Александра Скотт

Рискованное предприятие

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джинни Мартин-Браун на секунду остановилась перед огромным зеркальным окном, хотя едва ли сумела разглядеть свое отражение, и быстро прошла вперед, боясь в последний момент струсить и сбежать. Уже в сотый раз, с тех пор, как покинула аэропорт Хитроу, задавала она себе один и тот же вопрос: есть ли логика в том, что она собирается делать, и как все это выглядит с точки зрения морали? Несомненно, ее поступок поставит под угрозу счастье других людей… Но она зашла уже слишком далеко, слишком много выстрадала, чтобы идти на попятную.

Прямо перед собой она увидела табличку, на которой золотыми буквами было написано: «Хьюго Ванбруг компани». Такая вывеска может нагнать страху и на более уверенного в себе человека, не говоря уже о Джинни, которая пока занимала низшую ступеньку на юридической лестнице. От ужаса у нее засосало под ложечкой… Тем не менее, Джинни гордо распрямила плечи и отвела взгляд от сверкающих позолотой букв. Ничто не заставит ее свернуть с пути — во всяком случае, сейчас, когда она только что прилетела в Нью-Йорк, отступать поздно. Может, еще несколько дней назад, до принятия этого импульсивного решения, Джинни и могла бы передумать, но теперь…

Теперь надо просто в последний раз окинуть себя взглядом, и для этой цели идеально подходят зеркальные окна. Совсем недурно, несмотря на усталость. Хорошо, что она приняла душ в отеле, прежде чем идти сюда…

Что и говорить, командировка в Париж в прошлом месяце оказалась весьма кстати. На Джинни были обтягивающие брюки бежевого цвета, безумно дорогие, но они стоили каждого потраченного на них су. Брюки прекрасно сочетались с яркой блузкой и строгим темным жакетом. Легкий макияж был только что нанесен. Джинни осталась довольна собой и с уверенностью подошла к швейцару.

Она помахала перед ним своей визитной карточкой и объявила:

— Мисс Вирджиния Мартин-Браун из компании «Броквей и Лаффан», Лондон, на прием к мистеру Хьюго Ванбругу.

Боже, чего только не достигнешь при помощи небольшого обмана и сверх самоуверенных манер!

Минуту спустя ее уже провели к лифту. Лифтер нажал на кнопку нужного этажа, и кабина понеслась вверх. У Джинни взмокли ладони и, бешено заколотилось сердце.

Она попыталась отключиться от мыслей о близящемся моменте, от которых ныло под ложечкой. По крайней мере, сейчас она просто «Джинни Браун» вместо напыщенного «Вирджиния Мартин-Браун». Кстати, этим можно воспользоваться, если ей не понравится человек, к которому она направляется. Надо только придумать какое-нибудь вежливое оправдание и сразу же ретироваться, и пусть думает что хочет.

Нет, ничего не выйдет. Она обнаружила, что стоит, уставившись на свое отражение в медной отполированной стене лифта. Отражение было слегка размытым, и от этого самой себе она казалась сейчас серой и бесцветной. Все ее напускное безразличие испарилось.

Ее темные, глубоко посаженные глаза широко распахнулись от ужаса, ноги подкосились. Она даже не могла понять, что ее толкнуло на этот шаг, в котором не было ровным счетом никакой необходимости.

— Офис мистера Хьюго.

Она не расслышала тихого звона лифта, но голос лифтера привлек ее внимание к открывшимся дверцам. Перед ней был просторный холл, на полу — толстый ковер, вдоль стен — вазы с цветами.

— Кабинет его секретаря — в конце коридора. Спасибо, и желаю вам приятного дня.

А вот на это, подумала про себя Джинни, проходя в тишине мимо антикварных столиков и неярких картин, надежды мало, но… Было бы безумием струсить, зайдя так далеко. Она провела столько одиноких, томительных часов, мучаясь и пытаясь прийти к какому-нибудь решению… Джинни изобразила на лице уверенную улыбку и открыла дверь, на которую ей указал лифтер.

— Могу я чем-нибудь помочь вам?

Все в этой женщине — четкий голос, великолепные гладкие светлые волосы, зачесанные назад, — было как у голливудской звезды. Даже прекрасная темно-синяя юбка с коротким жакетом и белоснежной блузкой идеально подходили для этой роли. Наверняка, когда она встанет, у нее окажутся длинные, как у балерины, ноги.

— Будьте любезны, мне хотелось бы встретиться с мистером Хьюго Ванбругом.

Одним выразительным движением брови женщине удалось низвести Джинни от юриста высокого полета до младшего клерка.

— Вам назначено? — Вопрос прозвучал скорее риторически, так как она знала ответ.

— Нет, — улыбнулась Джинни. Ее обманчиво спокойный вид совершенно не соответствовал бешеному сердцебиению. — Но если вы будете так любезны назвать ему мое имя, то он меня примет.

— Боюсь, это невозможно. — Карен Лавери, как значилось на табличке на ее столе, покачала головой. — У мистера Ванбруга очень плотное расписание. — У нее была необыкновенная способность «включать» ослепительную улыбку, которая тут же «выключалась», когда вы начинали ей отвечать. — Он никогда не принимает без предварительной договоренности, в противном случае здесь царил бы сплошной хаос.

— Однако, — Джинни решила, что не позволит запугать себя, — во всяком случае, не подаст виду, — правила на то и существуют, чтобы их нарушали.

— Но не… — начала было Карен, но Джинни была настроена самым решительным образом.

— И если вы скажете ему, что Джинни Браун из «Броквей и Лаффан», Лондон, — она вручила ей свою визитную карточку с тиснением, на которой был указан внушительный перечень всех званий, — хочет видеть его по вопросу необычайной важности, то, я уверена, он обязательно сделает исключение.

— Хорошо… — Улыбка блондинки стала еще более натянутой. Она быстро написала несколько слов на листочке бумаги, вырванном из блокнота, и встала из-за стола. Она оказалась не такой высокой, как думала Джинни, — ноги короче. Пустячок, а приятно. — Пожалуйста, подождите здесь.

Едва скрывая негодование, Карен прошла за закрытую дверь и прикрыла ее за собой. Минуту спустя она появилась снова.

— Можете пройти. — Ее голос стал еще более четким и неодобрительным. — Мистер Ванбруг может уделить вам только четыре минуты. Прошу вас не задерживать его, у него очень напряженный график.

На ватных ногах Джинни вошла в обширный кабинет. Из огромных окон открывался сказочный вид на Нью-Йорк. Комната сперва показалась ей пустой. Но затем она услышала приглушенный смешок из-за широкого стола и увидела над спинкой кресла темную макушку.

Мужчина говорил по телефону; закончив разговор, он повесил трубку, развернулся к ней лицом и выпрямился в черном кожаном кресле. Ее сердце упало. Она увидела человека… моложе, чем… Какая досада, что он сидит спиной к свету, и она не может толком разглядеть его лицо, а сама она ярко освещена…

— Мисс… — он сверился с запиской, — мисс Вирджиния Браун?

От звука его голоса, такого глубокого и сочного, у нее опять засосало под ложечкой.

— Из «Броквей и Лаффан». Мисс Браун, какое у вас дело к «Ванбруг компани»? — Он вышел из-за огромного стола красного дерева и присел на его край, медленно покачивая ногой в начищенном ботинке.

Это был высокий мужчина, прекрасно сложенный, без грамма лишнего веса. Его пиджак висел на спинке кресла. На нем были строгие, темные брюки в тонкую красную полосочку, белая сорочка и галстук с неброским красно-синим рисунком. Джинни все еще никак не удавалось сосредоточиться…

— Не к «Ванбруг компани». — Ей все труднее было изображать спокойствие и самоуверенность. Заранее отрепетированные объяснения вылетели у нее из головы. Произошла какая-то ужасная ошибка. Если бы она более четко видела его лицо, может, она смогла бы… — А к вам лично. Ведь… вы и есть мистер Хьюго Ванбруг, если я не ошибаюсь?

— Совершенно верно.

Она успела разглядеть, как сверкнули его белые зубы. Похоже, ни одна деталь ее внешности не избежала его внимательного, оценивающего взгляда. Затем он немного повернулся — так, что впервые луч света упал на его лицо, — и она заметила блеск его глаз темно-синего, почти фиолетового цвета. Никогда в жизни она не видела таких красивых глаз, да еще на таком бесспорно мужественном лице.

Это был властный мужчина, в полном смысле этого слова. А еще было в нем что-то волнующее, что-то, против чего она должна устоять. Хотя… почему, собственно, это так важно?..

— Так какое у вас ко мне дело, мисс Браун?

И тут ответ нашелся сам собой. Боже, как она раньше не догадалась, ведь это так очевидно! Только не так просто высказать его вслух. Джинни почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Все было ошибкой; конечно, этот человек ни в коем случае не может быть тем, ради кого она проделала такой путь. Этому мужчине, этому Хьюго Ванбругу, никак не больше тридцати пяти лет. Он слишком молод, чтобы быть ее отцом, которого она никогда в жизни не видела, о чьем существовании до недавних пор даже не подозревала и ради встречи с которым опрометчиво прилетела в Штаты. Она почувствовала, как проваливается в черную бездну.

— Не волнуйтесь.

Возвращаясь из бездонного колодца, Джинни обнаружила, что лежит на кожаном диване, а на лбу у нее мокрое полотенце.

— Прошу прощения… — Джинни с трудом приподняла отяжелевшие веки. Неужели возможно, чтобы у мужчины были такие удивительные глаза — необычайного темно-фиалкового цвета? И чтобы в них сквозило такое неподдельное сочувствие?.. Ее блузка выбилась из-под ремня брюк; Джинни попыталась принять более пристойный вид. — Не могу представить, как такое могло произойти.

Причиной этого могло быть что угодно — и невероятное нервное напряжение, и волнение, и усталость после долгого перелета, и то, что она давно не ела… В кабинете находилась также секретарша, гораздо более язвительная и настороженная, чем прежде. Джинни почувствовала, как краска заливает ее лицо; она еще раз оправила блузку и решительно опустила ноги на пол.

— Не надо торопиться…

— Никогда в жизни не падала в обморок. — Джинни попыталась выдавить из себя улыбку, но она получилась натянутой и неуверенной. — Мне следовало бы немного отдохнуть после перелета, а не идти сразу сюда.

— А… Так вы только что прилетели? Это все объясняет. — В голосе мужчины звучали любопытство и облегчение. — Может, чаю? — Он поднял бровь и посмотрел в сторону секретарши. — Карен, будьте любезны, заварите нам чай.

— Конечно, — улыбнулась ему Карен. Затем холодно взглянула на Джинни: — Мисс Браун, что вы предпочитаете — чай или кофе?

— Сейчас мне больше всего на свете хотелось бы чашечку чая, если это вас не затруднит.

Оставшись с ним наедине, Джинни печально улыбнулась, но в ее карих глазах сквозила насмешка над собой.

— Боюсь, я напрасно трачу ваше время. Дело в том, что когда я спрашивала мистера Хьюго Ванбруга, то надеялась увидеть человека гораздо старше вас. Я думаю… — Это был самый трудный момент. Казалось, все ее будущее зависит от его ответа. — Видимо, я должна была встретиться с вашим отцом — конечно, если он… — Господи, как же повежливее спросить, жив ли он? А может, это его дядя, двоюродный брат или даже…

Она затаила дыхание.

— Уверяю вас, мисс Браун, мой отец жив, здоров и по-прежнему успешно руководит нашей компанией.

— Вот как! — Его отец! Непонятно почему, но это известие болью отозвалось в ее сердце. К счастью, появление подноса с чаем отвлекло ее от необходимости анализировать свои ощущения. Она оцепенело смотрела, как Карен расставляет чайные принадлежности на низком журнальном столике у дивана.

— Спасибо. — Он бросил быстрый взгляд на секретаршу, которая остановилась, держась за дверную ручку.

— Джейк, напоминаю, что у вас назначена встреча с председателем «Дженезис Холдинг».

— А-а… — Он посмотрел на часы.

Сидя слева от него, Джинни увидела плоские золотые часы с золотым браслетом и золотые же запонки, которые скрылись, когда он просунул руки в пиджак, сняв его со спинки кресла. Тонким, смуглым пальцем он провел под воротничком сорочки, быстро покрутил шеей и затянул галстук.

— Это значит, что у нас есть… около двух минут, не так ли, Карен? — Он с улыбкой отпустил женщину, которая удалилась с очень недовольным видом.

Он ногой притянул стул, сел напротив Джинни и налил чай в две чашки. Одну передал Джинни и предложил ей сахар, молоко и крошечные сладкие бисквиты.

— Мне очень жаль, что у нас так мало времени, мисс Браун.

— Что вы! — Джинни все сильнее чувствовала неуместность своего присутствия. Она прекрасно знала, во что могут превратить тщательно расписанный график работы незапланированные посетители. — Это я должна извиниться, я и так отняла у вас слишком много времени. Но, видите ли… — ее мозги быстро заработали, приспосабливая правду к данным обстоятельствам, — ваш отец и… и мой давным-давно были очень дружны… это было в Гонконге… и с тех пор… — Надо быть осторожной, следить за каждым своим словом. Малейший нюанс может иметь катастрофические последствия.

— Знаете что, — он встал, допив чай, — сегодня вечером я буду разговаривать с отцом и скажу ему, что вы здесь и что…

— Может… — Джинни почувствовала, что ей хочется увильнуть: в данный момент она уже не была во всем так уверена, как раньше, — может, он и не захочет… возможно, он уже забыл…

— Если наши отцы были так дружны, то, безусловно, он ничего не забыл. Знаете что, давайте поужинаем сегодня вечером, и там я вам передам его ответ.

— О-о. — Большая часть ее сознания готова была ухватиться за это предложение, и только крошечное чувство осторожности сдерживало. — Я уже и так достаточно навязчива…

— Вы вовсе не навязчивы. Кроме того, — казалось, он не может оторвать испытующего взгляда от ее глаз, — я хочу еще раз увидеться с вами. И это, — его неожиданная улыбка была ослепительной, потрясающей, — никак не связано с какой-либо дружбой, существовавшей между нашими родителями. Я заеду за вами… скажем… в семь тридцать, вас устроит?

— В семь тридцать будет прекрасно, — сказала она, ничуть не кривя душой. Потом встала, взяла сумочку и повернулась к двери. — Да, но… — Она остановилась, держась за ручку. — Ваша секретарша только что назвала вас Джейком. — Она говорила тихо, как будто Карен могла услышать их разговор через массивную дверь. — Именно это меня и смутило — ведь я спрашивала мистера Хьюго Ванбруга.

— Ну, есть только один Хьюго Ванбруг, и, хотя это и мое имя, чтобы не было путаницы, все зовут меня Джейком — по второму имени.

— Тогда все понятно.

— До встречи вечером. В какой гостинице вы остановились?

— В «Эксцельсиоре», — ответила она.

У Джинни было сколько угодно времени, чтобы образумиться, пока она пробиралась по суетливым и оживленным улицам, и раскаяться во всей лжи и обмане. Насколько умнее было бы избежать дальнейшего общения с сыном, когда ее интересует только отец. И главное, при этом какие-либо отношения между нею и Джейком Ванбругом, кроме дружбы, совершенно исключаются. Она вздохнула. Очень грустная мысль — возможно, самая грустная во всем этом несчастном деле.

Когда Джинни наконец дошла до гостиницы, то буквально падала от усталости. Она неправильно оценила расстояние, и ей пришлось идти пешком более часа. Зайдя в номер, она прислонилась головой к двери и постояла так несколько минут, прежде чем подойти к своему еще не распакованному чемодану.

Немного порывшись, она пальцами нащупала твердую квадратную коробочку и уставилась на нее, сожалея, что вещицу не уничтожили много лет назад. Ей страстно хотелось вернуться к временам утраченной наивности — до потрясения, вызванного смертью матери в автокатастрофе. А затем обнаружилось, что все ее существование основано на лжи.

Это было горькое, страшное время. Иногда девушке казалось, что все происходит с кем-то еще, а не с ней, что сейчас она проснется и все будет хорошо. Но у нее на руках имелось доказательство — неопровержимое, абсолютное.

Лишь через несколько недель после автокатастрофы Джинни начала разбираться в материнских вещах. Отказавшись от помощи друзей; она заставила себя взяться за дело.

В один прекрасный весенний день она сидела в маленькой комнатке, где мать обычно занималась шитьем. Сквозь высокие сводчатые окна светило солнце. Бледно-желтые нарциссы, посаженные еще ее родителями, медленно покачивались на ветру, навевая мучительные воспоминания. Именно тогда на дне почти пустого ящика для белья она нашла завернутую и перевязанную коробку. И в это мгновение вся ее жизнь рухнула.

Даже сейчас ей с трудом верилось, что Том Браун, умерший два года назад, человек, которого она всегда считала таким нежным и преданным отцом, на самом деле не был кровно связан с нею, а она появилась на свет в результате короткого и очень страстного романа ее матери в Гонконге.

Вся эта история была описана в дневнике и нескольких письмах, которые лежали спрятанными столько лет. Джинни знала, что, если бы не автокатастрофа, о них никто бы и не узнал. Скорее всего, ее мать со временем уничтожила бы коробку. Потеряв за короткое время обоих родителей, Джинни до сих пор была безутешна. А теперь вот новое открытие. Все сомнения, за которые она могла бы уцепиться, развеяло письмо ее матери к полковнику Хьюго Ванбругу, адресованное в отдел военного атташе посольства США в Сайгоне.

Это было страстное письмо, но в то же время, трогательное и беспомощное. В нем мама сообщала, что в результате их связи она забеременела. Но письмо так никогда и не было отправлено. Возможно, потому, — объяснение нашлось в дневнике, — что к этому времени они уже решили расстаться.

Джинни чувствовала, что, читая этот лихорадочный, бередящий душу и очень личный рассказ о любви, вторгается в чужую жизнь. Но, как быть, если такая история касается лично тебя?..

Теперь она припоминала, что изредка в матери проглядывала более страстная женщина, чем та, которая обычно держала свои эмоции под строгим контролем, в то время, как ее отец… о нет, вернее сказать, человек, которого она всегда считала своим отцом… у Тома Брауна был спокойный, мирный, уравновешенный характер. Все знали его, как хорошего человека, доброго мужа и отца. Правда, он не был похож на мужчину, который мог бы увлечь Джейн…

Джинни часто задумывалась об их явном несоответствии. Но, какой ребенок не задумывался о тайне сексуального притяжения своих родителей!.. Однако в данном случае можно только сказать, что Джейн была необычайной женщиной, красивой даже в не очень молодом возрасте. А Том был самым обыкновенным англичанином, не красавцем, но и не уродом. Может, когда они оба были молоды, когда познакомились и поженились, все было иначе.

Очень сложно судить об этих вещах. Сегодня умная женщина не рассматривает замужество как основную задачу, и трудно понять ту, которая связывает себя на всю жизнь в девятнадцать лет.

Отец Джейн был военным и служил в Германии. Там она и познакомилась с Томом, военным стоматологом… Да… молоденький майор, хорошенькая девушка; возможно, они даже безумно влюбились друг в друга.

Но одно было абсолютно ясно. Когда Джейн на несколько недель осталась одна в Гонконге, — Том был отозван в Лондон на какие-то курсы, — она встретилась с Хьюго Ванбругом. Их сразу потянуло друг к другу. Они не могли и не хотели контролировать свои чувства, что было очевидно из одного из писем — нескольких, тонких, пожелтевших страничек, хранившихся в коробке. В нем он раскрывал свою душу и проклинал судьбу за то, что они не встретились до того, как связали себя брачными узами.