Александра Шалашова
Выключить моё видео
Издание осуществлено при поддержке Автономной некоммерческой организации «Центр развития культурных инициатив»
......В нашей стране есть много возможностей для творческой самореализации. Как в хорошем книжном магазине: нужно только поискать — и обязательно найдёшь что-то подходящее именно для себя.
Один из примеров — издательская программа арт-кластера «Таврида» для молодых писателей. Мы поддерживаем талантливых авторов, ценим разно- образие жанров и тем, поднимаемых в художественных произведениях. Для нас очень важно, чтобы у начинающих поэтов и прозаиков был шанс заявить о себе, даже если их мнение не всегда совпадает с нашим.
Сергей Першин, руководитель арт-кластера «Таврида»
Перед вами — роман победительницы издательской программы арт-кластера «Таврида» Александры Шалашовой «Выключить моё видео».
Саша родом из Череповца, живёт и работает в Самаре. Выпускница Литературного института (семинар Александра Рекемчука). После окончания учёбы работала в школе — сначала учителем начальных классов, потом — русского и литературы. Создала рок-группу «МореЖдёт», в которой поёт до сих пор. Саша пишет с тринадцати лет, стала лауреатом премии «Лицей» в номинации «Поэзия» в 2019 и 2020 годах.
Хотя этикет и негласные правила приличия требуют беспристрастности, всё же не могу не сказать, что книга Саши — нечто выдающееся, ни на что не похожее и настоящее. В 2020 году мне пришлось столкнуться с большим количеством текстов про пандемию и самоизоляцию, но в подавляющем большинстве они были натужные и позёрские, если не сказать жёстче: пустые. Авторам не хватало сил и желания посмотреть на происходящее непредвзято, со стороны; всё было поверхностным. Поэтому, когда ко мне попала рукопись Саши, я была уверена, что это очередной хайп на короновирусе, такой мейнстрим, где все успели отметиться. Каково же было моё удивление, когда…
«Выключить моё видео» — роман про нас, про тёмную часть, которая сидит в глубине каждого — и внезапно выбралась на поверхность во время вынужденной изоляции, а что с ней делать — непонятно. Эта история не про школьников во время пандемии, она — про неумение и нежелание слушать и слышать; про истинное одиночество.
У Саши потрясающий слог: лёгкий, но при этом обволакивающий. Есть в нём что-то гипнотическое и глубокое. Уверена, у неё большое литературное будущее.
Алёна Ракитина, эксперт по направлению «литература» арт-кластера «Таврида»
Вера
Под моим балконом растёт берёза.
Берёза/берёста.
Так учат ударение запоминать, хотя не знаю, кто говорит берёста. Береста, блин. Кора берёзовая, бело-коричневая, тёплая, что-то делали с папой, не помню, что. Вспомнила: кораблики, лёгкие кораблики, чтобы ручьи проходили, на камешках подпрыгивали, уносились.
С папой говорила привычно, по-старому. В школе переучили, но с ним всегда к старому возвращаюсь.
Я не заметила, как в мае появились прозрачно-зелёные листья, как выпрямилась берёзка, расшелестелась, разошлась. Если сидеть на бабушкином сундуке, десять лет назад поставленном на балкон, то можно следить за солнцем, медленно-медленно теряющимся в листьях. Дальше резко становится холодно. И никогда не замечаешь, как день прошёл — от той самой секунды, когда просыпаешься, но вроде и нет, лежишь щекой в подушку, чувствуя, как затекли за ночь руки, но уже свет на лице, можно вставать. Даже если не нужно никуда. И конца дня не замечаешь, а только идёшь за одеялом или джинсовкой, чтобы не мёрзнуть на балконе.
А пальцы холодные останутся, даже если что-то на плечи накинешь.
Сама чувствую, никто не скажет — «оденься, холодно».
Никто.
важное объявление
завтра алгебры не будет
вместо неё поставили русский
потом литературу
или наоборот
это уже София Александровна решит
Я закрываю «WhatsApp», но он никак не хочет успокоиться, загорается уведомлениями беспрестанно. Это мама Яны пишет, никому не нужно, а она пишет. Сама сидит до ночи на работе, и не в курсе, что Яна спрашивала меня — зализаться ли ей с тем пацаном или нет. Я и не знала, с кем, но всё равно написала — давай, а что нет-то. Если не противно — она мне скидывала фотку, так он какой-то страшненький, с влажными губами, будто намазанными чем-то. Герпес, понимаешь. Корочки, а туда же — с девчонкой целоваться. Так потом и будете вдвоём ходить с корочками, и будет понятно про вас — и родителям, и учителям, и всем.
Так я тогда написала Яне — давай, потому что утром она бы всё равно сказала, что зализалась. Ещё таинственно так, чтобы гадали, перебирали пацанов, думали, с кем же всё-таки. А Яна ещё добавит — он не из нашей школы. Тогда девочки брезгливо-завистливо смотреть будут.
Потому что из нашей — с кем? Смешно думать даже.
Мама Яны в родительском комитете. Решает, сколько на окна сдаём, на стулья, на компьютеры, на дурацкие невкусные конфеты учителям. Я бы на месте учителей «Ассорти» со сливочной и разными начинками вообще не стала есть, а оставила в школе — мелкоте, младшеклассникам, берите, мол. Эти маленькие вообще всё в рот тянут, даже слоёные пирожки с подкрашенным малиновым вареньем в столовке. И я раньше ела — как могла только. Мерзость.
Ну и хорошо, что зализалась, короче, что тут скажешь. Развлеклась, а сейчас трудно это — не с кем и вообще.
Я-то ничего такого о себе, захочу — и буду. Не боюсь. Пальцем поманю — прибегут.
Кто-нибудь прибежит.
Обязательно.
Я не помню, прислала ли вчера сочинение. Писала, сначала на балконе, потом на диване в темноте. Но кажется, что всё-таки перечитала, подумала — и не отправила. Физику сделала, и астрономию, и ещё что-то — а вот самое нужное, самое важное решила оставить. Потому что хочется, чтобы София похвалила, а за работу среднюю, не очаровательную — как она говорит — не похвалит, даже если всё на пять и хорошо. Такая она. Но хватит думать, потому что урок начинается, пора.
Подключиться к конференции Zoom
Идентификатор конференции: 797 2542 5497
Пароль: 1KdcqM
Народ переговаривается.
А Софии нет.
Почему не она создаёт конфу, а твоя мама, Ян?
Она попросила маму, не знаю, почему.
София Александровна немного задержится, вы пока повторяйте, что нужно было.
А ничего не нужно.
Это тебе никогда ничего не нужно, придурок.
Эй, прекратите. Я сейчас микрофоны всем отключу.
Ну и отключайте, София придёт — включит.
А на собрании говорили, что один фиг будем все с выключенными сидеть, чтобы не мешать учителям. Так что выключайте хоть сейчас, правда!
А София не отключает. Она любит, чтобы вопросы задавали. Вообще говорила, что неправильно, когда всех молчать заставляют. Что нехорошо рты затыкать.
Тебя и не заткнёшь.
Нет, правда — вдруг вопрос?
Вот ей и задашь.
(Мама Яны огрызается сразу, выходит из себя. Фаина быстро бы всех заткнула, да и София как-нибудь постаралась. А она не может.)
Ты так говоришь, потому что твоё поступление накрылось. Куда там собиралась?
Уже неважно.
Нет, почему, ты скажи. А мы все послушаем, в Англию, да? Да мы помним, как ты английский знаешь. Вот из ёр нэйм, что ли? Так ты и это сказать не можешь.
Ты просто завидуешь, что у твоих родителей нет денег на обучение за рубежом. Так и останешься здесь. Будешь кассиршей работать. А что, и они нужны. Мой папа говорит, что кассиру тоже учиться нужно, быть — как это сказать — психологически устойчивым. Вот и учись быть устойчивой. Прямо сейчас. А по английскому я на курсы хожу, не с вами же учить в группе, в которой…
Девочки, прекратите. Сейчас София Александровна придёт.
Да она забыла.
Нет, она красится. Помните ту помаду? Как она размазалась, а парни заметили? А она сказала…
А она сказала, что пойдёт поправить, а чтобы мы пока прочитали… Вера, ты не помнишь, что она просила прочитать? Такую ещё вроде бы грустную историю про учительницу и пацана, который, ну, бедный ещё был, голодный, а она ему помогла… Вер, помнишь? Ты же больше всех помнишь.
Нет, не помню.
Я помню. Мы тогда читали «Уроки французского». Мне кажется, что он был не просто бедный — тогда ведь все бедные были, но какой-то особенно неприспособленный, гордый. И его малокровие — наверное, поэтому был тоненький как тростиночка, бледный. Он, конечно, маленький ещё, одиннадцатилетний, но и взрослым наверняка бы не стал так про Софию говорить, помаду вспоминать. Ну размазалась, что такого — у девчонок, которые красятся, часто размазывается, но всем ничего. Мальчик покупал на рубль молока, но мы не знали, дорого ли это. София говорила, что вообще-то нет, но для деревенского бедного парня — да. Что всё относительно, как и теперь. А что теперь, мы спрашивали. Но про «теперь» София говорить не хотела, не терпела актуальности никакой.
Только очарования и ждала.
Сейчас в холодильнике пакет открытый стоит, а я и не пью, не хочется. Это потому, что у меня нет малокровия. И, если честно, ни у кого в классе нет — вон какие в окошках «Zoom» лица, с толстыми щеками, намазанными пудрой (у девчонок, конечно; у парней некрасивые по-другому). Мы читали, что для видеозвонков нужно пудриться, а то лицо выйдет блестящее и некрасивое. Я не пудрюсь, но смотрю, пытаюсь получиться красиво.