По внешнему виду молибден слабо отличим от графита, но при письме на бумаге он оставляет серебристую черту. Вот эта его особенность при опробовании карандаша меня сразу же насторожила, а взвывшая от жадности жаба заставила все эти финско-шведские письменные камушки тут же выкупить.
Быстро примчавшись на СМЗ, я тут же приступил к экспериментам над новым «чертёжным» приобретением. Проведённые мной опыты, при участии селитры и азотной кислоты, лишь окончательно подтвердили, что этот финский «карандашный камень» на самом деле имеет совсем другое, отличное от графита, происхождение. Это был, к моему превеликому счастью, сульфид молибдена. Процесс очистки этого сульфида трудоёмкий, происходит в несколько этапов. На первом этапе применяется концентрированная азотная кислота, в результате реакции из сульфида молибдена выделяется серная и молибденовая кислоты. Далее молибденовая кислота нагревается, и получается молибденовый ангидрид. И наконец, для выделения из ангидрида металла необходимо его прокалить с углём.
Насколько важен молибден для стали? Например, всем известные японские клинки и мечи приобретают такую высокую твердость, вязкость, тугоплавкость, кислотоупорность и ряд других ценных свойств именно благодаря добавлению молибдена. Для инструментальной промышленности молибден незаменим, для орудийных стволов, кстати, тоже. Он оказывает аналогичное вольфраму действие на сталь, но гораздо более эффективно, и молибдена требуется в два-три раза меньше, чем вольфрама (примерно процентов шесть на металлорежущий инструмент), чтобы достичь той же твёрдости сплава.
Получившиеся резцы могли с той же лёгкостью обрабатывать стальные заготовки, как стальные резцы обрабатывают железные. Поэтому молибденовые резцы попусту переводить на обработку железа я не стал, а решил их использовать только для обработки стали. Назначил ответственных людей с целью перехвата по весне шведских купцов на обратном пути из Киева. Нужно было срочно договариваться с ними об оптовых поставках финских «карандашных камней». А так как камней мне надо очень много, открою я им по секрету, что школу подмастерьев при заводе открыл, учеников кучу набрал, а письменных принадлежностей совсем нет. В любом случае шведы металл молибден без участия азотной кислоты получить не смогут, да и вообще вся европейская химия пребывает в зачаточном состоянии. Даже если они о чём-то там догадаются, то повторить уж точно не смогут!
По Смоленску неожиданно ударили первые лютые морозы. Вокруг было белым-бело от выпавшего ночью снега. Дороги засыпало так сильно, что впряжённые в возки лошади с трудом торили себе дорогу, проваливаясь в снег чуть ли не по брюхо. С теремного гульбища, поёживаясь от холода, я смотрел, как над городом плывут сизые дымы печных труб. Но такую роскошь, как печное отопление, могли себе позволить далеко не все горожане. Многие избы топили по-чёрному, и дым из них выходил через оконца, дыры в крышах, приоткрытые двери и серой, удушливой поволокой медленно струился по городским улицам.
В Свирском тереме с отоплением тоже были большие проблемы. Выстроить здесь «русские печи» я так и не удосужился, дворец по-прежнему отапливался печами-каменками, потребляющими огромное количество дров. Вот и сейчас с подворья слышался неумолкающий перестук топоров — челядь принялась рубить дрова. Позавтракав в трапезной, отправился верхом на коне на правый берег Днепра в своё Ильинское подворье.
На въезде у обитых железом ворот проездной кирпичной башни меня встретил десяток пехотинцев, а уже на воротах заводской территории СМЗ меня приветило звено стрельцов — накануне я перевёл это подразделение из Гнёздова в количестве аж целого взвода. Это, собственно говоря, и были все мои наличные стрелецкие войска!
Вооружены они были пока что фитильными пищалями, активно нарабатывая опыт обращения с новым оружием. Кремневые замки под руководством мастера Нажира сейчас разрабатывались «замочниками», ранее корпевшими над арбалетными воротами. Перед ними стояла задача сконструировать замок как можно с большим количеством деталей, которые можно было бы массово получать штамповкой. Новые замки я был намерен прежде всего использовать в устройстве пистолей, которыми намеривался в первую очередь вооружить свою конницу. Всё равно из-за дефицита пороха создать массовую стрелецкую армию у меня в ближайшие годы не получится.
Пищали делали по самым примитивным, на мой взгляд, технологиям, но здесь и сейчас новаторским и прорывным. Железные листы гнули в трубу на желобковой наковальне и сваривали продольный шов ствола внахлёст. После этого приваривали остальные детали ствола. Сверлением внутреннего канала ствола я пока не стал заморачиваться — слишком мало производилось ружей, и налаживать под это дело сверлильный станок с приводом от воздушного двигателя было бы слишком расточительным удовольствием.
Калиевую селитру и порох, соответственно, производили пока ещё в небольших объёмах. В Гнёздове сейчас активно шла технологическая оснастка порохового завода. В качестве сырья для получения калиевой селитры использовалась аммиачная вода, получаемая из Ковшаровского торфопредприятия. Первые селитряные бурты начать вскрывать планировалось лишь весной следующего года.
Каждый стрелец носил кожаный подсумок с бумажными патронами на поясном ремне. Бумагу скручивали в кулёк и засыпали в него порох, а поверх пороха клали пулю и всё это вместе скручивали бумагой. Перед зарядкой в ружьё стрелец зубами откусывал нижнюю часть патрона, чтобы открыть доступ к пороху, часть пороха ссыпал на полку фитильного замка и с помощью шомпола проталкивал патрон до самого конца ствола. Применение бумажного патрона значительно упрощало процесс заряжания и повышало скорострельность оружия.
Ружья-пищали были снабжены ремнём, поэтому их можно было носить за плечом. Высококачественное железо, получаемое из шведской руды, позволяло серьёзно облегчить вес ружья и обходиться без сошек. Кроме того, для ведения ближнего боя все ружья были снабжены штыком.
Опытовые стрельбы показали пробивную силу пули: если удавалось попасть в цель, то на дистанции как минимум до пятидесяти метров она прошивала навылет любой доспех.
С заводскими стрельцами-охранниками раз в неделю начали устраивать учения, где отрабатывались новые тактические схемы боя. Воины строились в десять рядов глубиной. Это объяснялось низкой скорострельностью фитильных ружей. Стоявшие в первом ряду спускали курок, имитируя выстрел, затем делали поворот кругом и маршировали назад. Там, за спинами товарищей, они могли перезарядить оружие в относительной безопасности. Те, кто стоял во втором ряду, делали шаг вперед и в свою очередь «стреляли». Воины повторяли эти движения снова и снова, пока не смогли выполнять их автоматически.
Здесь же вместе со стрельцами проходили обучение пушкари. Дело в том, что в Гнёздово никто из командиров-дружинников дела с огнестрельным оружием не имел и ничему вразумительному никого научить не мог. Поэтому обучением приходилось заниматься мне, а чтобы не сидеть постоянно в Гнёздово, стрельцов и пушкарей я перевёл к себе на территорию Ильинского детинца. В стрельцы, а особенно в пушкари и помощники командиров (вестовые, знаменосцы-сигнальщики, трубачи и барабанщики) попадали самые смекалистые призывники, способные осилить школьную программу и заодно суметь выучить и применять на практике написанные и уже отпечатанные воинские уставы. Этих уставов было два: общевойсковой, посвящённый всем родам войск, и отдельно пушкарский — для артиллеристов.
Этот Пушкарский устав писался параллельно с производством и испытанием первых пушек. В него мною сразу была внесена стандартизация стволов, зарядов, лафетов и единиц измерения. Так, основой для пушек стал вес чугунного ядра, которое при диаметре 2 дюйма (5,08 сантиметра) весило один фунт, названный артиллерийским (около 491 грамма). Ядро весом 3 артиллерийских фунта имело диаметр около 7,6 сантиметра, 6 фунтов — 9,5 сантиметра, 12 фунтов — 12 сантиметров и так далее. Длина орудийного ствола измерялась диаметром его ядра, в калибрах. Какое число ядер можно уложить вдоль ствола, таков будет его размер в калибрах.
Постепенно, в результате опытов, определилось необходимое количество пороха, чтобы и ствол не разорвало, и ядро улетело как можно дальше. Для больших орудий оно равнялось половине веса ядра, для малых — две трети или даже целому ядру.
Приводились в Уставе и некоторые математические, баллистические расчёты. Поэтому каждый пушкарь знал, что для достижения наибольшей дальности стрельбы ствол должен быть поднят на 45 градусов по отношению к линии горизонта.
В Пушкарском уставе была прописана «Инструкция для приема артиллерийских орудий», по которой каждый орудийный ствол должен был подвергаться осмотру и проверке на предмет правильности изготовления канала ствола, расположения цапф, мушки. После этого проводилось испытание на прочность тремя выстрелами. Вес боеприпасов для каждого выстрела определялся соответствующей таблицей, прилагаемой к инструкции. На вооружение армии от производств принимали только те орудийные стволы, которые отвечали всем требованиям данной инструкции.
