Глава 4

Нина

Когда весь мир вокруг тебя в одночасье сходит с ума и катится в бездну, сложно остаться адекватной и не спятить вместе с ним. Наверное, сегодня это как раз про меня.

Иначе чем ещё оправдать то, что я делаю?

Пока невзрачный внедорожник несётся среди множества других машин, теряясь в дорожном потоке, я спешно пишу сообщение той единственной, с кем я могу без опасений поделиться, пусть и без подробностей. Не могу иначе. Уж кто-кто, а Эва наверняка найдёт способ донести до моих родителей обо всём таким образом, чтоб было безопасно, и они не подхватили сердечный приступ, когда узнают, что их дочь пропала.

— Выключи, — замечает мои манипуляции находящийся за рулём Айзек. — Совсем. И выброси.

Его голос звучит резко и командно, но я не спорю. Раз уж подписываюсь играть по заданным им правилам, какой смысл теперь возражать? Правда выключаю. Хотя, приоткрыв окно, всё же немного медлю, прежде чем отправить средство связи на улицу. Пальцы сводит судорогой, стоит подумать обо всём том, с чем я попрощаюсь раз и навсегда вместе с гаджетом. Сообщения. Фото. Видео. Воспоминания. Нехилая часть моей жизни.

Всё-таки выбрасываю.

Не без сожаления…

И тут же замираю, с удивлением наблюдая за тем, как блондин пользуется своим телефоном. Не из-за того, что именно он делает, суть больше в сопутствующем:

— Нужно забрать загранпаспорт, — без всяческого приветствия велит кому-то, затем выдерживает небольшую паузу, выслушивая ответ собеседника. — Он нужен мне в течении двух часов. Локацию, куда привезти, скину чуть позже, — добавляет.

Не только об этом. Адрес, где забрать документ, также называет. Мой адрес. И ладно: улицу, дом. С учётом, как он однажды прокатил меня в своём багажнике с доставкой как раз в данном направлении, потому что так велел Кай, когда ему пришлось забрать Эву из ночного клуба, где мы с ней в ту ночь находились вместе, нет ничего особо удивительного, разве что немного — тот факт, что Айзек запоминает данные по прошествии такого количества времени. Но ведь и номер квартиры тоже называет… который лично я ему не обозначала никогда.

Откуда ему известно?!

Словно собирал на меня данные. Или же скорее искал компромат. На Марка? Я же вроде как его недобрачное приложение. Да, скорее всего, поэтому.

Поразмыслила бы, как следует, но отвлекает…

— Где именно лежит? — уточняет у меня Айзек, обернувшись.

— В спальне, — не сразу соображаю верный ответ. — Верхний ящик комода.

Блондин кивает. Передает полученную информацию. На этом их разговор исчерпан. Но не моё проснувшееся любопытство. Хотя всё равно ни о чём таком не спрашиваю. Отворачиваюсь к боковому окну, наблюдая за тем, как среди мелькающего перед глазами пейзажа становится всё меньше и меньше городских зданий. Молча делаю выводы. В том числе о том, что ключи от моей квартиры никому не требуются, а дорога ведёт в аэропорт.

— В бардачке есть влажные салфетки. Тебе стоит ими воспользоваться, — нарушает недолгое молчание Янг.

Лично меня уже не интересует, как я выгляжу. Но и тут никак не комментирую. Просто ищу то, о чём он говорит. Как только нахожу, вскрываю упаковку, но не спешу ими пользоваться. Внедорожник сворачивает к заправке, и более заманчивой кажется мысль наконец нормально умыться, воспользовавшись туалетным помещением внутри небольшого маркета, он там точно есть. Вот только выйти наружу мне не позволено.

— Я скоро вернусь, — бросает Айзек, прежде чем выбраться на улицу.

Едва дверца с водительской стороны захлопывается, доносится глухой щелчок. Все замки заблокированы.

— Можно подумать, и впрямь похищение, — язвлю в сердцах ему вслед и всё-таки пользуюсь салфетками.

Разумеется, моё замечание не услышано. Да и возвращается блондин в самом деле довольно скоро. Помимо оплаты полного бака, приобретает что-то для меня в картонном пакете. Купленное спихивает мне в руки.

— Что это? — спрашиваю скорее машинально, нежели потому, что мне действительно интересно.

Для того, чтобы передать покупку, он открывает дверцу с моей стороны, и я более охотно наслаждаюсь порцией свежего воздуха, глубоко втягивая в себя кислород. Если бы ещё отошёл сразу же, было бы вообще великолепно, но и так сойдёт. Отодвигаться от меня, судя по всему, Айзек всё равно не собирается.

— Твоё новое свадебное платье, — снисходительно сообщает на мой вопрос.

Вот теперь я в пакет заглядываю. Внутри действительно платье. Трикотажное. Ядрёно розовое. Скорее на подростка, из разряда «Всё по 9,99 €», чем для взрослой женщины. Вряд ли в таком месте можно купить что-то более толковое, так что напрягает не сам фасон.

— Прям так уж и свадебное, — кривлюсь.

— С учётом, что именно в нём ты станешь синьорой Янг в ближайшие полтора часа, оно самое, — нахально улыбается Айзек.

В ближайшие полтора часа?!

Так скоро?

К тому же…

— Синьорой Янг? — переспрашиваю.

Вопрос проигнорирован. Вместо ответа на него слышу встречное:

— Как у тебя с диалектами итальянского?

— Точно так же, как и с самим итальянским. Никак.

Пакет с платьем перехватываю иначе. Вбиваю ему в грудь. Не дожидаюсь, когда он поймает. Демонстративно отворачиваюсь, сложив руки на груди, приготовившись продолжить поездку. Хотя совсем не удивляюсь, когда на этом тема с покупкой не заканчивается. Айзек ловит пакет до того, как он мог бы свалиться на асфальт, запускает руку внутрь, а другой — ловит моё запястье, бесцеремонно разворачивая меня обратно к себе всем корпусом.

— Учти, скорее я тебе на голову это платье надену, чем ты на меня, — предупреждаю.

По его губам скользит ядовитая ухмылка. Но блондин никак не комментирует моё нежелание переоблачаться в купленное им безобразие, от расцветки которого у меня предвидится нервный тик. А из пакета достаёт… коробку с пластырями. Очевидно, она лежала под тряпкой, поэтому я её прежде не заметила. Хотя то нисколько не объясняет, на кой ему сдаётся медицинский пластырь. Вернее, мне.

— Зачем это? — напрягаюсь.

Не столько от самого факта наличия пластыря, сколько от последующих действий мужчины. Он ведь, мало того, что забрасывает ставший никому не нужным пакет с платьем на заднее сиденье, достаёт один из пластырей, освободив тот от упаковки, так ещё и перехватывает другое моё запястье, внимательно разглядывая расцветающий там синяк, после чего предельно аккуратно наклеивает пластырь поверх повреждённого участка. Самоклеящаяся повязка пахнет ментолом. Если верить надписи на бело-синей коробочке, также оставшейся в стороне, обладает местно анестезирующим и противовоспалительным действием, а каждое последующее прикосновение чужих сильных пальцев ощущается до того едва осязаемо, словно их обладатель откровенно опасается навредить.

Дальше…

Что-то совсем невообразимое!

Расходится мириадами мурашек по всему моему телу. Можно подумать, мы где-нибудь в Арктике, на улице давно не плюс двадцать с лишним, а расползающееся чувство ложного холода на мне усиливается с каждым уходящим мгновением, просачиваясь под кожу, въедается в мои вены. Пульс стучит чаще. Сердце бьётся громче. В наступившем между нами слишком тесном молчании я чувствую это чрезвычайно отчётливо, чтобы попробовать думать о чём-либо ином.

Да какой там, думать!

Мои глаза округляются сами собой, пока я смотрю на мужчину, а он, закончив с наклеиванием пластыря, сперва удостоверяется, что тот расположен, как надо, после чего склоняется ниже, сжимая мои пальцы в своих крепче прежнего. Мириады мурашек исчезают. Вместе с прикосновением твёрдых губ чуть выше внутренней стороны моей ладони. Меня ж будто током прошибает.

— Стоит поберечь эти красивые хрупкие ручки, — произносит Айзек, выпрямляясь, возвращая мою ладонь мне на колени.

Сами колени тоже поворачивает. И даже непослушный шлейф платья поправляет. Но дверцу машины с моей стороны, которую собирается закрыть после всех своих манипуляций, немного придерживает.

— Они же нам обоим очень скоро пригодятся, — добавляет. — Раз уж ты у нас пока совсем неумелая, и вряд ли сможешь достаточно глубоко принять мой член в своё горло, придётся этими самыми ручками помогать. Хорошо бы, чтобы они были в порядке, и в них нашлось достаточно силы, пока я не кончу в твой капризный ротик, а ты проглотишь всё до последней капли.

Чего-о-о?!

Если бы и собиралась предъявить, автомобильная дверь захлопнута. Прямо перед моим носом. А самодовольный мерзавец на то и самодовольный, что с таким же самодовольным видом направляется заканчивать с заправкой бака. Пока дожидаюсь, когда он вернётся, в голове атомный взрыв происходит. Никак не могу выбрать, какое именно из напрашивающихся десятков оскорблений стоит к нему применить вслух. В итоге выбираю одно-единственное. Его и пишу, воспользовавшись ручкой, которую ранее замечаю в бардачке рядом с влажными салфетками. У меня предостаточно времени, чтобы с особой старательностью на несколько раз обвести поверх одного из оставшихся пластырей слово: «Кретин!». Защитную оболочку с клейкой стороны уже потом снимаю. Разумеется, исключительно для того, чтобы от всей души залепить этот пластырь с надписью усевшемуся за руль прямиком на лоб.