В нескольких метрах от него в свете фонаря стояла голая женщина. Судя по лицу, ей было около тридцати, но бледное тело, отвисшая грудь и дряблый живот делали ее старше. Светлые волосы небрежно лежали на перекошенных плечах. Левая рука висела плетью, а правая, вывернутая в кисти, была прижата к груди. Лицо было искажено как будто предсмертной гримасой. Затуманенные глаза смотрели сквозь слипшиеся ресницы. Холод ее ничуть не беспокоил: несмотря на мороз, из открытого рта не выходил пар, а живот и грудная клетка были неподвижны. Она попросту не дышала.

Крепкий застыл, тщетно пытаясь отыскать хоть что-то человеческое в этом уродстве. Бледное, опухшее тело женщины оказалось полупрозрачным, словно состояло не из плоти и крови, а из густого, мутного киселя, залитого в полупрозрачное подобие кожи из слежавшегося силикона. Это странное существо явно было гостьей из иного мира — привидение, возможно, образ когда-то умершего человека. И оно не было бы таким путающим, если бы было просто дымкой или сгустком энергии.

Мужчина в ужасе отшатнулся. Ему, бывшему военному, не раз доводилось видеть трупы, но такое зрелище предстало перед ним впервые. Не в силах даже закричать, он попятился назад. Женщина не шелохнулась. Тогда Крепкий развернулся и что есть мочи ринулся к домику. Никогда еще это крошечное убежище на краю «Кладбища» не казалось ему таким далеким.

Тяжело дыша, охранник вбежал в дом и запер за собой дверь. Глядя в одну точку, он вдруг подумал, что, стоя один на один с тем странным существом, даже не вспомнил про пистолет в кобуре. Тут же пробежав пальцами по ледяному стволу «макарова», он с облегчением выдохнул. С этой маленькой машиной для больших бед было намного спокойнее.

Его переполнял ужас, который мог вырваться наружу в любой момент и сделать из него животное, палящее из пистолета по любому движущемуся предмету. При малейшем шорохе он был готов изрешетить входную дверь, но тишина поглотила все звуки. Смолкли даже часы с выцветшим циферблатом.

Прошло время, прежде чем снова защелкала секундная стрелка, а в углу заурчал холодильник «Морозко». Стало слышно, как потрескивают масляные обогреватели, как гудит ветер, то и дело таранящий обшивку старого сруба. Все постепенно обретало привычные черты. Немного придя в себя и справившись с дрожью, Крепкий огляделся.

В комнате царил уютный, теплый полумрак. Монитор с изображением фонарного столба и нескольких машин на заднем плане мерцал тусклым серебром. Красный маячок датчика движения был неактивен. Все было спокойно — и это настораживало, потому что Лопуха здесь не было, хотя на столе лежали два больших фонаря и шапка.

«Он был здесь, — подумал Крепкий. — Куда он мог деться? Во дворе мы не встретились, хотя идти он мог только той же дорогой».

Под ребрами заныло беспокойство, которое он ненавидел: ощущение, что произошло нечто страшное и непоправимое. Он опустил глаза, и мысли мигом разбежались в разные стороны, словно потревоженные лучом света тараканы: от стола к порогу тянулась широкая полоса крови вперемешку со следами рифленых подошв. Это явно были не брызги от сломанного носа или порезанной руки, а сильный поток из большой раны, находившейся, скорее всего, ниже пояса.

Мужчина взял рацию к подбородку, нажал кнопку и прошептал:

— Ты где?

Тишину заполнил громкий треск. Через секунду он услышал собственный голос из рации напарника, которая была где-то рядом. Крепкий вздрогнул, снова нажал на кнопку, и по другую сторону от входной двери с небольшой задержкой раздался хрип динамика. Он подошел к двери и прижался ухом к мягкой обивке.

«Ты еще и рацию выронил на крыльце!» — подумал он.

Зачем-то он снова нажал на кнопку и произнес:

— Ты где?

Пугающую тишину ночи разрезал его же голос, искаженный замерзшим динамиком. Крепкий убрал палец с кнопки, и шум за дверью прекратился. Он вздохнул, не понимая, что делать дальше. Неожиданно рация в его руках зашипела. Он вздрогнул и уставился на черный коробок с антенной.

Рация затрещала, переходя на свист, словно кто-то настраивал частоту радиоэфира, а через миг из приемника раздался низкий женский голос:

— Я… з-де-сь.

Неплохой сюжет

Поль положил листы исписанной бумаги на большой стеклянный стол, откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на красивую девушку, сидевшую напротив. Елизавета, так ее звали, ответила ему столь же пристальным взглядом.

— Ну, что сказать… Атмосферная история. Правда, скорее рассказ, чем сценарий.

Лиза мило улыбнулась:

— Сценарист молодой, описал все слишком подробно. Согласна, перестарался, но, как мне кажется, есть за что ухватиться.

Он улыбнулся в ответ.

Поль был генеральным продюсером лидирующего в России телевизионного канала NeTV. Более шести лет он успешно работал на благо страны, учредителей и свое собственное. В результате зрители получали интересный формат и любимые передачи, инвесторы — успешный бизнес и внушительные дивиденды, а Поль — известность, уважение и полную свободу действий.

Подчиненные ценили Поля не за надпись «Босс» на его кофейной кружке, а за профессионализм, который он доказывал в каждом своем проекте. Он видел все мельчайшие ошибки, но мог закрыть глаза на большие, если того требовали обстоятельства. Кроме того, он поименно знал каждого сотрудника компании, а таковых была не одна сотня.

— Но это невозможно! — скажете вы.

— Почему же? — игриво ответит он, извиняясь перед уборщицей за то, что наступил на свежевымытый пол, и обращаясь к ней по имени.

— Ну, и? — не унималась Лиза.

Поль выпрямился в кресле.

— Идея с «Кладбищем автомобилей» мне нравится, это может быть близко людям. Многие ставят машины в гаражи и ночью идут домой пешком, так что это может напугать. Но вы сами себе усложняете задачу. Чтобы получилась документалистика, надо постараться, иначе это будет смешно, — он пробежал глазами текст. — Во-первых, нетронутый снег — это всегда геморрой, но бог с ним… Как вы хотите показать диалог охранников в домике, не показывая то, что там произошло в результате? Если внутри есть камера, то почему она не запечатлела случившееся? Помехи? Но если призрак так влияет на технику, то почему не сломалась камера на улице? — Поль отложил сценарий. — Надо додумать, что все-таки приключилось в доме. Кстати, кровь должна быть и на крыльце. Или раненый охранник испарился перед выходом во двор? Здесь ясно написано, что он выбежал, оставляя за собой кровавый след. Тогда получается, что Крепкий не заметил на снегу алую кровь? Не верю. Это откровенные ляпы.

— Он мог быть напуган, — предположила она.

Поль снисходительно улыбнулся:

— Зато зритель не напуган настолько, чтобы простить нам такую невнимательность.

— О'кей, будем думать, — она деловито кивнула. — Далее?

— Далее — слишком мало крови. Зритель любит пожестче, не мне тебя учить. Боюсь, без этого не обойтись.

— О'кей.

— С экспертами уже есть договоренность?

— Так мы же с постоянными работаем!

— Нужны новые. Как только люди привыкают к экспертам, они перестают им доверять. Привычные лица не так убедительны в данном аспекте. Если же появляется new face, да еще и со страшным званием, типа «главный хренолог пупырской лаборатории секретных разработок СССР», публика сразу же внимает его словам. Нельзя давать зрителю возможность оценивать самостоятельно. Для этого мы и существуем. Именно мы должны сообщать им «правильную правду». Сюжетом нужно добивать, не дожидаясь, когда зритель начнет сомневаться в правдивости сказанного. А уж потом нужное впечатление и созданное нами настроение выведут обывателя в необходимое русло. Этому в школах продюсеров не учат?

Она натянуто улыбнулась.

Поль продолжил:

— Возьмите какого-нибудь квантового физика и специалиста по визуальным эффектам, пусть подтвердят достоверность видео. А ваши гадалки и экстрасенсы уже в кишках сидят.

— Придется платить. Физики за пиар работать не будут.

— Дайте им по двести долларов, думаю, этого будет достаточно за пару слов в эфире.

Она кивнула.

— И еще… — Поль поправил наручные часы. — Что все-таки произошло со вторым охранником? Он услышал: «Я здесь» — и кончилась пленка?

Она покачала головой:

— Нет, думаю, ему лучше выбежать в темноту.

— А потом?

— А потом мы возьмем у него интервью.

— Хм… Думаю, лучше, если они оба бесследно исчезнут, а интервью вы возьмете у их плачущих жен, оставшихся с детьми. Это россиянам больше понравится.

— О'кей.

— И отправьте главных героев на месяц в какой-нибудь дом отдыха в Подмосковье, пусть там отсидятся после выхода передачи. А то будет смешно, если они вдруг появятся в YouTube покупающими молоко в магазине.

— Поль, мы же подписываем соглашения о конфиденциальности с актерами, не в первый раз замужем!

— А вы и с соседями, и со случайными прохожими, у кого есть видеокамера в телефоне, тоже подписываете?

Девушка ухмыльнулась.

— Через месяц-другой про них никто и не вспомнит, а пока…

— О'кей.

— О'кей.

— Я могу идти? — Лиза встала из-за стола.

— Вы свободный человек, Елизавета. Можете идти, стоять, сидеть, лежать — в общем, делать все, что вам заблагорассудится!