На антресоли Ян не полез. Так и оставив включенной люстру, он отправился в спальню, где, как ему помнилось, стояла большая кровать и еще один шкаф.

Спальня освещалась скромным плафоном в виде цветка зеленого цвета, а по обеим сторонам двуспальной кровати висели бра в таком же стиле. В шкафу — ключ здесь также торчал в дверке — нашлись мелкие предметы одежды вроде трусов, маек и прочего, еще три костюма с рубашками и всякая ерунда типа цветастых шейных платков, явно не советского производства, и две модные когда-то велюровые шляпы.

Ян распаковал стоящую тут же коробку с бельем, застелил кое-как половину кровати, потом достал свою подушку со специальной набивкой против аллергии, натянул на нее наволочку и вышел. Сигарета была давно докурена, следовало выбросить ее куда-нибудь.

Мусорного ведра в кухне не нашлось, так что Яну пришлось использовать пакет из магазина. Порывшись в нижней части буфета, он нашел небольшую фарфоровую пепельницу — тут, по-видимому, курили только гости — и, поставив ее на стол, снова плеснул себе коньяку. Ему нравилось в этом доме. Здесь было как-то тепло… и надвигающаяся зима с неизбежными метелями, морозами и ледяной дымкой над Граей казалась далекой и совсем-совсем не страшной.

Едва Климов налил себе вторую чашку чаю, в калитку неожиданно грохнули.

— Эй! — услышал Ян слабый крик с улицы. — Есть кто? Кто в доме?

Климов набросил на плечи куртку, влез в ботинки и отпер входную дверь.

— Что надо? — рявкнул он, оставаясь благоразумно за углом дома. — Вы кто?

— Сосед! — раздалось из-за калитки. — А вы хозяин?

— Хозяин! Документы, что ли, показать?

— Да хорошо бы!.. А то райотдел тут рядом, за углом, и меня все знают!

Ян прошагал по обледенелой дорожке, выложенной бетонными плитками, отпер калитку и увидел невысокого, но широкоплечего мужчину лет пятидесяти в потасканной летной куртке с меховым воротником. Левую руку мужчина держал за спиной.

— Ян… Ян Климов. Проходите, пожалуйста, у меня как раз чай еще не остыл.

Мужик пару раз хлопнул большими светлыми глазами, потоптался немного на месте, потом все же вошел во двор. В руке у него оказалась милицейская дубинка.

— Да проходите вы, — спокойно произнес Ян. — Идемте, у меня бумаги прямо на кухне валяются. Я ж только приехал.

Он прошел к дому, открыл дверь, впуская незваного гостя, разулся и зашел в кухню.

— Вот, пожалуйста, — Ян протянул мужчине свой паспорт и документы на дом. — Смотрите, сколько хотите.

— Да я понял, — сосед глянул в паспорт, вернул его со вздохом. — И коробки у вас там вон. Вы меня извините. Меня за домом присмотреть просили. Владислав меня зовут, — он неловко сунул Яну короткопалую лапу и вздохнул: — Уж простите. Хорошо, что сосед появился. На соседней улице дом года не простоял — хозяева в Тюмень уехали, — так вынесли все до ложки до последней.

— Может, все-таки чаю? У меня и коньячок найдется.

— Не-не-не! — зажмурился от ужаса Владислав. — Это как моя в командировку в Пермь уедет, так тогда только. Она у меня — о-ох! Ну, закройте за мной, пойду я, а то она щас через забор орать начнет.

* * *

В половине двенадцатого Ян повязал немного пахнущий нафталином галстук из наследства старого хозяина, надел темный свитер с вырезом и облачился в свое любимое кожаное пальто, которое он купил в девяносто четвертом в Каире.

До Щорса идти было недолго, а там уже и вовсе рядом.

В четверть первого он остановился у массивной пятиэтажки сталинского стиля, возле дубовых дверей которой поблескивала фальшивым золотом табличка с двуглавым орлом.

— Мне к Вадим Сергеичу, — сказал Ян дежурному в стеклянной будочке. — Он ждет, мы созванивались.

— Как звать вас? — строго спросил немолодой сержант, снимая трубку внутреннего телефона.

— Климов, Ян Антонович. Он знает…

Сержант набрал какой-то номер, доложил неслышно для Яна, а потом два раза энергично кивнул и повернулся:

— Пропуск сказали не выписывать. Поднимайтесь на третий этаж, там налево, кабинет семнадцать. Вас ждут.

Климов послушно кивнул и прошел через раскрывшийся перед ним парапет. Широкая центральная лестница, расходящаяся потом на две ветви, была застелена грязным и местами вытертым ковром, который, видимо, не меняли лет двадцать. Семнадцатый кабинет нашелся в дальнем конце коридора с лакированными деревянными панелями на стенах. Ян постучал, и дверь открылась почти сразу.

— Климов? — спросила его невысокая полненькая блондинка лет тридцати. — Ах, Ян Антоныч, похудели вы! Не признала сразу. Проходите… только вот шеф, — она перешла на шепот, — уезжает уже. В мэрию…

— Ну, тут, — Ян запустил руку в карман пальто и достал плитку французского шоколада, купленную еще в Москве, — что будет, то и будет. Я ж, Светочка, так, договориться только.

Он распахнул обитую черным кожзамом дверь и оказался в просторном кабинете со знакомыми лакированными панелями на стенах. От громадного начальственного стола буквой «Т» шел стол для подчиненных, обставленный мягкими истертыми стульями. Хозяин кабинета, широкоплечий лысеющий подполковник, встретил Яна у самой двери, не дав ему пройти дальше: облапил, чмокнул в щеку и указал на кресло в углу.

— Садись, Яныч, только вот времени у меня, увы, совсем… Я вечером отзвонюсь, лады?

Подполковник достал из правой тумбы стола початую бутылку шотландского виски, привычно плеснул в два стакана — Климову почти полный, себе чуть-чуть, на донце.

— Мэр у нас новый, — вздохнул он.

— Да ты что? — искренне поднял брови Ян.

— Ага… из ваших, армейских — метет метла, что мама дорогая. Того и гляди и меня сметет. Так что… ну да ладно.

Климов поднял стакан, они чокнулись, и подполковник потянулся к приоткрытому шкафу, где висела его шинель. Ян встал.

— Вечером… Вечером — обещаю. Уж прости меня, Яныч, так все меняется… да, и вот что: райотдел у тебя там за углом, на Челюскинцев, так Светка отзвонится, чтобы они вокруг тебя приглядывали, если что. Мужик один в доме — знаешь, как бывает… иногда у нас дурак участковый хуже гопников.

— Давай, Сомов, — Ян улыбнулся и сделал полшага к двери. — Увидимся.

— Обещаю… — вздохнул подполковник.

Ян вышел на воздух и остановился, прикуривая. Мимо него, выплеснув серую грязь из лужи, пронеслась «японка» с чернявым бородатым юношей за рулем. Климов хмыкнул, отряхнул брюки и побрел в сторону проспекта Щорса. Дел у него было вроде бы по горло, а с другой стороны — и делать нечего. Все, чем он жил раньше, осталось за спиной и еще там, на маленьком кладбище в подмосковном поселке, где ждали его жена с дочерью.

На Щорса он снова остановился, растерянно глядя, как ползут мимо автобусы и бредут редкие прохожие с одинаково серыми лицами. Потом, встряхнувшись, зашел в длинный магазин, занимающий весь первый этаж пятиэтажной панельки. Справа был гастроном, слева торговали всяким китайским хламом. Поболтавшись по торговому залу, Климов вышел, так ничего и не купив. Метров через сто его глаза остановились на золотистой вывеске «Бар «Золушка». Ян моргнул и решительно поднялся по скользким грязным ступенькам.

Полутемный зальчик оказался совершенно пуст. На хлопок входной двери из подсобки выскочила молоденькая девушка в синем рабочем кокошнике, встала с близорукой улыбкой за стойкой.

— Мне сто коньячку, — попросил он, устраиваясь на высоком стуле, — ну и бутербродик с икоркой, если есть у вас.

— С икрой? — переспросила девушка, недоуменно рассматривая хитрый узел его галстука родом из начала семидесятых. — А у нас нету… может, с колбаской?

— Давайте, — легко согласился Ян. — И сок вон тот, апельсиновый.

Барменша выставила перед ним рюмку коньяку, блюдечко с бутербродом, налила в высокий стакан сок. Ян выпил, не почувствовав вкуса дрянного напитка, куснул серой колбасы и отставил блюдечко с ней в сторону.

— Не нравится? — участливо спросила девушка. — У нас тут контингент, знаете…

— Догадываюсь, — кивнул Ян.

— Через вечер участковый…

— Естественно…

— Да нет, вы не поняли! — Она вдруг заговорила горячо, часто моргая и жестикулируя: — У нас тут эти… с овощного рынка которые. Иди, говорит, ко мне, женой у меня будешь. Ага, а какой? Пятой? У них тут полрайона в женах ходит. Мужиков-то в городе не осталось! Кто в Тюмень на заработки подался, а остальные так… какие они уже мужики? Все из дома вынесли…

Ян со стоном вздохнул, и девушка вдруг остановилась, с испугом глядя на него.

— Если бы у меня все было так просто, — пробормотал он, кладя на стойку две сотенные бумажки.

— Так это… — забормотала юная барменша, — у меня сдачи не будет…

— Забудьте, — брякнул Ян и вышел.

На улице снова начинался дождь. К сумеркам он перейдет в снег, а потом прекратится вовсе, зато подтаявшие днем лужи превратятся в коварные скользкие ловушки. Неверный шаг — и мокрые ноги гарантированы, а этого Климов не любил до ужаса.

Он пошел по Щорса, размышляя о том, что же делать теперь. Дома ждала груда нераспакованных вещей, и еще нужно было разобраться, как тут подключить Интернет. И — ах да! — следовало все же зайти куда-нибудь и прикупить хоть чуть-чуть провизии: на консервах долго не протянешь.