Дуглас согласен с Хотспером:

— Вы правы. Тем более кое-какие силы у нас все-таки имеются, так что мы можем смело ими распоряжаться, а армия Нортемберленда станет нашим резервом, который еще очень пригодится в будущем. Ну, в крайнем случае отступим.

— Да, если уж совсем не повезет, то у нас есть место, где восстановить силы и вновь собраться, — подхватывает Хотспер, имея в виду, по-видимому, замок своего отца.

Ему явно очень хочется скорее начать воевать, невзирая ни на какие помехи и сложности. Горячая Шпора, что тут скажешь!

А вот Вустер никуда не рвется, проявляет осторожность и всюду ищет врагов.

— И все же было бы лучше, если бы Нортемберленд был с нами здесь, — рассуждает он. — Наш план требует сплоченности и единства, солдаты должны видеть нас всех вместе. Вот они не увидят среди нас графа — и что подумают? Они ведь не в курсе про болезнь, рану и все такое и сразу начнут говорить, что, дескать, Нортемберленда с нами нет, потому что он против нашей затеи, он нас не поддерживает, он хранит верность монарху. Вполне вероятно, что подобные разговорчики приостановят приток союзников в наши ряды, люди начнут сомневаться и бояться. Вы, лорды, люди военные и лучше всех должны понимать: если берешь в руки оружие — нужно затыкать в мозгах все щели, чтобы никакие мысли никуда не просачивались и не смущали разум.

Вы знаете: оружье поднимая,
Должны мы устранить пытливость мысли
И все отверстия заткнуть и щели,
Чтоб глаз рассудка нас не подстерег.

Тот факт, что графа нет с нами, может сыграть очень плохую роль.

«Устранить пытливость мысли» — дельный совет, его и по сей день используют правители в критических ситуациях. А уж в затыкании щелей и отверстий, в которые может просачиваться нежелательная информация, наша страна в советский период достигла поистине высочайшего мастерства. А мастерство, как известно, не пропьешь.

— Далековато вы ушли, дядя, в своих рассуждениях, — замечает Хотспер. — А я считаю, что отсутствие отца нам только на пользу: если уж мы победим без него, то все поймут, что вместе с ним мы вообще страну на уши поставить сможем. Так что все к лучшему.

— Пожалуй, это и вправду хорошо, — соглашается Дуглас. — Шотландцы не знают, что такое страх.

Входит сэр Ричард Вернон.

Вероятно, это все-таки вымышленный персонаж, потому что в источниках есть упоминание о двух Ричардах Вернонах, один из которых умер в 1400 году, то есть за три года до описываемых событий, а другой, его сынок, родился в 1390 году и для участия в военных действиях был еще маловат. Хотспер называет его кузеном. В английской версии «Википедии» есть информация о некоем сэре Ричарде Верноне из Шипбрука, который был захвачен в плен во время битвы при Шрусбери в 1403 году и казнен за измену. Но меня смущает обращение «кузен»: если шекспировский Вернон и впрямь связан кровными узами с могущественным семейством Перси, то упоминаний об этом человеке должно быть, по идее, больше. Посмотрим, возможно, Шекспир даст нам хотя бы минимальные подсказки.

— Кузен Вернон, рад вас видеть, — приветствует его Горячая Шпора.

— Не уверен, что я вас обрадую: граф Уэстморленд уже подходит к вам, у него семь тысяч человек. И принц Джон с ним.

— Ладно, ничего страшного, — отмахивается Хотспер. — Что еще?

— Король самолично направляется сюда во главе отлично снаряженного войска.

— Ну, добро пожаловать! А где же наш пустоголовый принц Уэльский со своими беспутными дружками?

Храбрый парень этот Генри Перси Горячая Шпора, никого не боится, королевские войска — да тьфу, ерунда, доброго слова не стоят, а уж принца Генриха, известного шалопая и бездельника, вообще можно в расчет не брать.

Вернон принимается в самых цветистых выражениях описывать войско, которое ведет за собой принц Генрих: уж такие они красивые, нарядные, уверенные в победе, «свежи, как месяц май». Короче, великолепные и гордые.

Хотсперу слушать такое, надо полагать, не особо приятно.

— Хватит! От таких хвалебных песен можно лихорадку схватить. Пусть приходят, мы их тут как овец перережем. Меня аж трясет при мысли, что такая богатая добыча — и все еще не наша. Если столкнемся с принцем на поле боя — будем биться до тех пор, пока один из нас не умрет. А что? Гарри против Гарри — выйдет круто! Эх, хорошо бы Глендаур был здесь!

— К сожалению, я слышал, что Глендауру не удается собрать войско за две недели, — говорит Вернон.

Дуглас и Вустер откровенно расстроены таким известием. Тем более, по словам Вернона, у короля около тридцати тысяч солдат.

— Да пусть хоть сорок тысяч! — взрывается Горячая Шпора. — И фиг с ним, что отца и Глендаура с нами нет, мы и без них справимся. Проведем смотр войскам — а там будь что будет.

— Да ничего не будет, во всяком случае, со мной, — уверенно заявляет Дуглас. — Я на полгода защищен от смерти.

Любопытно, почему это Дуглас считает, что в течение полугода с ним ничего плохого не случится? Пока что Шекспир нам этого не объясняет.

Уходят.

Сцена 2

Проезжая дорога близ Ковентри

Входят Фальстаф и Бардольф.

И снова сцена в прозе. Фальстаф посылает Бардольфа в Ковентри за хересом, а сам произносит длинный монолог, из которого мы узнаем, что человека, конечно, можно изъять из криминальной среды и оторвать от дружков-преступников, но саму криминальную суть из человека все равно не вытравить. (Вот, оказывается, кто первым придумал формулу, которую в нынешнее время часто повторяют, упоминая «девушку» и «провинцию»!) Сэр Джон и в военное время, в условиях мобилизации, ведет себя как вор и мошенник. Он получил из бюджета деньги на матобеспечение 150 рекрутов и что сделал? Начал вербовать зажиточных хозяев, фермерских детей, молодых парней, у которых есть невесты и уже назначены свадьбы, а также изнеженных трусов и маменькиных сынков. Одним словом, тех, кто может и хочет откупиться от службы в армии. Тыкал им в нос составленные списки, запугивал и тут же получал хорошие отступные. Набрал таким манером триста с лишним фунтов и положил себе в карман. А на бюджетные деньги нанял такое нищее отребье, что без слез не взглянешь. Оборванные, больные, никогда в жизни не бравшие в руки оружия.

— Свет еще не видывал таких пугал, — признается Фальстаф. — Ясное дело, я не могу провести их через Ковентри; ведь мерзавцы бредут раскорячившись, точно у них на ногах кандалы. Да и впрямь большинство из них я набрал по тюрьмам.

Входят принц Генрих и Уэстморленд.

Фальстаф в исполнении американского актера Джеймса Хэкетта.

Гравюра Gebbie and Company, конец XIX века.

После обмена приветствиями Уэстморленд сообщает Фальстафу, что им придется маршировать всю ночь напролет, потому что король ждет их всех с войсками. Фальстаф уверяет, что он готов, как пионер. Тут Генрих замечает толпу оборванцев и спрашивает, что это за молодцы. Узнав, что это рекруты, набранные Фальстафом, принц удивляется:

— Никогда в жизни я не видал такого жалкого сброда.

— Ба! — жизнерадостно и цинично отвечает сэр Джон. — Они достаточно хороши, чтобы истыкать их копьями. Пушечное мясо, пушечное мясо! Они заполнят могилу не хуже других.

Фу, какой же мерзкий тип, оказывается, этот сэр Джон Фальстаф! Самое обидное, что такие фальстафы никуда не делись, они размножились и продолжают процветать повсюду.

Уэстморленд критически оглядывает рекрутов и отмечает, что они слишком тощие, вид у них голодный и изнуренный. Фальстаф пытается отшучиваться, но Генрих быстро прекращает разговор: нечего точить лясы, надо спешить, Перси уже выступил.

Не совсем понятно, о каком из двух Перси — об отце, Нортемберленде, или о его сыне Хотспере — идет речь, но суть понятна: вражеские войска выдвинулись, и времени терять нельзя. Мы-то с вами уже знаем, что старший Перси свалился не то с тяжелым ранением, не то с серьезной хворью, но вот осведомлены ли об этом полководцы королевской армии?

— Боюсь, как бы нам не опоздать, — тревожится Уэстморленд.

На что Фальстаф отвечает:

— Проворный гость должен приходить к началу застолья, а ленивый солдат — к концу боя.

И ведь даже не стесняется говорить такое вслух. Неумный, что ли?

Уходят.