— Помнишь?.. — Шенген сосредоточенно сдвинул брови к переносице. — Что — помнишь?.. — И тут же быстро добавил: — Алик все помнишь!

— Большой, черный, блестящий ящик. — Бургомистр руками попытался набросать форму рояля. — Который здесь в зале стоял. Помнишь?

— Помнишь! — уверенно кивнул Алик. — И они — тоже помнишь! — кивнул он на своих родственников.

— Помнишь!.. Помнишь!.. — хором заголосили шенгены.

— Отлично! — поднял руку Бургомистр. — Когда вы видели его последний раз?

— Кого? — изумленно вытаращился на Бургомистра Алик.

— Рояль… Тьфу, то есть черный ящик.

— Вчера.

— Точно?

— Точно. Вчера вечер. Жена мой пыль с него убирать. — Алик схватил за локоть шенгенку, ту, что постарше, и подтащил ее к себе. — Моя жена! — гордо улыбнулся шенген. — Мара звать!

— Так ты, Мара, вытирала пыль с рояля? Вчера вечером?

— Вытирала, конечно, как обычно… Ой! — шенгенка смущенно зарделась, быстро провела пальцами по вискам, пряча выбившиеся волосы под платок, и продолжила уже совершенно по-другому: — Вытирать, хозяин, вытирать. Хорошо вытирать, чисто! — Она достала из кармана фартука тряпку и начала изображать, как вытирает пыль с крышки рояля. — Вот так вытирать! Вот так!..

— А скажи-ка мне, Мара, ничего подозрительного ты, часом, не приметила?

— По-до-зри-тель-но-го?.. — медленно, по слогам, повторила вслед за бургомистром Мара.

— Ну, чего-то странного, необычного?

— Нет, — покачала головой Мара.

— Точно?

— Нет.

— В каком смысле нет?

— Нет, ничего не видать.

Бургомистр с досадой цокнул языком.

— А может, кто-то из ратманов возле рояля крутился?

Лица Алика и Мары сделались сосредоточенными и задумчивыми. Глядя на них, Бургомистр вспомнил, что такое же выражение он видел у древней каменной маски с плато Текапо-Капо, выставленной в Центральном музее.

— Ратман Студень крутился! — неожиданно подал голос шенген-киномеханик. — Я видать!

— Точно? — вскинул голову Бургомистр.

— Точно! Весь вечер крутился!

— И что еще?

— Маленький бирка читать! Долго читать!..

— А-х! — Бургомистр азартно хлопнул в ладоши. — Попался, мерзавчик!

Ратман Студнев был самым молодым избранником народа в Городском Совете. За это все остальные ратманы люто его ненавидели. Впрочем, они все друг друга ненавидели. В той или иной степени. Но Студнева — особенно. Его папаша к делу пристроил. А старший Студнев, или, как все его называли, Студнев-старик, был не кто иной, как владелец всех центральных пивоварен.

«Пиво «Студнев» — для людей!

Днем и ночью — пой и пей!»

Вот так денежки-то делаются!

Хотя на самом деле пиво у Студнева было препоганое. Пили его разве что только орки да гномы. Ну и прочее отребье. Те, кому все равно с чего, главное — отрубиться. Хоть стакан спирта, хоть кирпичом по затылку — лишь бы крепко.

Глава 4

— Какого рода ваша проблема, господин Ректор?

— Я хочу, чтобы вы сами увидели!

Ректор повелительно взмахнул рукой, и тотчас же студент-старшекурсник, все это время, словно призрак, прятавшийся в тени у дверей, метнулся к старинному трехдверному гардеробу. Порывисто распахнув сразу две створки, студент нырнул в разверстое чрево. Но вскоре появился, живой и невредимый, держа на вытянутых руках, будто бесценный дар Небес, круглую, очень широкополую шляпу, в цвет ректорской мантии, с такой же золотой отделкой по краю.

Ректор оперся обеими руками о массивные подлокотники, крякнул от натуги, но все же поднялся на ноги. Опираясь о край стола, он медленно обошел его и, едва переставляя ноги, направился к ожидавшему его студенту. Лицо Ректора приобрело мученическое выражение. Казалось, каждое движение требует от него неимоверных усилий.

В один миг Гиньоль оказался сначала на ногах, а затем и рядом с Ректором.

— Господин Ректор, — зашептал он ему на ухо. — У меня есть один знакомый изобретатель.

— Ну?

— Замечательный изобретатель! Умничка! Самородок!

— Ну?

— У него есть одно гениальное изобретение.

— Только одно?

— Одно, которое вам просто необходимо!

— Мне?.. Мне ничего не нужно.

Разумеется, Ректор имел в виду: «Мне ничего не нужно сверх того, что у меня уже есть». Но стоило ли об этом говорить вслух? Все ведь и без того было понятно.

— Вы просто не представляете, насколько вам это нужно! — стоял на своем Гиньоль. — Это изменит всю вашу жизнь!

— А я не хочу ее менять.

— Хорошо, в таком случае, внесет в нее новую, живительную струю! — Гиньоль хитро прищурился. Но так быстро, что этого никто не заметил. — Как вам такой вариант?

Ректор задумался. Закатил глаза. Слова Гиньоля звучали как-то очень уж неопределенно. Или, лучше сказать, — двусмысленно. Это было похоже на искушение. Против которого Ректор не мог устоять.

— Что за изобретение?

Гиньоль многозначительно посмотрел на студента с ректорской шляпой в руках.

Ректор тяжело вздохнул, принял из рук студента шляпу и, как рыцарский шлем, водрузил ее на голову.

— Иди, — небрежно махнул он рукой на услужливого студента.

Тот попятился, отвесил низкий поклон и, чуть приоткрыв дверь, скользнул в образовавшуюся щель.

— Никогда не видел человека, пресмыкающегося с таким чувством собственного достоинства, — глядя на дверь, заметил Гиньоль.

Ректор довольно улыбнулся.

— У нас в Академии очень талантливые студенты.

— Не сомневаюсь! А этот, что вышел за дверь, должно быть, самый талантливый?

— Пока лишь подающий надежды.

— Уверен, его ждет большое будущее.

— Так что за изобретение?

— А! Мой друг, — хотя кроме них в комнате больше никого не было, Гиньоль вновь понизил голос до таинственного полушепота, — изобрел замечательнейшее устройство. Называется «выталкиватель».

— Выталкиватель? — недоумевающе переспросил Ректор.

— Именно! — щелкнул пальцами у него перед носом Гиньоль. — Выталкиватель!

— И для чего он нужен, этот ваш выталкиватель?

— Для того, чтобы выталкивать.

Ректор почувствовал себя заинтригованным.

— Что же, позвольте спросить, он выталкивает?

— В принципе, все что угодно.

Подумав, Ректор покачал головой.

— Мне ничего не нужно выталкивать.

— Вы уверены?

Гиньоль задал этот вопрос так, что Ректор задумался. А в самом ли деле он уверен в том, что выталкиватель ему ни к чему? Более того, Ректор почувствовал некоторое сомнение. Быть может, ему все же может понадобиться выталкиватель? Что, если в тот самый момент, когда выталкиватель будет крайне необходим, его не окажется под рукой? Так ведь всегда и бывает — вещь, которая крайне необходима, чаще всего теряется. Третий закон неопределенности бытия!

— И что же, по-вашему, я должен выталкивать? — тихо спросил Ректор.

— Ваш зад! — торжественно провозгласил Гиньоль.

— Что?

— Ваш зад, уважаемый господин Ректор!

— Зад?

— Именно!

— Послушайте, не слишком ли это резко?

— Ни в коей мере! Выталкиватель работает мягко и плавно. Не исключено, что со временем вы даже станете получать удовольствие от этой процедуры.

— Нет.

— Да!

— Я сомневаюсь…

— И совершенно напрасно! Выталкиватель будет установлен на сиденье вашего кресла. В надлежащий момент вам нужно будет всего лишь легким движением пальца надавить на спрятанную в подлокотнике клавишу, и механизм мягко вытолкнет ваш глубокоуважаемый зад из кресла. Никто из присутствующих ничего не заметит. Они будут уверены, что вы сами легко и красиво поднимаетесь на ноги.

Заложив одну руку за спину, а другую прижав к выпяченной груди, Гиньоль изобразил гордую осанку, с которой Ректор должен был подняться из кресла с помощью выталкивателя.

Ректору это понравилось.

— Когда я смогу испробовать этот ваш выталкиватель?

— В самое ближайшее время. — Гиньоль ловко подхватил Ректора под локоток и повлек его к выходу из кабинета. — Вы и представить себе не можете, насколько велик спрос на выталкиватели. Сейчас ими пользуются все уважающие себя люди, которым регулярно приходится публично вставать из кресла.

— Что, даже?.. — Ректор указал пальцем на потолок.

Прикрыв глаза, Гиньоль многозначительно наклонил голову. Мол, я не могу об этом говорить, но вы ведь и сами все прекрасно понимаете.

— Мой друг с трудом справляется с наплывом заказов. Но я постараюсь поставить вас в начало списка.

— Буду весьма признателен вам, господин Гиньоль, — прочувственно поблагодарил Ректор.

Он уже и сам не понимал, как прежде жил без столь необходимой вещи, как выталкиватель? А заодно обдумывал, кому бы сделать втык за то, что его не держат в курсе последних достижений научно-технического прогресса.

Локоть к локтю, тихо о чем-то перешептываясь, как старые друзья-однокурсники, Ректор и Гиньоль вышли из кабинета.

В хвост к ним тут же пристроился студент-посыльный. Этот парнишка знал свое место. Он шел в двух шагах позади, низко опустив голову, так, чтобы сразу среагировать, если вдруг Ректор его окликнет, но при этом не слышать ни слова из приватной беседы хозяина с гостем.

Гиньоль не обращал на студента внимания. Ему были неинтересны прямолинейные, убежденные в своей правоте лизоблюды. Таких в его коллекции было предостаточно. Он бы с радостью отдал десяток-другой за что-то более любопытное.

Они пересекли просторный холл, одну из стен которого украшала монументальная фреска на тему строительства первой железнодорожной ветки, связавшей Централь с Сардонией. Централь, как водится, символизировали Центральная Ось, ну и, само собой, Центральная Академия. Рядом с группой домиков, отмечающих местоположение Сардонии, стоял улыбающийся широкоплечий бородач в кожаном фартуке с горсткой гисов в сложенных ладонях, испускающих несвойственное им сияние. А вот первый локомотив братьев Балабановых был изображен очень достоверно, с тщательной прорисовкой каждой заклепки и вниманием к деталям.

Гиньоль обратил внимание на то, что как студенты, так и преподаватели, едва заприметив пурпурную мантию Ректора, старались немедля исчезнуть. Скрыться с глаз долой. Раствориться в воздухе. Либо сотворить еще какой трюк. Спрятаться за портьеру, в конце концов. Лишь бы только не столкнуться лоб в лоб с господином Бей-Брынчаловым. Те же, кому это не удавалось, едва не падали в обморок, когда их касался — всего лишь на миг, не более! — суровый взор Ректора Академии. А один студент-первокурсник даже принялся икать и, взмахивая руками, подпрыгивать на месте, по причине чего у него из-под мантии посыпались тетрадки, свитки, карандаши и завернутый в вощеную бумагу бутерброд.

Заметив встревоженный взгляд Гиньоля, Ректор благодушно улыбнулся.

— Не тревожьтесь, друг мой Гиньоль, с мальчиком все в порядке.

— Вы так полагаете?

Гиньоль оглянулся.

Провожая их взглядом, студент продолжал взмахивать руками.

— Конечно. Он готовится к практическим занятиям по вуду.

— Вы знакомите детей с практикой вуду? — удивился Гиньоль.

— После соответствующей теоретической подготовки, — заверил его Ректор.

По мнению Гиньоля, то, что вытворял паренек в розовой мантии, не очень-то походило на вуду. Но он не стал спорить с Ректором на эту тему. В конце концов, Ректору было виднее. А если и нет, то он все равно был Ректор. И это была его Академия.

О магическом факультете Центральной Академии ходило множество слухов. Зачастую совершенно нереальных и нелепых. Постороннему попасть туда было не просто сложно, а практически невозможно. Гиньоль подозревал, что подобная таинственность, скорее всего, скрывает лишь то, что ничего удивительного на этом факультете не происходит. Одно только название, что магический. После того как был открыт гранулированный источник силы, магия начала выходить из широкого повседневного употребления. И постепенно стала забываться. Ну, в самом деле, зачем вызывать мага, чтобы он, сопя, кряхтя и размазывая локтем сопли, сотворил для тебя самодвижущуюся повозку, если можно сесть в удобный, комфортабельный вагон поезда, следующего точно по расписанию, и доехать куда тебе нужно? Кстати, поездка на поезде и обходилась дешевле. Значительно дешевле. Вот и пришлось магам переквалифицироваться. Одни стали консультантами, другие — маркетологами, третьи — карточными шулерами. Однако ж, для расширения собственных познаний, Гиньоль не отказался бы воочию взглянуть на то, что представляет собой магический факультет Центральной Академии. И он надеялся, что личное знакомство с Ректором Бей-Брынчаловым весьма ему в этом поспособствует. Но для того чтобы обратиться к ректору с подобной просьбой, нужно было выбрать подходящий момент. А сейчас он был явно не тот. Господин Бей-Брынчалов сопел, отдувался, тяжко дышал и еле-еле переставлял ноги. Они перемещались столь медленно, что, казалось, никогда и никуда не придут. К тому же Гиньоль и вовсе не знал, куда они направляются. Ему уже становилось в тягость поддерживать светскую беседу с Ректором. Тем более что говорить почти все время приходилось ему одному. Решив, что пора наконец прояснить ситуацию, Гиньоль вдруг охнул и схватился рукой за поясницу.

— Что с вами, уважаемый? — удивленно посмотрел на него Ректор.

— Прострел, — процедил сквозь зубы Гиньоль. — Пять лет назад застудил спину. И с тех пор мучаюсь. Может вдруг прихватить в самый неподходящий момент… Как правило, ненадолго. Но все же… Ох!

Гиньоль попытался сделать шаг и болезненно сморщился.

— Ну же, друг мой! — подбодрил его Ректор. — Мы уже почти пришли!

— Правда?

— Конечно! Нам осталось лишь спуститься по лестнице и пересечь центральный холл.

— Я попытаюсь.

Гиньоль сделал шаг. Затем еще один.

— Что стоишь? — прикрикнул на студента-подхалима ректор. — Не видишь, что ли, человеку плохо! Помоги!

— Э, нет, благодарю! — уклонился от протянутых к нему рук Гиньоль. — Мне уже лучше!

— Уверены?

— Абсолютно! — Гиньоль подпрыгнул на месте. — С этим прострелом всегда так — может отпустить через минуту, а может на неделю уложить в постель.

— Идемте, — махнул рукой Ректор.

Стена, вдоль которой тянулась лестница на первый этаж, была украшена богатой коллекцией холодного оружия. От самых древних и надежных систем для убийства до почти безобидных новомодных игрушек. Гиньоль, кое-что понимавший в оружии, мог почти с уверенностью сказать, что большинство из этих настенных украшений были настоящими. И стоили немалых денег.

— Это коллекция генерала Мюзиля, — верно истолковал заинтересованный взгляд гостя Ректор.

— Того самого Мюзиля? — уточнил на всякий случай Гиньоль.

Хотя какие могли быть сомнения? Генерал Берт Мюзиль, победитель гигантских червей, был один! И другого просто не могло быть!

— Тот самый, — кивнул Ректор. Держась за перила, он осторожно переступал со ступени на ступень. Прежде чем поставить ногу на очередную ступень, Ректор как следует ощупывал ее мыском. Гиньоль обратил внимание, что на ногах у Бей-Брынчалова короткие сапожки из мягкой кожи. — Генерал подарил Академии свою коллекцию холодного оружия после того, как ушел в отставку с должности Первого Смотрителя гигантских червей.

— Я не знал, что Берт Мюзиль тоже заканчивал Центральную Академию.

— Нет, Мюзиль не получал образование в этих стенах. Но он был и остается горячим сторонником просвещения. Ежегодно, в годовщину основания Академии, он приходит к нам, чтобы выступить перед первокурсниками. У него очень прочувственные и вдохновляющие речи.

— Сколько же ему сейчас лет?

— Точно не скажу. За сто — это наверняка. Но он все еще выглядит бравым воякой!..

Ректор тряхнул сжатой в кулак рукой и при этом чуть не упал с лестницы.

Дабы не случилось непоправимого, Гиньоль решил более не отвлекать Ректора от главного. Иначе их спуск мог либо затянуться на неопределенный срок, либо внезапно прерваться.

«Рано или поздно всему приходит конец» — так говорил Император Ху. Спустившись наконец по лестнице, они пересекли центральный холл и вышли на широкое парадное крыльцо. Мраморные ступени, резная каменная балюстрада и небольшая золоченая скульптура, запечатлевшая самый напряженный, решающий момент схватки льва с единорогом.

Вид с крыльца открывался изумительный. Корпуса Академии, разбросанные среди высоких зеленых холмов и невысоких гор, поросших соснами и кипарисами, были похожи на волшебные замки, в которых живут таинственные существа из Малого мира. Центральная Ось, будто полупрозрачный радужный столб, возносилась над срезанной вершиной Голгофы и исчезала в ослепительном сиянии додекаэдра. Небо сияло пронзительной голубизной, не замутненной ни единым облачком, пусть хотя бы размером с носовой платок. Легкий ветерок нес с гор прохладу. Мир-На-Оси был прекрасен, как мечта, и казался нереальным, как сон. Хотя это только так говорится. На самом деле, что может быть реальнее сна?

— Куда мы направляемся? — поинтересовался Гиньоль.

— Туда!

Палец Ректора, увенчанный тяжелым перстнем с рубином, довольно-таки искусно декорированным под старину, оказался нацелен в такую даль, что Гиньолю сделалось не по себе. Да, конечно, погода и природа располагали к пешей прогулке. Однако, учитывая скорость перемещения Ректора, следовало задаться вопросом, а успеют ли они вернуться засветло?

Однако сам Бей-Брынчалов сомнений не ведал!

— Иди-ка сюда! — подозвал он студента.

И, как только тот оказался рядом, ухватился за его руку и начал спускаться по парадной лестнице. В которой, по счастью, было всего-то одиннадцать ступеней.

Оказавшись внизу, Ректор не последовал в указанном им же самим направлении, а двинулся в обход крыльца.

Под широким крыльцом был спрятан небольшой гараж, вмещающий трех велорикш. Видимо, это был обычный способ передвижения Ректора по территории Академии. Гиньоль улыбнулся. Ему нравился такой подход к решению повседневных проблем. Просто, рационально и экологично.

Кряхтя и что-то недовольно бормоча, Ректор подтянул полы мантии и кое-как взгромоздился в зеленую коляску с тентом. Гиньоль остановил свой выбор на синей. Сопровождавший их студент направился было к третьей коляске, но ректор резко осадил его:

— Останься!

Студент покорно сложил руки на груди и понуро склонил голову.

Одетые в серые размахайки орки-рикши заняли свои места, надавили на педали, и коляски дружно, бок о бок, выкатились из гаража.

Закинув ногу на ногу и поигрывая рукояткой трости, Гиньоль откровенно наслаждался прогулкой. Он уже не жалел о том, что посетил Академию. Даже если дело, которое собирался предложить ему Ректор, яйца выеденного не стоило, что ж, можно было считать, что Гиньоль в кои-то веки взял себе выходной. Послушал лекцию, прокатился в коляске по дивным живописным местам, подышал свежим горным воздухом. В конце концов, даже у человека, занятого решением любых проблем, должны быть выходные.

— Эй, ты! — окликнул Ректор своего рикшу.

И когда тот обернулся, протянул ему плеер с наушниками. Орк, видимо, был в курсе, что нужно делать. Не задавая вопросов, он надел наушники и включил музыку.

— Господин Гиньоль, передайте своему рикше плеер. Он в кармашке слева от вас.

В самом деле, в кармашке слева от сиденья лежал плеер и наушники. Гиньоль передал их орку, и тот живо погрузился в волшебный мир музыки.

— Ну вот, — улыбнулся Ректор. — Теперь можно спокойно поговорить.