Алексей Кротов
Убийство в районной поликлинике
Глава 1
— Вы последняя? — поинтересовался Петр Петрович Зубриков у закутавшейся в меха дамы. Очки, похожие на пенсне, оценивающе блеснули на длинном аристократическом носу «меховой» дамы. Перед ней стоял невысокий пожилой мужчина в старом, но еще довольно приличном пиджаке, опирающийся на палку. Дама осталась удовлетворена осмотром в большей или меньшей степени и после секундной паузы проронила низким контральто — Я.
Зубриков мягко улыбнулся и поудобнее устроился на жестком поликлиничном стуле. Он, не спеша, достал из хозяйственной сумки газету, развернул ее и водрузил на нос очки. Однако прежде чем приступить к чтению, Петр Петрович бросил на небольшую очередь в кабинет главврача бритвенный взгляд. Приема ожидало кроме него пять человек. Перед дамой в мехах, несомненно знавшей себе цену, сидел высокий брюнет с резко очерченными чертами лица. Он явно не привык ждать в очередях, к его властному лицу примерзла печать раздражения. Парень лет тридцати читал какую-то книгу и, казалось, никуда не спешил. Женщина чуть старше дамы в мехах была второй с начала. Зубриков быстро определил в ней типичную мать семейства, занятую домашними проблемами и мало интересующуюся окружающим ее миром. Помимо всего прочего, по ней явно плакала парикмахерская, хотя — проявил объективность Зубриков — пока еще не рыдала. Плотному лысеющему мужчине в очках, возглавляющему очередь, Зубриков дал года 52, на пять лет меньше, чем ему самому. «Возможно, начальник», — подумал Зубриков, — но, скорее всего, не очень крупный». Изучение рода человеческого и необратимо следующая за этим классификация видов и подвидов хомо сапиенса были увлечением Зубрикова. Ему он отдавался самозабвенно, не жалея времени и сил. Закончив беглый осмотр, Петр Петрович решил, что пока этого достаточно и занялся газетой, открыв, как всегда, политическую рубрику.
Прошло несколько минут, когда высокий брюнет наконец не выдержал. Он решительно поднялся и уже сделал несколько шагов по направлению к кабинету главврача, но в этот момент в коридоре появилась медсестра. Ее каблучки звонко цокали по каменному полу, и вскоре она поравнялась с очередью. Нетерпеливый брюнет почти что преградил ей дорогу.
— Ну, и когда кончится эта бодяга? — довольно громко спросил он.
Брови медсестры возмущенно поднялись вверх.
— Когда главврач начнет прием? — сухо пояснил брюнет.
— Я сейчас узнаю, — коротко ответила медсестра и, постучав, скользнула в кабинет.
Через полминуты она вышла, сообщив, — Марины Ильиничны нет на месте. Возможно, она у Ольги Алексеевны, ее заместителя. Потерпите, скоро она появится.
— Безобразие — уверенно сказал брюнет.
Зубриков, не отрываясь от газеты, бросил на медсестру беглый взгляд поверх очков.
«Молодая, симпатичная, — подумал он, — Жаль не видно волос из-под шапочки, да и лицо частично скрыто маской. А что поделаешь? — мысленно вздохнул Зубриков, — Издержки гриппа».
Медсестра еще не исчезла из поля его зрения, когда еще одна дверь открылась, и из кабинета вышла женщина лет пятидесяти, в шапочке, маске, белом халате и очках с темно-зелеными стеклами.
Бдительный брюнет был тут как тут.
— Когда начнется прием? — требовательно спросил он, — Мы ждем уже пятнадцать минут.
— Извините, я задержалась у заместителя, — любезным, но слегка хрипловатым голосом ответила главврач.
Видимо, она была простужена.
— Проходите. Кто — первый? — предложила она, берясь за ручку двери и улыбаясь из-под маски мужчине в очках.
— Ой! — воскликнула она, — Забыла запереть дверь. Совсем рассеянная…
Когда за ними закрылась дверь, Зубриков снова углубился в политическую статью. Машинально он отметил, как вышел лысый, и вошла мать семейства. Позднее, когда Петр Петрович пытался вспомнить, как выглядели эти люди, покидая кабинет, он был вынужден с крайним неудовольствием признать, что не может этого сделать, так как променял одно увлечение на другое: наблюдение за людьми — на политику.
Статья была интересной — о настоящей подоплеке кризиса 17 августа и отставки Кириенко. Когда Зубриков отложил газету, он с удивлением обнаружил, что сидит в коридоре один. Петр Петрович забеспокоился. Может, прием уже закончился, и все ушли, забыв про него? Он торопливо поднялся, сложил газету, убрал очки и сделал шаг по направлению к двери. В этот момент она открылась, пропустив меховую даму. Та сжимала сумку в руке, очевидно побоявшись сдать в гардероб. Она смерила Зубрикова прохладным взглядом и неторопливо прошествовала мимо. Лампочка над кабинетом главврача загорелась, и Зубриков вошел, зажав палку под мышкой.
Кабинет главврача был довольно просторным, но пожалуй, только этим и отличался от кабинета заведующего терапевтическим отделением, у которой Зубриков не нашел понимания, и был вынужден обратиться к главврачу.
Он повнимательнее присмотрелся к Марии Ильиничне Поиловой. За отсутствием лица Зубриков к сожалению вынужден был довольствоваться созерцанием фигуры в целом. «Среднего роста, крупная, с пухлыми руками, вполне приятная на вид женщина», — заключил Зубриков.
— За вами кто-нибудь есть? — поинтересовалась Поилова.
— Нет. Я последний.
— Ну даже если кто и придет, — она сверилась с миниатюрными часами, крошечный циферблат которых выглядел на ее запястье, как пуговка.
— Я могу взглянуть, и, если кто пришел, сказать, чтобы не ждали, — предложил Зубриков.
— Нет-нет, я сама, — отодвинула стул главврач, скользнув внимательным взглядом по палке посетителя.
Петр Петрович моментально понял ее взгляд.
— Не обращайте внимания на мою палку, — рассмеялся он, блеснув парой золотых зубов, — Это так, для важности.
Он быстро поднялся и, опережая Поилову, выглянул в коридор. Там никого не было.
— Никого, — быстро констатировал Зубриков.
— Ну и отлично, — закрыла тему главврач и слегка закашлялась.
— Простудились? — участливо спросил Петр Петрович.
— Да, немного. Грипп, знаете ли, не дремлет.
— Знаю, — грустно кивнул Зубриков, — В прошлом году переболел. А наши власти, — продолжал он, — совсем не заботятся о здравоохранении. Нынешний министр…
— Извините, — решительно перебила словоохотливого пациента главврач, — Я сегодня немного устала и хотела бы перейти к делу. Мне приятно было бы поговорить с вами, но как-нибудь в другой раз. А то даже чаю попить некогда. Я уже и воду приготовила, осталось только вскипятить. Потом у меня еще дела вечером. Хотя, если вы не торопитесь, мы можем потом попить чаю вместе и даже с конфетами.
Зубриков, выбитый из колеи монологом Марии Ильиничны, поспешно отказался от столь любезного предложения. Тут только он заметил длинный чайник, который не требовалось кипятить на газе. Носик его приветливо торчал и, казалось, приглашал налить из него. В дальнем углу стола лежала коробка конфет. — «Шоколадные…» — с завистью подумал Зубриков, и, взвесив ее глазами, дал коробке граммов 400.
— Ну что ж, тогда — к делу, — сказала Поилова, — Как вас зовут?
— Петр Петрович Зубриков.
— Вы ведь у меня впервые?
— Да, раньше не доводилось, Мария Ильинична.
— Очень любезно с вашей стороны узнать мое имя-отчество заранее, — улыбнулась очками и носом Поилова.
— Ну что вы, Мария Ильинична! — махнул рукой Зубриков, — Я не настолько галантен. Вы мне льстите. Просто медсестра недавно сказала, как вас зовут, — и он лучезарно улыбнулся.
— Итак, по какому вы делу, уважаемый? — слегка осипшим голосом спросила главврач.
— А я, собственно, по вопросу моего друга Георгия Кузьмича Балабанова. Ему ВТЭК никак инвалидность не дает. Я с Зутовой, да вы ее, конечно, знаете, она у вас в поликлинике вторым терапевтическим заведует, вдрызг разругался. Волокитит, и заметьте, без всяких оснований.
— Ну, а я чем могу помочь? — учтиво спросила Поилова.
— Как чем? — удивился Зубриков. — Разберитесь и присвойте ему инвалидность. Тут у меня все документы.
Петр Петрович достал из бесформенного вместилища хозяйственной сумки пачку помятых медицинских бумаг. Тщательно расправив, он положил их прямо перед Поиловой — Ну, а сам Балабанов почему не пришел? — поинтересовалась главврач.
— Гриппует, — пояснил Зубриков, — Да и нервный он человек. Он, кстати, по части невропатолога-то и должен получить инвалидность. Тут, я узнал, у вас психиатр платно принимает. Уж он-то точно бы дал, не сомневайтесь.
— От меня вы чего хотите? — устало повторила Поилова.
Зубриков явственно представил, как под шапочкой у нее потеет лоб.
— Вы, разберитесь, — мягко попросил Зубриков. — Впрочем, можно и сейчас. Тут беглого взгляда достаточно. А вот, кстати, бывший министр здравоохранения…
— Оставьте бумаги, я посмотрю, — изнемогающе проговорила Поилова.
— Конечно, конечно, — обрадовался Зубриков, — Только вот позвольте расписочку.
— Какую еще расписочку? — глаза Поиловой, казалось, вот-вот выскочат из-под стекол очков.
— Ну, как же? В получении медицинских документов. Это ведь вам не хухры-мухры. Сами понимаете. Вот, если бы медсестра какая-нибудь была, как свидетель, тогда другое дело. А то, не дай Бог, что случится. Гоша перенервничает, и тогда… — Зубриков закатил глаза, показывая, что продолжать нет смысла.
