…Я обнял ее, благодарный судьбе,
И в танец увлек за собой,
А флейта играла сама по себе,
Ей вторил незримый гобой.


Колышется пламя оплывшей свечи,
И знаю — не надо речей,
Ведь губы твои как огонь горячи,
А сердце — еще горячей…

* * *

Вот честно: не люблю фэнтези. Жизнь-то гораздо интереснее придуманных историй. А уж сколько нам с Андреем пришлось пережить…

Андрея я очень хорошо понимаю: Рита и красавица, и умница, и добрая… А главное — Как хорошо, что она его дождалась!

Андрей сказал, что обвенчается с ней в местном костеле. Готов на время стать католиком, как все бавардийцы.

На мой вопрос насчет дальнейших планов эссенс ответил: «Не знаю. Но пока я остаюсь здесь».

И это правильно. Сколько можно мыкаться, должен же у них быть медовый месяц, вполне заслужили!

А вот я домой пока не собираюсь. Сегодня утром я умывался холодной водой у колодца, когда неожиданно со стороны гор появились Дитрих и Тери. Менестрель поздоровался и, ни о чем не спрашивая, предложил мне пойти с ним по дорогам.

— Я музыкант, страж этого мира. Но и в другие миры заглядываю. Твой товарищ, как мне кажется, нашел то, к чему стремился. Теперь ты со спокойным сердцем можешь оставить его здесь.

Он перевел глаза на домик и со вздохом произнес:

— Фройляйн Зеленые Рукава…

Потом повернулся ко мне:

— Стан, мы с Тери будем очень рады, если составишь компанию…

Тери переливчато свистнул: «Соглашайся, друг!»

Я посмотрел на них обоих: юношу и хорька. В самом деле — Дитрих сейчас самый подходящий для меня товарищ. По несчастью. Хотя несчастным я себя не чувствую. Тоска пройдет, было бы занятие.

— Согласен, — улыбнулся я, протягивая менестрелю руку. Тот с радостью пожал ее.

Дитрих хотел увести меня немедленно, но я не мог уйти, не попрощавшись с Андреем. Со своим братом.

Мы договорились отправиться завтра на рассвете.

…А вечером мы сидели втроем у печки — Андрей, Рита и я. Потрескивал огонь, за окном падали снежинки…

— Андрей, я все думаю про ту историю, о магах и людях. Про Лабиринт и паутину. Это что — ваша официальная версия обустройства мира?

Андрей, щурясь на огонь, улыбнулся.

— Сказка-то? Представляешь — да, одна из версий. Но есть и другая. О том, что Мегавселенная сама похожа на лабиринт. Помнишь детскую игрушку — прозрачный кубик с перегородками, а внутри катается шарик, и надо перегонять его с одного уровня на другой?

Точно. Была у меня в детстве такая.

— Так вот. Шариков много. Это миры. И они перемещаются по уровням Мегавселенной. А иногда — сталкиваются…

— И происходит наслоение? — понял я.

— Угу. Стас! — спросил он вдруг. — Ты не передумал уходить? Может, останешься?

— В самом деле, Стас! Мы бы очень хотели, чтобы ты задержался! И Андреас, и я, — подала голос Рита. — А миры никуда не денутся!

Она улыбнулась.

— Спасибо, ребята, мне действительно надо идти. Но мы обязательно увидимся!

— Жаль, — с грустью сказал Андрей. — Но раз ты решил… У тебя есть адаптер и флешка, рекомендации те же. Если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь позвать Артура. Он услышит тебя из любого мира.

— А если… мне не захочется звать Артура?

Собственно, это был не вопрос. Так. Мысли вслух.

— В самом деле! — Рита с укором покосилась на жениха. — Зачем нам Артур! Ты всегда можешь позвать Андреаса, Стас. А он сможет позвать тебя. А если что — я помогу.

— Ну, тогда и бояться нечего, — весело объявил я, обнимая их обоих.

Потом я отправился спать. Завтра в путь…

Утром мне наконец-то удалось вскочить раньше всех. Раньше всех — потому что Андрей с Ритой так и не уснули, всю ночь… проболтав.

Рита собрала мне полный мешок всякой еды. А я не стал отказываться.

В окно я видел, что Дитрих и Тери уже ждут меня у колодца…

— Ну, не грустите, ребята! — сказал я уже на пороге, видя слишком печальные лица моих друзей. — Андрей, когда-нибудь мы встретимся, и я скажу: «Привет, Андрюха!»

— «…Рад, что не ошибся в тебе», да? — улыбнулся мой друг.

И тут до меня, дурака, наконец дошло! Только сейчас я понял, почему он узнал меня на пристани. «Вы должны были общаться раньше», — сказал Артур. Конечно, ведь я отправил Андрею сообщение — выдуманному Андрею, из профайла. Просто так написал, по приколу. А ведь если бы я тогда этого не сделал…

Он не узнал бы меня. И ничего бы не было.

Или было?

Да кто теперь разберет…

ЭПИЛОГ

Светло-золотистый флаг с изображением бронзового феникса гордо реял на главном корпусе академии Эссенс.

Широкий двор был заполнен взволнованными студентами и преподавателями. Праздник посвящения уходит корнями в глубокое прошлое. Он есть во многих странах, во многих мирах. Это необычный день. Момент, когда начинаешь чувствовать себя принадлежащим ДЕЛУ. Не так важно — какому. Главное, чтобы — настоящему. Твоему. Любимому. Единственному. Самому-самому.

Студенты-эссенсы, как и выпускники академии, на занятиях и на работе носят белые с голубым халаты. Но сегодня все пришли нарядно одетыми.

Уже прозвучали в Бежевой аудитории слова поздравлений ректора и деканов трех факультетов: основного, выпускающего эссенциалистов, неологического, выпускники которого становились детскими корректорами, и экстренно-прикладного, обучающего хирургов и реаниматологов. На студентов этого факультета смотрели снисходительно, сверху вниз. «Они не владеют теорией сущности», — шептались «настоящие» эссенциалисты. И совершенно несправедливо! Экстренники проходили весь курс обучения корректоров, вот только использовать эти знания в повседневной практике им почти не удавалось. Они занимались другими вещами.

За поздравлениями последовал концерт, подготовленный старшекурсниками — все как всегда, как везде.

И вот сейчас эссенциальная братия переместилась во двор. Прошел слух, что сегодня торжество посетит сам Первый трибунальщик Лабиринта, и присутствующие с опаской и восторгом ждали появления судьи.

Такого не было ни разу за всю историю существования академии, насчитывающую без малого сто лет.

Трибунал уважали, но боялись. И не очень-то любили, на что были веские причины.

Но нынешний Первый был не просто трибунальщиком и даже не только выпускником академии, что хотя и редко, но случалось.

Он был сожженным магом. А этот факт не мог не вызвать симпатии и не придать личности Артура Пелганена некоего романтического ореола.

Наконец зашумели лопасти вертолета.

— Летит, летит! — кричали вокруг, задирая головы.

Геликоптер приземлился на лужайке, из него под гром аплодисментов вышли Артур с женой.

Они поднялись на крыльцо, прямо к установленному микрофону, возле которого уже ждал ректор.

Он начал говорить первым.

— Магистры и студенты! Сегодня к нам приехал наш дорогой Артур Пелганен — в прошлом выпускник академии, а ныне — Первый судья Трибунала.

Он предупредил жестом готовые сорваться аплодисменты.

— Но он приехал не один. И в первую очередь давайте поздравим нашего уважаемого судью, а также его молодую супругу с бракосочетанием!

Ну тут уже все захлопали, закричали, затопали ногами от восторга, поздравляя чету Пелганен.

Артур откашлялся и, не выпуская Светиной руки, заговорил.

— Спасибо! Огромное спасибо. Дорогие первокурсники! Уважаемые преподаватели и студенты! Сегодня ваш праздник. И я желаю вам никогда, ни за что не жалеть о той дороге, которую вы выбрали. Потому что человеческая сущность — это самое прекрасное, что есть на свете…

— Правильно! — заорал кто-то, но на него шикнули. Артур продолжал:

— Куда бы судьба вас ни забросила, в каких бы мирах и передрягах вы ни оказались, помните: вы нужны. Без вас не обойдутся. И еще. Какими бы… классными специалистами вы ни стали, вы все равно будете делать ошибки. Иногда это мелочи, иногда это очень страшно. Но это неизбежно. Потому что все мы люди. А людям свойственно ошибаться. Так вот. Не бойтесь ошибок, бойтесь бездействия. Ведь быть эссенциалистом — это не значит знать теорию. Это значит — понимать других людей. И по возможности помогать им.

Артур замолчал.

Через мгновение аудитория уже снова рукоплескала, вдохновленная его речью. Когда все немного успокоились, ректор объявил:

— А теперь переходим к завершающей части нашего с вами праздника.

Он отвернулся от микрофона и обратился к Артуру:

— Вы сами скажете или мне?

— Лучше вы.

Ректор задумался на минуту, подбирая слова. И тот же звонкий голос, который раньше выкрикнул Артуру «Правильно», задал мучивший всех вопрос:

— А правда, что вы отменили костры?

Повисла тишина. Двести пятьдесят пар глаз, не считая преподавателей, с надеждой и страхом смотрели на Первого.

Артур взялся за микрофон.

— И да — и нет! — сказал он.

Никто не издал ни звука, и Артур продолжил:

— Я отменил сожжение как наказание. И пока я жив, в стенах Трибунала костры полыхать не будут.

Несмотря на жест Артура, эссенциалисты бешено зааплодировали. Никто не кричал, потому что эмоции так переполняли каждого, что выразить их словами или просто голосом не получалось. Наконец буря утихла, и Артур смог закончить.

— Но костер для эссенциалиста — это не наказание. Это его сущность. Его жизнь. Пока горит костер — есть тепло, свет… и любовь! И поэтому сейчас… — Артур повысил голос. — Мы с вами будем прыгать через костер!

В первый момент присутствующие даже слегка испугались. Но тут же сообразив, что предстоит грандиозное развлечение, что праздник продолжается, все, в который раз уже за сегодня, наградили Артура овацией.

Тут же в нескольких местах широкой площадки перед крыльцом вспыхнуло оранжевое пламя. Люди в мистическом благоговении попятились.

— А прыгать будем парами: мальчик и девочка! — подала Света голос в микрофон.

Все радостно загалдели.

Сердце Артура затрепетало так, что стало тяжело дышать.

— Ну мы же должны показать им пример! — невинно хлопая глазами, произнесла девушка.

Артур взял Свету за руку. Они встали в пяти шагах от центрального костра.

Присутствующие замерли в предвкушении невиданного зрелища: трибунальщик, сам Первый, прыгает через огонь!

Артур, как завороженный, вглядывался в танцующее пламя.

В академии всегда говорили: «Хочешь отличить эссенса от мага — предложи им прыгнуть в костер. Первый не сгорит, второй — не полезет».

И Артур чувствовал, что сейчас он больше — маг. Ведь и тогда, после оглашения приговора, он не хотел, не хотел подчиняться огню… Поэтому остался здесь.

А сейчас — никто не заставляет…

— Я считаю до трех и побежали! — шепнула Света. — Раз!

«Что-то надо сказать, — металась в голове отчаянная мысль. — Может, заклинание или…»

— Два!

— Aliis inserviendo consumor![«Светя другим — сгораю сам». (лат.).] — прошептал Артур.

— Три!

Они рванулись с места и под ободряющие крики собрания пронеслись над пылающим в ночи пламенем…