— Теперь у тебя нет повода сомневаться в собственной вменяемости и моей реальности, — объявил Буратино.

Максим, чтобы окончательно развеять сомнения и убедиться в том, что не он один видит суда, спросил у официанта, когда тот принёс заказ, не знает ли он, как называется удаляющийся электроход.

— Это «Путин». Он каждый день в это время здесь проходит.

Глава 2

Полтора года назад Максим купил трёхкомнатную квартиру на пятом этаже восьмиэтажки на Академика Королёва, неподалёку от Останкинской башни. Два года до этого момента жильё он снимал, и его, приученного с детства к экономии, ужасали астрономические суммы, которые приходилось отдавать каждый месяц. Как только, благодаря заработку в Интернете, у Одинцова появилась возможность обзавестись собственной недвижимостью, он тут же это сделал.

Квартиру ему подсказал адвокат.

— Отличное вложение. Район хороший, почти Центр. Дом 60-х годов постройки — это тебе, конечно, не сталинский ампир, но и не хрущёвка. Кирпич! Лет сто ещё простоит, — вещал Дрон, как заправский риелтор. — Квартира небольшая, но тебе пока больше и не надо. Будешь готов купить побольше — легко её продашь, но уже дороже.

— Я думал взять что-нибудь попроще… Зачем мне три комнаты? Мне на саму хату денег ещё хватает, а вот ремонт в ней уже сделать не на что будет, мебель опять же… — посетовал Максим.

— Пустяки. Что-то предвещает спад твоих доходов? Ничего подобного! — адвокат привычно распластался на своём столе, как будто пытаясь дотянуться до клиента. — За три месяца, а то и быстрее и на ремонт заработаешь, и на гараж поблизости. Будешь в собственном джакузи лежать и шампанское трескать. Я, кстати, могу свой гонорар с тебя за это время не брать, потом отдашь…

— Интересно, сколько ТЫ с этой сделки получишь? — Максим невольно откинулся назад, — он не любил впускать в личное пространство кого-либо кроме дам, и тех ненадолго.

Адвокат только отмахнулся, но сел ровно и продолжил уже спокойнее:

— Жильё надо брать на вырост. Захочешь женой обзавестись — будет куда привести… — на этих словах теперь уже Максим замахал руками. — Ну-ну, всяко бывает. От тюрьмы и от семьи не зарекайся!

Адвокат захохотал; кроме пристрастия вторгаться в личное пространство собеседника у него была ещё одна некрасивая привычка — шумно радоваться собственным шуткам.

Райончик показался Максиму уютным. Останкинскую башню было видно из окна. Она уже лет пять не выполняла свою основную изначальную функцию — раздачу телесигнала. В ней работали только ресторан, который больше не вращался, смотровая площадка и пара лифтов. Максим любил символизм, и ветшающая телевышка за окном знаменовала собой торжество независимой журналистики над официальными средствами массовой информации, Интернета над телевидением…

Максим сразу же заселился в неотремонтированную квартиру и решил сам провести в ней перепланировку. По его замыслу, должна была получиться студия с кабинетом и спальней.

Одинцов собственноручно разрушал стены, разделяющие коридор, кухню и гостиную. Вышибал кувалдой по нескольку кирпичей в день, убеждая себя, что это гораздо интереснее, чем тренировка в спортзале. Пыль постоянно висела в воздухе и скрипела на зубах. Пища, потребляемая в квартире, имела кисловатый строительный привкус. Перед входной дверью вечно громоздились мешки с мусором.

Энтузиазм быстро иссяк.

Как только снова появились деньги, Максим нанял бригаду ремонтников во главе с дизайнером невнятной гендерной принадлежности. Остатки кухонной стены были переделаны в барную стойку, кирпичи очищены от штукатурки и покрыты специальным воском. То же проделали со стенами в гостиной. Дизайнер противился этому решению, утверждая, что голая кладка давно не в тренде, но Максим настоял — ему так нравилось.

Раздельный санузел переделали в объединённый, и в нём поместилось небольшое джакузи — воплощение представлений Максима об идеальном бытовом комфорте.

Комнату, отведённую под кабинет, обшили звукопоглощающими панелями и поставили шумоизолирующий стеклопакет, чтобы она могла служить ещё и студией.

Кровать в спальне подвесили на цепях к потолку. Это решение поначалу показалось Максиму спорным, но дизайнер был настойчив:

— Дорогой мой, поверьте моему опыту: когда вы попробуете ЭТО на подвесной кровати, по-другому вам уже не захочется.

В интерьер замечательно вписался антиквариат, оставшийся от старых хозяев. Дизайнер отреставрировал дубовый шифоньер с нелепой форточкой в дверце, о которой пошутил, что она предназначена для проветривания скелетов. И переделал тумбу под телевизор в полки для обуви.

Уже под вечер этого странного дня Одинцов очутился наконец у себя дома.

За несколько часов общения Буратино явил достаточно доказательств собственной реальности. Но Максим ещё не решил для себя следующий вопрос: стоит ли доверять таинственной организации, вышедшей с ним на связь таким нетривиальным способом.

Голос призывал осознать серьёзность ситуации, в которой оказался скандальный журналист, и утверждал, что в России не только здоровью, но и самой жизни О́дина угрожает опасность. На прямой вопрос, исходит ли эта опасность от Another U, Буратино отвечал невнятно: отчасти да, но всё гораздо серьёзнее, чем кажется. И тут же предложил эвакуацию в страну, где Максиму обеспечат защиту, при условии, что он будет сидеть тихо и воздержится от заявлений в информационном пространстве. Немедленного ответа не требовалось, но Буратино предупредил, что тянуть не стоит, потому что с каждым днём опасность только увеличивается.

Максим наполнил джакузи, включил гидромассаж на полную мощность, разделся и полностью погрузился в воду, оставив на поверхности только нос. Закрыл глаза и расслабился. Водяные струи, бьющие снизу, не давали телу опуститься на дно, боковые течения удерживали посередине. Одинцов любил думать в таком состоянии — физическое равновесие приводило к равновесию душевному, и тогда приходили самые верные и взвешенные решения.

Для начала журналист подытожил все свои соображения о сложившейся ситуации.

Очевидно, что силы, которые строят ему козни, связаны с Another U. Эти силы действительно очень могущественны и могут воздействовать даже на государственные структуры. Поэтому в сложившейся ситуации единственно верный способ противостоять им — это ни в коем случае не молчать, а, напротив, продолжить убеждать сетевое сообщество в своей правоте. Тогда никто ничего ему сделать не сможет — побоятся общественного резонанса. Не захотят сотворить из него героя и мученика, посадив за решётку или устранив физически, — это нанесёт максимальный репутационный вред проектам, против которых он, как общественный деятель, выступает. Предоставить доказательства в суд тоже не помешает, но там любые, даже самые железобетонные, аргументы могут просто не принять во внимание, поэтому главное — привлечь на свою сторону как можно больше обычных людей…

И тут его осенила одна простая мысль. Он даже сел на дно и отключил гидромассаж.

Предсказание адвоката во время их последней встречи по поводу того, что Одинцов не дойдёт до дома, сбылось буквально, и, как выяснилось, из-за вмешательства таинственной организации, от имени и по поручению которой вещает «внутренний голос»! Это они выстрелили в него транквилизатором…

Далее. И Якушев, и Буратино добиваются одного и того же: чтобы InfoOdin заткнулся.

Ясно, как дважды два, что адвокат и Буратино действуют сообща и работают в конечном итоге на Another U. К тому же эта компания специализируется на внутримозговых имплантах, и предположение, что чип, который вживили Максиму, — это их продукция, самое разумное.

Когда Максим вылез из воды и завернулся в купальный халат, заиграла мелодия видеовызова на его гармошке [Гармошка, или триплфолдер, или просто фолдер, — разновидность спутникового телефона. Панель складывается вдоль три раза, делая возможными форматы от телефона до планшета. (Здесь и далее примечания автора).]. Это была Алина.

Он немного поколебался, прежде чем ответить.

— Максик, привет! — судя по интонации и слегка расфокусированному, томному взгляду, она была подшофе.

— Привет, — сдержанно ответил Максим, которому было неловко из-за незримого присутствия Буратино.

— Ты дома? Что делаешь? — ответов она дожидаться не стала. — Я приеду сейчас.

Последнее предложение не содержало даже намёка на вопросительную интонацию. В другое время Максим бы обрадовался этому звонку, тем более что он не видел Алину уже больше недели, а то настроение, в котором она сейчас пребывала, обещало бурную и запоминающуюся встречу… Но он категорично отчеканил:

— Нет! Я не могу сегодня. Работа.

Девушка недоверчиво посмотрела на него.

— Как хочешь… Больше не позвоню! Звони сам, может, отвечу, — навязываться было не в её правилах.

— Зря, — произнёс Буратино, после того, как она отключилась, — я отметил у тебя резкое повышение выработки норадреналина, когда она позвонила.

— Что зря? Я не понимаю… как… при тебе… — растерянно пробормотал Максим.

— Твои интимные приключения мне неинтересны, — заявил Буратино. — Я бы мог рассказать тебе почему, но, боюсь, ты не поверишь. Я и так не чувствую доверия с твоей стороны, но после этих объяснений его станет ещё меньше.