— Салют! — весело приветствовал подошедший Панасенко. — Ну, что я пропустил?

— Время сбора ты пропустил, товарищ Панасенко, — сердито пробурчал инструктор. — В другой раз выговор тебе влеплю.

— Да ладно, отец-командир, — отмахнулся тот, — мы ж не в армии.

— Продолжишь в том же духе, получишь выговор уже сегодня, — еще сильнее озлился милиционер. — Бери пример с товарища Чикатило. Он раньше меня пришел и в работе аккуратен, дай бог каждому.

Панасенко вытянулся во фрунт и дурашливо приложил руку к виску, отдавая честь:

— Слушаюсь, товарищ командир. Есть брать пример с Романыча.

— К непокрытой голове руку не прикладывают, — устало отмахнулся инструктор. — Идем. Сегодня отрабатываем электрички.

* * *

Ночь прошла чудесно, и в Управление Витвицкий пришел в приподнятом настроении. Впрочем, его тут же и испортили.

— Товарищ капитан, вас руководство искало, — сказал дежурный на проходной.

Начальством, которое могло искать капитана, мог быть только Кесаев. А полковник подчиненных к себе приглашал не на чай с плюшками. Потому в кабинет к руководству Витвицкий входил, ожидая не самого приятного разговора, но реальность превзошла все самые мрачные ожидания.

— Вызывали, Тимур Рус… — начал Витвицкий, прикрывая за собой дверь, и осекся на полуслове.

За столом на месте Кесаева сидел майор Горюнов и смотрел на капитана со своей извечной нагловатой улыбкой.

— Доброе утро, Виталий Иннокентьевич, — приветствовал майор, и в голосе его прозвучала насмешка.

— Что вы здесь делаете? — холодно поинтересовался Виталий.

— Не очень любезно с вашей стороны начинать разговор с начальником с подобных вопросов.

Витвицкий растерянно заморгал, пытаясь осмыслить происходящее, но появление майора в виде хозяина начальственного кабинета не укладывалось в голове. Чтобы не стоять соляным столпом, Виталий Иннокентьевич снял очки и протер стекла. На лице Горюнова появилась откровенная насмешка.

— Что ж вы стоите? — Майора явно забавляла ситуация, и он продолжал развлекаться. — Присаживайтесь, товарищ капитан.

— Благодарю, — произнес Витвицкий.

Голос его прозвучал предательски сипло. Виталий откашлялся, сел к столу.

— А что с Тимуром Руслановичем? — спросил он угрюмо.

Вызов к Кесаеву казался ему теперь светлой перспективой.

— Во-о-о-т, — протянул Горюнов, — вы уже задаете правильные вопросы. Тимура Руслановича отозвали в Москву. Появилось мнение, что после начала операции «Лесополоса» он больше не нужен в Ростове.

— И он согласился? — удивился капитан.

— Что значит «согласился»? Согласия никто не спрашивает. Партия сказала: «надо», комсомол ответил?..

Горюнов сделал многозначительную паузу и выжидательно посмотрел на Витвицкого.

— «Есть!» — буркнул под нос Виталий, заканчивая избитую фразу.

— Верно понимаешь обстановку, капитан, — бодро похвалил Горюнов. — И пока другого решения со стороны Москвы нет, временно исполняющим обязанности руководителя межведомственной группы назначен я. Так что в другой раз давай-ка все вопросы, предложения и отчеты по форме.

Витвицкий неприязненно поглядел на Горюнова. Работать под началом этого человека ему хотелось в последнюю очередь. Уж лучше бы исполняющим обязанности руководителя назначили Ковалева.

— А рапорт по форме я могу подать? — мрачно спросил капитан.

— Можешь, — с усмешкой отозвался Горюнов. — Только я его не приму, так что не трать время и бумагу.

* * *

В электричке было немноголюдно: у окна сидел старик в очках и шляпе, с тряпичной сумкой на коленях, напротив него женщина с маленькой девочкой. Да еще пяток пассажиров на весь вагон.

Женщина с увлечением читала детектив Дика Френсиса, девочка болтала ногами. История про жокеев и махинации на скачках так увлекла молодую мать, что на девчушку она практически не обращала внимания.

— Мама, а когда мы приедем? — в который раз спросила девочка.

— Скоро, — не отрываясь от книги, отвечала женщина.

— А сколько еще станций?

— Восемь, — в голосе матери появилось легкое раздражение. — Я же тебе говорила.

Разъехались в стороны двери, и в вагон из тамбура вошли трое: инструктор и Чикатило с Панасенко. Они неторопливо шли по проходу, внимательно приглядываясь к пассажирам. Увлеченная детективом мать не обратила на них внимания, скучающей девочке они тоже показались неинтересными.

— Ты говорила девять, — не унималась девочка.

— Я говорила «девять» одну остановку назад. Ты же умеешь считать, — женщина перелистнула страницу, так и не оторвав глаз от книги.

— Скучно-о-о, — заныла девочка.

Старик в очках и шляпе, с интересом наблюдавший за этой сценой, улыбнулся девочке. Девочка смутилась, отвернулась к окну и снова принялась болтать ногами. Старик развернул сумку, вытащил из нее бумажный кулек с конфетами «Полет», вынул пару конфет и протянул девочке. Девочка, поколебавшись, взяла конфету.

Мама бросила на дочку короткий взгляд поверх книги:

— Что надо сказать?

— Спасибо, — дежурно поблагодарила старика девочка.

— Пожалуйста, — кивнул тот и потрепал девчушку по плечу. — А ты потерпи. Знаешь, как в песне поется? «Надо только выучиться ждать» [Строка из песни «Надежда», наиболее известной в исполнении Анны Герман. (Прим. ред.)].

Эта любезность от человека в очках и шляпе не укрылась от глаз Панасенко. Он приостановился в проходе и незаметно кивнул инструктору в сторону подозрительного старика.

Милиционер среагировал мгновенно, остановился возле пассажира, перекрывая ему пути к выходу, козырнул:

— Добрый день, гражданин, можно ваши документы?

— А что такое? Что случилось? — Тут же взволновалась тучная женщина с соседнего ряда.

— Ничего. Все в порядке, — обернулся Панасенко, пытаясь успокоить ее.

И только Чикатило не остановился. Он шел, не замечая ничего вокруг, пока не прошел вагон насквозь. Толкнул двери, вышел в тамбур. Остановился, только теперь заметив, что коллеги остались в вагоне.

Двери тамбура сомкнулись, оградив Чикатило от инструктора, Панасенко, женщины с девочкой, старика с матерчатой сумкой, взбалмошной тетки. Звуки вагона отрезало, слышен был лишь стук колес. Происходящее в вагоне напоминало пантомиму.

Вот старик достал из внутреннего кармана бережно обернутый бумагой паспорт. Передал инструктору. Вот инструктор посмотрел в документы, перелистнул страницу, спросил что-то. Вот Панасенко попытался успокоить переволновавшуюся даму.

Звуков не было, лишь стучала кровь в висках и вторили ей колеса на стыках. Дудух-дудух, дудух-дудух…

Чикатило уперся лбом в грязное стекло двери.

«Милицию, народные дружины, комсомол — всех приказали задействовать, чтобы под каждым кустом на него засада была», — прозвучал у него в голове голос инструктора.

«И долго так ловить собираются?»

«Пока не поймают».

Дудух-дудух, дудух-дудух, дудух-дудух…

Инструктор вернул старику документы. Что-то сказал. Но Чикатило слышал только стук колес и голоса в голове:

«И долго так ловить собираются?»

«Пока не поймают».

Инструктор взял под козырек, вместе с Панасенко направился к тамбуру.

Чикатило отлип от стекла и отступил к двери вагона.

Дудух-дудух, дудух-дудух, дудух-дудух — стучали колеса.

«Пока не поймают, пока не поймают, пока не поймают», — звучал им в такт, не унимаясь, голос инструктора в голове.

Чикатило прислонился спиной к стене, запрокинул голову и закрыл глаза. Разъехались с характерным звуком двери тамбура.

— Романыч, ты чего? С сердцем плохо? — прозвучал совсем рядом голос инструктора. Живой, настоящий, здесь и сейчас.

Чикатило открыл глаза. Перед ним стояли инструктор и Панасенко.

— Нормально все, — криво улыбнулся он.

1992 год

Отчего-то именно эта сцена вспомнилась ему в зале суда.

— Подсудимый, повторяю вопрос.

— Я не то чтобы «мог сдерживаться»… — отозвался Чикатило, отгоняя воспоминания. — Я знал, что занимаюсь презренным делом, давал себе клятвы, что больше не буду…

— Вы знали, что вас разыскивают?

— Да, знал, что ищут. Разыскивали, следственные органы осуществляли сплошное физическое покрытие. Я же в народной дружине состоял. Мы дежурили на вокзалах, в парках, электричках. В общем, прикрывали все места, возле которых находили трупы, все подходы и отходы.

Чикатило ухмыльнулся и снова позволил нахлынуть воспоминаниям.

* * *

Чикатило и Панасенко стояли на полупустой пригородной платформе. В стороне, у щита с расписанием, сидела немолодая женщина, торгующая семечками. С ней о чем-то разговаривал инструктор.

Панасенко посмотрел на просвечивающее сквозь пелену облаков солнце, улыбнулся и зажмурился.

— Красота! Сейчас бы на речку, а мы по электричкам шатаемся.

Вдалеке раздался мерный рокот. Он нарастал, приближаясь, и люди на платформе запрокинули головы в поисках источника звука.

Вертолет вынырнул из-за деревьев, прошел над платформой и скрылся. Панасенко, прикрыв ладонью, словно козырьком, глаза от солнца, проводил его взглядом.

— Пожарный, что ли? Горит где опять?

— Не, вроде не пожарный, — покачал головой Чикатило.

К ним подошел инструктор с кульком семечек, сплевывая на ходу шелуху.

— Наш это, — сказал он, отсыпая Панасенко семечек.