Да чтоб тебя!

Дзыыынь! Дзыыыынь!

Встаю из-за стола, выключаю телефон. В другой комнате второй аппарат, пусть жена подходит.

Возвращаюсь за компьютер. Там хорошо. Утро, туман. Пахнет сырой травой. Шагаю через сад к дальней калитке. Здесь не заперто. Калитка отворяется с тихим скрипом. За ней уже лес. Среди высоких деревьев меня ждет мой стреноженный конь.

Освобождаю ноги лошади. Глажу по бархатной морде: прости, дружище, задержался. Конь смотрит на меня с пониманием, фыркает, поднимает голову, открывает рот и радостно сообщает:

— Дорогой, эта Наташка звонила.

Дверь открывается в комнату входит жена.

— Что Наташка? — интересуюсь, пытаясь сохранить спокойствие.

— Она ждет нас послезавтра в четыре.

— Хорошо.

— Просила не опаздывать.

— Хорошо.

— Подарок я заказала, курьер будет завтра.

— Хорошо.

— Тебе совсем наплевать на то, что я говорю? — жена смотрит с легкой претензией. Обидеться на меня или нет, она еще не придумала.

— Дорогая, — говорю я предельно спокойно, хотя внутри у меня бушует Везувий, — я сейчас в восемнадцатом веке проснулся с грудастой бабой после того, как наставил рога ее мужу. Этот муж стучится в дверь. Я едва успел надеть штаны и выпрыгнуть в окно. Я помял клумбу и вывихнул ногу. Нога болит. Муж дурак и рогоносец, но когда увидит что сделали с клумбой под окнами спальни его жены, он явно заподозрит, что это не Сивка Бурка и не Кентервильское приведение. Дорогая, я тебя очень люблю, но какая на хрен Наташка рано утром в графском парке в восемнадцатом веке???

Жена смотрит на меня со смесью брезгливой жалости и обиды. Вертит пальцем у виска и, решив-таки обидеться, выходит, хлопнув дверью.

Сажусь за компьютер. Я зол. Болит спина. И голова болит, видимо погода опять меняется. Хочется курить и чаю. Но чай кончился, а за новым надо идти на кухню. Закуриваю.

Сколько можно курить? Я уже прокурил всю комнату. Надо проветрить. Открываю окно, за окном дождь. Ветром задувает капли на подоконник, брызжет на сигарету. Намокшая сигарета шипит и дает противный привкус. Черт подери! Почему я предпочитаю работать ночью? Да вот поэтому.

Сажусь в кресло. Кресло скрипит и это раздражает. Черт! И как тут работать, когда все плохо? Смотрю в текст.

Ну да, лошадь. Открывает рот. Хрен там она чего открывает. Это графиня рот открывала и… впрочем, постельные сцены я обычно не расписываю. Не мой жанр.

Ладно.

Конь смотрит на меня с пониманием, фыркает, поднимает голову и окрестности оглашает его радостно приветственное ржание.

Господи, какое к едреням ржание?

Но не ржач же в самом деле?

Ладно.

Конь смотрит на меня с пониманием. Хоть кто-то меня понимает.

Все, хватит.

Конь смотрит на меня с пониманием, фыркает. Я запрыгиваю в седло. Трогаю. Он неспешно бредет среди деревьев, выходит на дорогу. Я легонько пришпориваю. Конь понимает каждое мое движение. Мы с ним давно друг друга знаем, и он чувствует мое настроение. Идет аллюром.

Ветер легко дует в лицо. Кидаю коня ему навстречу. Бог с ним, с графом. И с графиней. В груди вскипает волна чувств. Я молод. Я счастлив. Удача со мной. Жизнь восхитительна. И впереди только прекрасные мгновения.

Меня охватывает какая-то юношеская ничем не мотивированная радость. Я смеюсь. Конь несется вперед, навстречу рассвету. Я набираю в легкие побольше воздуха и кричу:

— Дорогой, мы пошли гулять и в магазин. Тебе купить что-то?

Да, дорогая, пистолет с одним патроном и мыло с веревкой. Так, на всякий случай.

Моменто мори

Хорошо сидим…

Кто сказал не помню, повторяли многие

День первый.

— Ты кто?

— Смерть.

— И что?

— Пришла.

— За кем? Тут же нет никого.

— За тобой, дурень.

— Что за мной?

— Пришла.

— Кто?

— Я.

— А ты кто?

— Твоя смерть.

— А-а-а… и что?

— Ничего. Пришла я!

— Зачем?

— За тобой.

— Угу. Ну, проходи, садись.

— Зачем?

— За стол. Правда, у меня тут срач, ну да ладно. Села? Вот так. Сидя-то поди лучше. В ногах правды нет. Давай выпьем.

— Ты что, дурак?

— Почему? Просто хочу с тобой выпить.

— Я не пью!

— Почему?

— Я же смерть.

— Вот за это и выпьем. Ну, со знакомством.

— Фу, что это было?

— Водка.

— И вы это пьете?

— Я пью.

— Давно?

— Вторую неделю уже.

— Нда, не мудрено, что я за тобой пришла. Собирайся.

— Погоди.

— Что еще?

— Я хочу выпить с тобой.

— Опять?

— Снова. За то, что ты пришла в этот дом, украсила его своим присутствием. За то, что составила мне компанию, а то одному пить как-то не интеллигентно.

— Ффу-у-у-у-у… Гадость какая!

— Закуси.

— Чем?

— Вон горбушка черная.

— Она черствая и плесенью покрылась.

— Брезгуешь?

— Да нет…

— Ну, как?

— Как ни странно, хорошо.

— То-то, давай еще по одной. Ты хорошая. Ты знаешь, у меня никогда такой хорошей смерти не было. Я хочу выпить за тебя. Будь счастлива. Пьем… Эй, ты чего?

— Я плачу. Мне еще никто никогда таких слов не говорил. Спасибо. И ты знаешь, живи. Я за тобой завтра приду.

— Приходи. Я буду тебя ждать.

— Ну, я пошла?

— Погоди. Еще по одной. На посошок.

День второй.

— Ты кто?

— Я смерть твоя.

— Кто-о?!

— Смерть. Ты что забыл? Я вчера приходила.

— Зачем?

— За тобой.

— А-а-а… Ни черта не помню. А сейчас чего пришла?

— Как чего? За тобой пришла. Собирайся.

— Ща. Погоди. Мне сперва надо вещи собрать с мыслями собраться. Выпить надо, о! Выпьешь?

— Я не пью.

— Да ладно! А вчера пила.

— Ты же не помнишь?

— Припоминаю кое-что. Ну, за наше случайное знакомство, надеюсь оно будет долгим и плодотворным.

— Ты чего плетешь?

— Я не плету, я пью. Пей…

День третий.

— Ты кто? А, ну да… проходи, садись. Я как раз похмеляюсь. У меня сегодня закуска мировая.

— Что это?

— Хлеб свежий. Бородинский. С тмином. А еще килька в томате. Пить будешь?

— Нет.

— Поздно, я уже налил. Ну, за нас. Ты знаешь, я тут подумал, мы так подходим друг другу. Просто идеальная пара. Ты чего смеешься? Между прочим, у нас общие интересы.

— Какие?

— Погоди, это будет второй тост. Пьем…

День четвертый.

— Это ты?

— Я.

— Опять пришла? Ну, садись.

— Ты…

— Что?

— Нет, ничего… у тебя закусить есть?

— Ага. И выпить найдется. Будешь?

— Буду…

День восьмой.

— Это я.

— Заходи. Подожди минутку, я вещи собрал. Сейчас записку оставлю и все.

— Ты что, уходишь?

— Да.

— Куда?

— Тебе виднее. Погоди, не мешай. Я пишу.

— Что?

— Записку.

— Какую?

— Посмертную.

— Ты что умирать собрался? Не умирай, мне будет тебя недоставать.

— Как же я не умру, если ты пришла.

— Ну и что? Неужели это повод умирать?

— Но ты же моя смерть.

— Кто?!

— Ты.

— Кто я?

— Моя смерть.

— Погоди, я ничего не понимаю. Можно я сяду?

— Садись.

— У тебя выпить есть?

— Обижаешь.

— Наливай.

— За что пьем?

— За понимание… Ффу… так ты говоришь кто я?..

День десятый.

— Кто там?

— Ваш участковый. Сержант Аржанов. Откройте!

— Вы к кому?

— Я за вами.

— Ой, за нами пришли.

— Кто? Смерть?

— Нет, смерть это ты. А там менты.

— Кто такие?

— Клопов знаешь?

— Да.

— Тараканов знаешь?

— Да.

— Вот такие же, только хуже. Слушай, может, его заберешь?

— Кого?

— Ну, мента этого.

— Зачем?

— Ну не просто ж так ты приходила.

— Да… нет… тебе видней.

— Так чего, берешь?

— Беру.

— Ну, удачи. Заходи, если что.

— Вы кто, гражданка?

— Товарищ, пройдемте. И позвольте зачитать вам ваши права. Вы имеете право хранить молчание…

День какой-то более поздний.

— Ты кто?

— Не знаю. А ты кто?

— Я твой этот… тот… то есть… а черт его не знает.

— У тебя выпить есть?

— Обижаешь.

— Тогда наливай, а то у меня такое впечатление, что я при смерти. О! Вспомнила. Кажется один из нас смерть.

— Кто?

— Какая разница? Наливай…