Выпалив это, Кир рухнул на диван. Тот жалобно скрипнул, приняв сотню кило живого веса.

Герман подошел к столу, взял лист, развернул. Это была ориентировка: «…искомые лица крайне опасны, превосходно владеют оружием и навыками контактного боя…»

— По наши души, как пить дать, — вздохнул Кир. — Я читал описание. Не совсем точное, но в целом верное.

«…Рост высокий, телосложение плотное, атлетическое. Лицо несколько вытянутое, брови изогнуты…»

— Как ты это забрал?

— А… — отмахнулся Кир. — У него на столе целая стопка. Листы не пронумерованы.

— Приметы сходятся, но под них попадет еще сотня человек. Однако и впрямь быстро. Я был худшего мнения о местной полиции.

— Это не полиция, это Надзор. Полиция тут пристяжная.

Ветров бросил лист и сел рядом с Киром. Диван вновь скрипнул, уже обреченно. Две сотни для старого изделия — многовато.

— Допустим, они что-то засекли и вышли на след. Но что они о нас могут знать?

Герман задумался и через минуту безрадостно констатировал:

— Почти все.

— Если вышли на Ренда — то начиная со Степи, — вставил Кир.

— Считаем, вышли. Приняли за копателей. Пробили все конторы, что выдают лицензии, и не нашли той, что работала с нами. Сделали нехитрый вывод что мы — самоходы. Либо гости извне. Потом поработали в Гатулине. Этот чертов Хавкёр, потом его шайка. А затем и Нуарек.

— И еще одна шайка, — поддакнул Кир. — Непонятно, что их так заинтересовало? Почему прицепились к нам?

— Может, попали в сферу интересов Надзора случайно? А потом пошли раскручивать. Лучше подумать, что будет дальше.

— Дальше? Дальше ищут двух копателей, махнувших от границы к Нуареку. Приметы, описание… больше ничего у них нет. Отыскать нас по словесным портретам крайне сложно. Одежду поменяли. Свое оружие не светим. Чем-то особым не выделяемся. В принципе тупик. Мы выпали из круга их интересов. Делец моего ранга вряд ли попадет под подозрение.

Герман смотрел в окно, слушая друга вполуха. Потом вдруг хлопнул себя по колену.

— Приемник!

— Что?

— Ну магнитола, которую Ренд нашел! Помнишь, показывал?

Кир пожал плечами.

— И что?

— Видимо, Служба узнала о находке, подумала, что это очень ценная вещь. Вот и захотела прибрать добычу к рукам. А ее, кроме Ренда и его парней, видели мы. В Надзоре могли решить, что у нас есть нечто подобное. Или покруче. А теперь вспомни, как Служба охотится за артефактами.

— Может быть, — уклончиво ответил Шилов. — Нам от этого не легче. Если начнут копать по-настоящему, будет весело.

Кир знал, о чем говорил. Его двоюродный дядя много лет проработал в милиции еще во времена СССР. Служил в МУРе, потом в следственном управлении. Он рассказывал племяннику, что такое настоящий планомерный поиск при подключении всех служб и систем. Где бы ни прятался человек, его все равно находят. Рано или поздно. И чаще — рано.

Конечно, местная полиция вряд ли имеет такой же опыт глобального поиска, а Служба Надзора вообще такового не имеет. Но устроить качественный «чес» они способны.

— Фора у нас еще есть, — предположил Кир. — Но надо уходить. Дальше на запад. К Велтове, Менхисину, к морю.

— Мы и так уйдем. Но сперва сработаем канцлера. После его устранения поднимается такая буча, что всем станет не до нас.

Герман подошел к бару, взял бутылку.

— Налить?

— Нет. У меня сегодня еще встреча. Надо быть в форме. Местные барыги не любят, когда от компаньона пахнет спиртным до дела. Кстати, послезавтра прибывает Шедесс. Надо его встретить. Возможно, он поможет нам. По крайней мере будет легальная схема ухода на запад.

— Ты вооружен? — вдруг спросил Герман.

Кир хлопнул себя по правому боку.

— Ночью под подушку кладу. Моя подружка как-то увидела, сильно удивилась.

— А она тебя не засветит?

Шилов помотал головой.

— Она меня прикрывает. Тебе тоже надо найти какую-нибудь…

— Разберемся.

— Ладно, я пошел. Связь как обычно?

— Да.

Вечером Кир получил документальное подтверждение активности Службы на границе. Он принес Герману копию депеши, пришедшей в столичный клуб торговли (что-то навроде торговой палаты).

Надзор в силу особых причин планировал полностью прекратить практику частного поиска в Степи и взять под контроль абсолютно все поисковые группы. И хотя Федеральный комитет сразу же выступил с протестом и готовил специальное обращение к канцлеру, кое-где на востоке уже закрывались представительства частных компаний, ведавших выдачей лицензий. А пограничные заставы не пропускали копателей за Большую гряду. Пока региональные отделения полиции запрашивали инструкции у руководства, Служба прибирала к рукам потерявших работу копателей.

Кроме того, в самой федерации усиливался контроль над «черным рынком» предметов древности. Согласно проекту, за укрытие найденного должны взимать крупный штраф.

Назревала большая драка между Службой и Земельным управлением, вернее между госканцелярией и Федеральным комитетом. И теперь все гадали, какую позицию займет сам канцлер. Но Сталм пока молчал.

Военный интернат имени генерала Сапделла находился на улице Воль-альмара по соседству с местной знаменитостью — банным комплексом «Харера». На другой стороне дороги возводили новый жилой дом. Позади интерната был парк, а за ним набережная, точнее ее центральная часть.

Еще в свое первое посещение Герман отметил довольно удачное расположение интерната. Подъездные пути открыты со всех сторон, есть проходы на параллельные улицы и самое главное — несколько удобных мест для стрелка.

Народу здесь бывает много, но в день приезда канцлера наверняка часть дороги перекроют. А вот соседние улицы закроют вряд ли. И маловероятно, что возьмут под контроль крыши всех домов, а тем более стройку. Здесь еще не известны приемы террористов и киллеров, никто не знает, что человека можно убить бомбой или выстрелом с большого расстояния. Максимум, что делает охрана — это контролирует непосредственные подступы к канцлеру, то есть на удалении до полусотни метров.

Ветров обошел всю округу, слазил на стройку, на крышу бани. Проверил проулки и закутки, засек время на отход. Прикинул наиболее безопасные маршруты.

Отметил приблизительное время приезда полиции и понял, что ее можно не брать в расчет. До ближайшего участка пешком минут пятнадцать. Пока известят, пока там соберутся, можно хоть ползком уползти.

Маршруты пеших патрулей тоже проверил. Эти могут успеть к месту через четыре минуты. Огромный срок, так что и они не помешают.

Теперь следовало проиграть все вхолостую.

Кира пришлось отвлекать от новой забавы «стань миллионером». Шилов разошелся не на шутку и за десять дней успел то, на что у других уходят месяцы. Все же карты, а точнее, азартные игры, здорово помогают в особых случаях. Проигравшийся, но не расстроенный Шедесс помог Шилову стартовать, и тот развил успех, за короткий срок заработав приличную сумму денег и сделав задел на будущее.

И все же он с готовностью отставил торговые дела и вместе с Германом провел две тренировки.

Сначала определились с главным — выбором способа устранения. Решили работать из винтовок. Далее выбрали огневые позиции. Одна на крыше бани, вторая на третьем этаже недостроенного дома.

С обоих мест отлично просматривался парадный вход интерната. От крыши бани до него было двести сорок два метра, от стройки — двести семьдесят девять. Для винтовки с дальностью прямого выстрела по грудной фигуре почти четыреста двадцать метров — это отличная дистанция.

Стрелять решили в голову. С такого расстояния они в принципе не промахивались. Хотя винтовочная пуля при попадании в грудь тоже почти гарантировала гибель. Но им надо наверняка.

К винтовкам купили оптические прицелы. Они только появились и стоили прилично. Штатные армейские имели кратность 3 и 3,5. Специальные охотничьи до 5. Прицелы установили, винтовки пристреляли. За сутки до дела Герман ночью отнес их на места и замаскировал.

Из города решили уезжать в тот же день. Причем не на поезде, а дилижансами до соседнего города. Порознь. И уже оттуда стартовать на запад, к Менхисину. Кир специально подгадал свои бизнес-планы так, чтобы его поездка выглядела как деловая.

Теперь оставалось только ждать и надеяться, что канцлер прибудет точно в срок и к месту…

— …Дорогой, а когда мы пойдем на премьеру «Рубикаты»? Ты обещал!

— Чуть позже, моя прелесть. Я просто не успеваю из-за этих дел даже узнать, во сколько начало спектаклей. Ты же видишь, целыми днями кручусь.

— Да, дорогой. Но «Рубикату» надо увидеть. Моя подружка из творческого круга только и знает, нахваливает Амандеру в роли принцессы. И Стезвона в роли охотника. Он него все без ума.

— Может быть, и ты?

— Я, дорогой, без ума от тебя. Ты такой сильный, такой умный. И веселый. Только редко улыбаешься.

— Я улыбаюсь каждый раз, когда вижу тебя, милая. Иди ко мне… Сядь. Да не на диван, а на колени.

— Хорошо. Ай, дорогой твои бакенбарды великолепны, но немного колются. Ум… Ох, дорогой, когда ты так делаешь, у меня все внутри замирает.

13

— А так?

— А-ах! А… Ой, не надо, не сейчас… Мы же хотели поужинать?!

— Ничто не мешает перенести нам ужин на полчаса позже. Или ты проголодалась?

— М-м… нет, но… Ах, платье!.. Чулки!.. Пояс… расстегни… Нет, дай я сама… ты такой настойчивый. Тебе невозможно отказать! До… дорогой…

— Ты что-то хочешь сказать?

— Д-да…

— Лучше потом. За ужином.

— Я… хочу… о-о-о… дорогой…

Юная прелестница Меланди. Девятнадцать лет, кукольное личико, хорошая фигурка и жизнерадостный характер. Порывистая, пылкая, увлекающаяся натура. Не глупа, но и не блещет остротой ума.

При этом честна, насколько может быть честна девушка, воспитанная столичным бомондом и общением с театральной богемой. Дочь вполне состоятельных родителей, причем средняя дочь.

Ее обошла участь няньки при младших, чрезмерная опека и любовь как самой юной представительницы семейства. Она была предоставлена сама себе (до определенной степени, конечно). Неплохо образованна, в меру начитанна. И весела.

Встреча с Киром произошла случайно. Шилов был в торговом клубе по делам, потом заглянул в небольшой ресторан по соседству. И заприметил за крайним столом оживленную компанию молодежи. Среди них и была Меланди.

Девушка заметила интерес к себе со стороны молодого здорового парня в приличном костюме. А дальше… дальше все пошло само собой. Знакомство, приглашение, прогулка. Первое свидание, второе…

Местные нравы в принципе порицали чересчур близкие отношения между девушкой и молодым человеком до заключения брачного союза. Но молодежь, особенно столичная, на старые запреты, мягко говоря, поплевывала.

Романтика, любовь, пусть даже трагическая, высокие чувства, интриги — все это влекло больше, чем чопорные манеры прежних лет.

Вопрос возможного потомства здесь так остро не стоял. Любая девушка четко знала: что бы ни произошло, надо рожать. И если родители не смогут принять на воспитание ребенка, его примет государство. В федерации действовала целая сеть интернатов, воспитывая и выращивая новое поколение на благо будущего страны.

Здесь крайне серьезно относились к подрастающему поколению. Федерация должна прирастать людьми — это государственная программа! Не зря канцлер лично патронировал часть интернатов, и среди самых знатных родов было в почете опекать какой-нибудь интернат.

Конечно, на имени родившей вне брака девушки стояло клеймо, однако оно вовсе не зарывало дорогу к замужеству. Словом, с этой стороны больших преград не было.

Роман у них вышел бурным. Но в рамках приличий. На третьем свидании она осталась у него ночевать. А на вопрос «Что скажут родители?», Кир услышал: «Важно, что скажу я!»

Вполне королевский ответ. В духе времени.

Шилов неплохо проводил с ней свободное время, хотя егото как раз и не хватало. Большинство ее предложений — поехать на лодках за город, посетить театр, обязательно побывать на приеме в доме хороших друзей — он отвергал. Ссылаясь на дела.

Меланди особо и не огорчалась. Ходила сама, с подругами, с компанией. Она состояла в двух клубах, была своей в театральной среде и вовсе не скучала без своего «дорогого».

Но каждый раз на свидание не шла, а бежала. Чем уж так приворожил ее Шилов, сказать сложно. Тонкая женская натура, блин!

Может быть, подсознательно, на уровне инстинкта, чувствовала, что за респектабельной внешностью солидного предпринимателя скрывается дикий хищник. Сильный, яростный, опасный. Настоящий самец. Эта дикость иногда привлекает женщин.

В кругу знакомых Меланди молодых людей хватало. Но большей частью это были студенты, творческие натуры: музыканты, художники, поэты. Люди острого ума, романтически настроенные, но как мужики — неоформившиеся. Хлипковатое у них было телосложение.

Кир же потряс Меланди своей богатырской фигурой и огромной силой. При том что сам был умен и остроумен. Ну и не урод, конечно.

В общем, она запала на него, он в какой-то мере на нее. Вместе им было хорошо. А вдвойне хорошо Киру — подружка была хорошим прикрытием. Ее многие знали, так что рядом с ней не стоило опасаться слишком уж пристального внимания полиции и Службы.

Так что Кир с легким сожалением ждал скорой разлуки с Меланди, когда придет пора уезжать из столицы. Хотя уместнее было бы сказать — сваливать.

Кстати, Меланди отводилась немаловажная роль прикрытия отхода после покушения на канцлера. Кир договорился с девушкой о свидании и о том, что она проводит его до станции. Заподозрить во влюбленной парочке террористов не хватит мозгов у самых проницательных сыскарей.

Подобный трюк Кир предложил провернуть и Герману, но тот сказал, что придумал фокус не хуже.

Обещанный ужин состоялся с часовой задержкой. Богато накрытый столик на открытой площадке второго этажа ресторана «Лекада Скан», прекрасный вид на ярко освещенную набережную, шикарная обстановка, легкая музыка — самое то после бурной первой части свидания.

Эта была последняя ночь Кира в столице. И он решил целиком посвятить ее Меланде.

…Это семейство въехало в пансионат четыре дня назад. Женщина средних лет и двое детей лет восьми-девяти: мальчик и девочка.

По одежде и поведению видно, что семья не бедствует. Женщина хорошо и со вкусом одета, правда, несколько мрачновато. Дети тоже нарядные, одежда более яркая.

Их поселили напротив Германа, и поначалу это доставляло ему некоторые неудобства. Ибо дети в таком возрасте, даже самые воспитанные и приличные, если они, конечно, нормальные — это неуправляемый ураган. Или управляемый слабо.

Тихий до этого пансионат временами превращался в бедлам. Но жильцов такое превращение не особо напрягало. В федерации отношение к подрастающему поколению было более чем терпимое. Виной тому уроки прошлого, когда после катаклизма только пятая часть рожденных доживала до десяти лет.

С соседями Ветров встречался редко. Днем пропадал в городе, ночевать приходил поздно. Несколько раз видел женщину на первом этаже в гостиной. Та неизменно вежливо здоровалась. Ветров отвечал тем же.

Из случайно услышанного разговора хозяина пансионата с кем-то из помощников Ветров узнал, что женщина — вдова, потеряла мужа два года назад и теперь решила сменить место жительства, едет с детьми к родственникам куда-то на запад. Стал ясен печальный взор женщины и ее наряды темных тонов. Она до сих пор в трауре.

С детьми Герман сдружился случайно. Как-то выходил из своего номера, а мальчишка выскочил прямо под ноги. Герман успел подхватить его и поставить на пол. При этом ребенок заметил кобуру револьвера на ремне и округлил глаза.

— А у моего папы такой же был! Даже больше!

— Ясно.

Герман запахнул полу пиджака и пошел вниз по лестнице.

— А можно мне стрельнуть? — уже вдогонку спросил мальчишка.

Герман повернулся, внимательно посмотрел на него.

— А ты умеешь?

— Да. Папа меня учил. Я попадал в яблоко!

— Со скольких шагов? — усмехнулся Герман.

— С десяти!

— Да?

— Правда, не с первого раза, — добавил мальчишка, опустив глаза. Тут же опять посмотрел на Ветрова: — Можно?

Герман несколько секунд смотрел на него, потом ответил:

— Посмотрим. Во всяком случае, не сейчас.

В этот момент в коридор вышла мать мальчика.

— Эрдин, марш к себе! Не приставай к взрослым!

Мальчишка послушно шагнул к своей двери.

— Извините его, господин…

— Вем Банга, госпожа, — приподнял шляпу Герман.

— Селта Огнирга, — чуть склонила голову женщина. — Извините его, господин Банга. Он такой непоседливый.

— Все дети непоседливые. Это нормально. Скажите, госпожа Огнирга, ваш сын и впрямь умеет стрелять?

— Да, — тихо ответила она. — Мой покойный муж научил его стрелять из револьвера. Мальчику это нравилось.

Она помрачнела, упоминание о супруге до сих пор вызвало боль. Герман вновь приподнял шляпу.

— Извините, госпожа.

— Ничего. Я потеряла мужа два года назад. Дети сильно тоскуют по нему.

Видимо, не желая продолжать этот разговор, она кивнула и вернулась к себе.

Овдовевшее семейство и не заинтересовало бы Германа, не стой перед наемниками проблема безопасного отхода. С учетом того, что полиция и Служба начали поиск, следовало принять меры предосторожности.

Кир правильно сделал, нашел себе подружку. Ему тоже надо найти прикрытие. Конечно, вдова мало подходит на роль спутницы, и возраст не тот (старше Ветрова лет на пять) и дети рядом. Но сыграть в «хорошего соседа» можно.

И Герман предпринял кое-какие действия. Во-первых, поладил с мальчишкой. Эрдин оказался общительным умным пареньком. Его интересовало оружие и игрушки на военную тему: солдатики, всадники, пушки. Отца он считал эталоном настоящего мужчины и во всем хотел походить на него.

Герман как-то показал ему, как бросать нож, и за час обучил попадать в цель с трех шагов. После этого Эрдин смотрел на Ветрова с немалым уважением и почитанием.

Девочка — Шалэя — была большая домоседка. Ей нравилось делать что-то по хозяйству. Видимо, брала пример с матери и тоже считала ее эталоном женщины.

Сама госпожа Селта только-только начала отходить от траура и, кроме детей, почти никого не замечала. Она и Германа-то начала отмечать среди других жильцов пансионата только потому, что с ним часто общался ее сын.

Как бы там ни было, на второй день ужинать семейство Огнирга село за одним столом с Ветровым. Тот ради этого даже решил ужинать в пансионате.

Вел он себя осторожно, в душу не лез, больше говорил с Эрдином, если и заговаривал с девочкой или матерью, то только на общие темы. И держал дистанцию, не позволяя возникнуть даже намеку на какие-то отношения, кроме соседских.

На второй день Селта стала здороваться с ним первой. На третий — пригласила позавтракать и угостила печеньем собственного приготовления. А за ужином немного рассказала о себе и о планах на будущее.

Госпожа Огнирга везла свою семью в Пьелту — небольшой городок в двухстах пятидесяти километрах от столицы. Там, на родине родителей мужа, она и хотела обосноваться насовсем.

Герман сочувствующе кивал и вздыхал до того момента, когда Селта не назвала дату отъезда: двадцать пятое число. Тут он вздрогнул, но быстро взял себя в руки и поднес чашку с чаем ко рту, скрывая замешательство.