись такие же вздувшиеся пузыри, которые неделю назад появились на стенах, — от этого вида по спине пробежал холодок, и Эри поспешно отвела взгляд. Чуть позже нужно будет обязательно переклеить бумагу на перегородках.
Хотелось хоть немного отвлечься, поэтому она вернулась мыслями к святилищу Яматомори, представляя каменную лестницу, красные ворота — тории, скамью, на которой сидела в последний раз, ограждение, что охраняло людей от диких ёкаев, лисью маску…
Повинуясь внезапно родившемуся желанию, Эри открыла потрёпанный альбом на последней странице и рассмотрела карандашный набросок, который нарисовала для Хацу Юкио.
С тех пор они не виделись, но по какой-то необъяснимой причине Эри много думала о новой встрече. Каково было бы отдать ему аккуратно вырванный из альбома лист и увидеть, как он смотрит на серые линии, выведенные её рукой? Сможет ли она заметить во взгляде господина Призрака то самое восхищение, с которым он рассказывал о любимом художнике?
Осознание пришло так неожиданно, что Эри чуть не упала назад, по привычке слишком сильно качнувшись на стуле.
Единственным человеком за последнее время, в присутствии которого она смогла хоть что-то нарисовать, оказался этот загадочный мужчина, скрывающий лицо за лисьей маской!
Возможно ли… Если Эри снова встретится с ним и дослушает историю об алой камелии до конца…
Поток мыслей прервал тихий стук. Дверь слегка приоткрылась, и в проёме показалось уставшее, но по-прежнему улыбающееся лицо матери.
— Я не отвлекаю?
— Уже нет, всё равно день прошёл бесполезно. — Эри подцепила двумя пальцами пустой лист и потрясла им в воздухе. — Пока нет никаких идей.
— Но ведь ещё есть время, не волнуйся, — ответила мама и с беспокойством оглядела пол, усеянный десятками смятых листов. — Как ты смотришь на то, чтобы на сегодня закончить и пойти прогуляться? Предлагаю взять по митараси данго28 из ларька на углу и отнести подношение в святилище Яматомори: у нас после обеда как раз остались онигири29. Развеемся и попросим у богини помощи, чтобы ты достигла успеха в работе!
Глаза Эри загорелись, как только она подумала о митараси данго, — отказаться от вкусных рисовых шариков в солоноватом соусе, которые так и таяли во рту, было просто невозможно. Да и упоминание святилища заставило её ощутить лёгкое волнение, от которого внизу живота словно вспорхнула стайка мотыльков: сможет ли она снова увидеться с господином Призраком?
Не теряя времени, Эри закинула альбом в свой чемоданчик и, подмигнув маме, сказала:
— Пожалуй, работа подождёт, если ты угощаешь!
Вечер стоял прохладный, но вкусные шарики из рисовой муки на палочке и горячий кофе из автомата того стоили. Эри шагала по проезжей части, обхватив тёплую банку руками, и разглядывала, как белёсые завитки пара поднимались к розовеющему небу. Мама шла рядом по тротуару, она ещё не доела данго и повертела палочкой перед лицом дочери.
— Как и всегда, уплетаешь их за обе щёки. Могу пожертвовать тебе свои: раньше ты всегда клянчила добавку.
— Думаешь, я откажусь?
Лицо Эри разрумянилось от прохладного ветра, а в глазах играли блики зажигающихся вдоль дороги фонарей. Она сделала шаг в сторону, будто бы и правда отказываясь от предложения, но в последний момент всё же шагнула к тротуару и выхватила из рук матери палочку с шариками, сразу отправив один из них в рот.
— Балуешься, как маленькая.
— Я просто наслаждаюсь моментом. Давно мы с тобой так не гуляли, прямо как в школьные годы.
Эри остановилась и вдохнула полной грудью — здесь воздух был гораздо чище, чем в Токио, поэтому она позволила себе ещё несколько глубоких вдохов, наслаждаясь родным запахом сухих листьев, моря и доносящимся с другой стороны улицы ароматом из раменной. За несколько дней воспоминания об ужасном видении почти стёрлись из памяти, и Эри впервые после происшествия шла по улице, не оборачиваясь на каждый шорох.
— Да, время так быстро летит, — заговорила мама после недолгой паузы. — Вроде только недавно ты держала меня за руку на этом самом месте и просила отвести вместо детского сада в Яматомори — посмотреть на лисичек.
— Точно! — Эри улыбнулась, вспоминая тот восторг, с которым она каждый раз проходила через тории.
Ребёнком она считала это святилище волшебным: во время фестивалей там всегда стояли ларьки с вкусной едой, а в главном зале красиво танцевали девочки в красно-белых нарядах, размахивая жезлами, колокольчики на которых переливчато звенели.
— Целыми днями упрашивала туда сходить! — продолжала мама. — Будто что-то тянуло тебя на гору, хотя никаких развлечений для детей там не было. Я даже одно время думала отдать тебя в обучение священнику, чтобы ты стала мико и помогала в святилище, но каннуси Кимура посоветовал дождаться, пока ты станешь постарше и сама примешь решение. В служении божествам не так много перспектив, особенно в нашем маленьком городе.
— Мико…
Слово всё ещё казалось таким же светлым и приятным, как в детстве. Раньше Эри и правда мечтала проводить больше времени в Яматомори: в школьные годы она прибегала туда после занятий, садилась на скамейку и подолгу наблюдала за прихожанами и жрицами, словно ждала кого-то, кто вот-вот выйдет из-за угла молитвенного зала и узнает её.
Объяснить своё поведение она не могла, но чувствовала, что должна была возвращаться туда.
Позже, когда Эри уехала в Токио, связь с этим местом ослабла, но сейчас казалось, что её запястье вновь оплела незримая нить, которая натягивалась с каждым днём всё сильнее, заставляя художницу стремиться к святилищу снова и снова.
— Мам, ты веришь в ёкаев и злых духов, преследующих людей?
Когда вопрос прозвучал, Эри сразу поняла, насколько же глупо всё это выглядело со стороны: двадцатитрёхлетняя девушка спрашивает кого-то о вере в существование призраков. Если бы её друг Хару услышал подобное, то его заливистый смех уже разбудил бы половину Камакуры.
Но мама почему-то не рассмеялась — её лицо стало серьёзным, в уголках глаз собрались морщинки, а рука неуверенным движением легла на плечо дочери.