В слабеющем послеобеденном свете Ян запер гараж и поплелся на кухню. На пороге он вдруг поднял голову вверх. Слева от него находилась деревянная лестница, ведущая в мансарду. Пыльная, грязная, заросшая местами паутиной. Крашенная когда-то коричневой краской, которая сохранилась вполне недурно.

Климов нашел под раковиной две новенькие половые тряпки — точно, Танька купила вместе с яйцами, — смочил одну в ведре, прихватил вторую, сухую, и начал отмывать ступени, медленно поднимаясь. Шагал осторожно — кроссовки скользили по мокрым ступенькам. Спускаясь вниз, он вытирал ступени насухо. В училище приходилось мыть и не такое. И за старшекурсниками тоже — это только в кино в советских военных училищах дедовщины не было…

Света пока хватало. Ян взял с собой недопитую бутылку виски, связку ключей и бодро поднялся по лестнице.

Мансарда, как он помнил, была разделена на части то ли фанерными, то ли легкими дощатыми перегородками, оклеенными бумагой. Поднявшись наверх, Ян снова свистнул в некотором удивлении. Сейчас второй этаж казался куда больше, чем год назад, при покупке дома. Короткий коридорчик действительно делил его надвое — однако площадь получалась больше, чем на первом этаже. Слева в двери торчал ключ, и Ян тотчас же провернул его. Замок, как и все в этом доме, работал просто превосходно.

Перед ним оказалась спальня — удивительно аккуратная, заклеенная обоями под камень и с большой, какой-то сказочной по виду широкой кроватью из все той же карельской березы. Узкое окно смотрело во двор.

Ян изумленно провел рукой по пыли на гнутом ложе кровати, хмыкнул, глянув на пару сундуков под аккуратно обшитой фанерой стрехой, и пошел назад. Дверь странным образом защелкнулась за ним — очевидно, стенка стояла под углом. Противоположная же дверь, оклеенная другими, в цветочек, обоями, ключа не имела. Климов ткнул в нее кулаком — картон, наклеенный на раму из сосны. Ломать замок было жалко, но все же ему хотелось именно туда. Ян перебрал ключи и вдруг нашел на связке странный двухсторонний ключик из какого-то красноватого металла, явно подходящий к личинке. Плюнув на него для смазки, Климов попытался воткнуть ключ в личину, и у него получилось. Ключик легко провернулся, дверь пошла наружу.

Едва он вошел, в нос ударила пыль. Старая, совсем старая, забытая пыль. Сюда никто не поднимался много лет. Чихнув, Ян отхлебнул из бутылки и огляделся по сторонам. Нет, сюда тоже нужно было заходить с ведром и тряпкой… А лучше с двумя ведрами. Досадливо мотнув головой, Ян огляделся по сторонам и застыл. Слева, у окна, стоял книжный шкаф — невысокий, по моде 50-х, и закрытый изнутри шторками. Справа громоздились ящики под грязной желтой тряпкой. Ян сдернул ее.

Через секунду он увидел, что желто-серая тряпка, упав на пол, зашевелилась, меняя на глазах цвет… но потом застыла, оставшись серо-паркетной.

«Неужели астма? — подумал Климов, глотая виски. — Да нет, возраст дает себя знать: наверное, скачок давления. Или все-таки астма? Черт, так что же там?»

Ключей к ящикам не было. Задыхаясь, Ян распахнул дверцы книжного шкафа, схватил наобум три книги и пошел вниз, подальше от этой немыслимой пыли.

В кухне он смахнул с книг пыль тряпочкой и сел за стол. Первое, что попалось под руку, — толстый томик в картонном переплете с тиснением «Основы теоретической механики». Его Ян отложил в сторону — в этом он не понимал ничего, а вот вторая книга оказалась, судя по всему, фантастическим романом совершенно неизвестного ему автора И. Нуннана: «Странствия средь водородных полей». Климов открыл наугад на пятой странице, прочитал пару абзацев и удивленно отбросил листы назад. Когда это издали?

«Смоленск, 1942».

Этого не могло быть. Какие книги, какой «Издательский дом Митин и сыновья» в сорок втором году в оккупированном немцами и вдребезги разгромленном Смоленске? Да еще и на такой бумаге и, главное, с цветными фотографиями космоса и странных пузырчатых звездолетов… Фотографии! Снимки высочайшего качества, не хуже, чем в сегодняшних глянцевых журналах — в этом Ян как недавний журналист разбирался получше многих. Это были именно фотоснимки, а не рисунки и, похоже, не на пленку снятые, четкость изображения казалась нереальной, давая глубину, для достижения которой требовалась очень дорогая современная камера.

Ян отшвырнул «Странствия», встал, едва не уронив стул, и налил полный стакан коньяку.

«Нет, — сказал он себе, с ненавистью глядя на книгу, лежащую теперь на краю стола, — этого не может быть. Но раз все остальное не галлюцинация, тогда что это? Или мне надо просто выспаться как следует?»

Третью книгу Климов рассматривал с особой задумчивостью. Называлась она «Сателлиты великого мира», обложку имела явно пластиковую: гладкую, гибкую и в то же время прочную. Издал ее некий «Дом Павлова в Перми», в 1921 году, бумага не походила ни на что из виденного Яном, а содержание… Не слишком толстая книжка, насыщенная великолепного качества фотографиями, повествовала о геологических работах на спутниках Юпитера.

И к фантастике она не имела никакого отношения, то есть вот абсолютно, потому что на снимках тут и там попадались люди в оранжевых или синих плотно облегающих скафандрах с очень компактными дыхательными приборами за спиной, и люди эти управляли невероятно сложными роботами, способными, судя по всему, менять свой облик под каждую конкретную задачу.

Текст оказался довольно сух; рассказывалось об экспедиции научного общества Пермского университета, финансируемой рядом благодетелей с очень странными именами. Два корабля — «решительно устарелого типа, но вполне исправных», как пояснял автор, — предоставил «торговый клан Виеррли», командовал ими «кнор г-н Даагл ат-Трорх», который, ко всему прочему, «любезно взял на себя все заботы о безопасности пермских ученых».

Минут десять Ян листал эту книжку. Восторженно, забыв уже обо всем, разглядывал изумительные по качеству фотографии, а потом, вдруг резко захлопнув странное издание, сделал большой глоток из стакана. Коньяк отрезвил его, точнее, вернул в реальный мир.

За окном угасал синий зимний вечер. В наполненной густыми сумерками кухне слабо прорезался контур только что купленного телевизора, старинного буфета… Климову вдруг стало страшно, и он вскочил со стула, чтобы включить свет. Сразу нашел пульт — забормотавший телик немного успокоил его. Ян раскурил сигарету и какое-то время сидел, тупо глядя на три книги, разбросанные по столу. Нужно было бы подняться наверх и посмотреть, что там еще, но Климову хотелось отложить это до завтрашнего утра.

Там, на втором этаже, находилось нечто, не принадлежащее нашему миру. Кем он был, этот старый инженер, хозяин добротного дома и владелец небольшого красноватого ключика, открывающего дверь в нечто абсолютно чуждое? Откуда он пришел?.. из какой немыслимой дали?

Климов придвинул к себе книжку про спутники Юпитера, еще раз пощупал обложку, а потом, раскрыв ее, решительно поднес огонек зажигалки к уголку первой страницы. Черный едкий дым, шипение — и он тут же ударил книгой по столу, сбивая прорезавшийся огонек. Это была не бумага, бумага так не горит. Ян внимательно осмотрел остывший край листа: ну да, характерные пузырьки, да и вонь, пусть ни на что не похожа, но все же — пластик, пластик… Какой-то незнакомый полимер, судя по всему.

Ага, в 1921 году издали эту книгу… В Перми, которая тогда представляла собой скопище деревянных изб вокруг нескольких каменных административных кварталов. В бытность свою журналистом Яну случалось сталкиваться с полтергейстом: явлением никак не объяснимым, пугающим и вполне реальным. Пару раз он видел призраков, хотя тут стопроцентной уверенности не было… Но то, что он видел сейчас, ужасало по-настоящему. Старый хозяин, как подумалось Яну, был, по всей видимости, человеком из некоего другого, параллельного мира, существующего в нашем же времени, однако обладающего совершенно другой историей.

Орфография во всех трех книгах была «пореформенная», как говорили еще в военном училище, и все же кое в чем отличалась. В том мире тоже кто-то когда-то стремился упростить русский язык, сделав его доступным для людей необразованных, однако смахнул не только «ижицы и яти», а за компанию и твердый знак вместе с мягким. Твердый знак, что бросилось в глаза Яну, заменялся апострофом.

Но даже не это казалось ему самым загадочным. Множество имен в тексте «Сателлитов» — странных, не пойми какому народу могли принадлежать эти имена! — даны были латиницей, и поди угадай, зачем да почему.

— Следовательно, где-то существует Россия, в которой к началу двадцатого века уже имелись технологии, позволяющие добраться по крайней мере до Юпитера, — пробормотал Климов, дымя сигаретой. — Но как? Что и когда изменилось?..

Он снова открыл книгу, которую только что пытался поджечь, и принялся читать короткие абзацы под снимками. Обычная университетская экспедиция… ну ладно, пусть не совсем обычная, потому как пермяки так далеко еще не забирались. Спонсоры, хотя слова такого в тексте не было, видно, не придумали еще, — некий «торговый клан». Что это за чертовщина такая, откуда в России какие-то кланы? Шотландцы это, что ли? Но и у шотландцев таких фамилий быть не может, это Климов знал четко. Если «Виеррли» — еще куда ни шло, чем-то на «Уэверли» похоже, то уж «ad thaan-Qloo» или «Wisdl en-tyy Morkl» ни разу не напоминали каких-нибудь там Кэмбеллов с Маклаудами. И тут же участники экспедиции: «проф. Соломатин, приват-доцент Ложкарев, суаспирант Коломойко… буровой мастер г-н Непомук…».