Глава 11

На следующий день я отыскал полковника Тихого в уцелевшем здании полицейского участка, который южане заняли под контрразведку, и попросил уделить пару минут для разговора. Тихий, занятый фильтрацией бредунов (непримиримых быстренько прислоняли к стенке, а из остальных формировали подразделения), неохотно согласился. Мы вышли в коридор и уселись на подоконник.

— Я уже знаю, что ты хочешь сказать! — сам начал полковник. — Будешь об отставке просить?

— Да, Александр Сергеевич! — не стал спорить я. — Ну сам подумай: какой из меня строевой офицер? Я ведь по образованию, да и по натуре партизан. И кто, скажи на милость, в руководстве Югороссии утвердит командиром штурмовой роты непонятного приблудного типа, да еще и смертельно больного? Это здесь генерал Белоусов — царь, бог и воинский начальник, а на юге?

— Ты прав, Боря! — кивнул Тихий. — Но так мы пока отсюда обратно не собираемся…

— Это понятно! — сказал я. — Вы теперь тут лагерем надолго встанете. Ну и мне-то жить осталось всего полгода, а то и меньше. А родной город повидать хочется. И еще… Ты уж извини меня, Сергеич… Я не желаю ловить своих бывших соратников!

В ответ на это заявление Тихий промолчал, только мрачно зыркнул на меня из-под насупленных бровей. Отвернувшись, он стал смотреть, как два здоровенных спецназовца тащат по коридору не менее здоровенного бредуна. Подумав пару минут, полковник повернулся ко мне и негромко сказал:

— Ладно, насильно мил не будешь! Считай, что отставка с полным пансионом тебе выписана!

— Спасибо, Сергеич! — искренне поблагодарил я. — Надо понимать, что под «пансионом» ты имеешь в виду снарягу и оружие?

— Именно, Боря, именно! — усмехнулся Тихий. — И куда ты намерен податься?

— В Москву!

— В Москву?! — удивился полковник. — Но там же…

— Да знаю я все, Сергеич! — отмахнулся я. — И про радиацию, и про мутантов-людоедов…

— Ну уж ты и скажешь! — рассмеялся полковник. — Придумал тоже: «мутанты-людоеды»! А вот радиация — реально опасная штука!

— А я большую часть пути намереваюсь проделать под землей!

— Ага, это ты на кладбище что-то раскопал? — спросил Тихий. — А я все гадал: чего это ты так горячо рвешься почтить память совершенно неизвестного тебе человека? И что там — вход в метро?

— Да, — не стал отпираться я.

— Угу… — Тихий снова задумался. — Можешь оказать мне последнюю услугу?

Я кивнул.

— Возьми с собой одного из моих людей! Ну, хотя бы Степу Рогозина, ты его уже знаешь, он парень надежный. Пускай он с тобой по Москве пошарится — нам ведь тоже интересно знать обстановку.

Я прикинул: лишний ствол помехой не будет. Соглядатай? И пусть — у меня больших секретов нет. Если честно, то в реальность существования «волновой пушки» я не верил. Просто нужен был некий предлог для себя самого, чтобы снова уйти в «автономное плавание».

— Заметано, Сергеич! — Мы с Тихим пожали друг другу руки, и он ушел заниматься своими очень важными делами.

Подготовка к походу заняла больше времени, чем я рассчитывал первоначально. На следующий день выяснилось, что мое разрешение Панкратовым на совместный рейд в Москву приняли на свой счет все солдаты сил самообороны Электрогорска. Все уцелевшие — двадцать два человека. В возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет. Кто конкретно из Панкратовых был в этом виноват, они так и не признались, но глаза прятали и брат и сестра. Отговорить мальчишек мне так и не удалось.

Конечно, можно было плюнуть на них и отправиться в путь только с Рогозиным. Но потом я подумал: сейчас опасность для жизни везде. Трудно найти место, где этим ребятам будет безопасно. Проще взять их с собой. Но чтобы пацаны не погибли в первом же бою, мне следовало хоть немного их подготовить. Пусть не рукопашному бою — этому надо учиться годами, но хотя бы стрелять и передвигаться по местности.

К счастью, начальной военной подготовкой моих новых бойцов вызвался заняться Степан. Сам еще совсем молодой парень, он тем не менее получил в Югороссии весьма качественную военную подготовку. И хотя реального боевого опыта у него маловато, но натаскать пацанов он вполне способен. К занятиям Рогозин приступил немедленно, с ходу начав гонять мальчишек (и двух девчонок — кроме Кати Панкратовой, была еще Аня Семенова) в хвост и гриву. Утро для них начиналось с кросса вдоль периметра «Стального кольца». Затем следовали стрельбы и занятия по тактике. Ребятишки стонали, ругались, но упорно продолжали тренировки. Понаблюдав пару раз за их упражнениями, я уверился, что недели через три мои юные солдатики будут вполне способны хоть немного постоять за себя.

А пока бойцы изнуряли себя тренировками, я с Васей произвел несколько рекогносцировок. Для начала мы спустились на двухсотметровую глубину по колодцу аварийного выхода и убедились, что он проходим. Ведущая вниз вертикальная металлическая лестница только слегка покрылась ржавчиной, но осталась прочной. Затем, запасшись продовольствием и водой на три дня, мы прошли по самому тоннелю пятнадцать километров. Он вел почти точно на запад, в направлении Москвы. На данном этапе путь был совершенно свободен — отсутствовали малейшие следы повреждения обшивки, ни трещин, ни завалов не было. Даже рельсы, казалось, поблескивали в свете фонарей, словно новенькие.

Кстати, проблема освещения оказалась самой труднорешаемой. Если еды и боеприпасов в городе хватало с избытком, то элементы питания к фонарям отсутствовали совершенно. Те, что были в запасах, умерли от старости, а новых, по понятным причинам, достать было негде. Мне с большим трудом удалось выбить все из того же прапорщика Петровича три фонарика, правда хороших, мощных, с галогеновыми лампочками, и по два комплекта батареек к ним.

Еще через пару дней мы с лейтенантом Панкратовым, прихватив Рогозина и еще двоих наиболее подготовленных ребят, взяли пятисуточный запас еды и воды и одолели расстояние в тридцать километров. Тоннель по-прежнему был совершенно пуст, ничто не мешало нашему передвижению. На ночевку мы собирались расположиться прямо на рельсах, но неожиданно набрели на небольшую платформу.

Здесь находилось что-то вроде промежуточной станции. От платформы вглубь вели два коридора. Один, широкий, через двести метров упирался в закрытые стальные ворота. И сколько мы ни бились — открыть их нам так и не удалось. Вероятно, они были с электроприводом, срок службы которого истек давным-давно. Да и с подачей энергии после Тьмы была явная напряженка.

Второй коридор вел в небольшой комплекс из нескольких изолированных комнат. Здесь тоже были стальные двери, но, к счастью, с ручными запорами. Поэтому нам удалось осмотреть все помещения. Они были пусты, только в самом большом стояли иссохшие деревянные скамейки, да в двух дальних размещались пустые баки для воды и фильтро-вентиляционная установка, детали которой насмерть приржавели друг к другу. После недолгих поисков нам удалось найти выход — сразу за крохотной, два на два метра, шлюзовой камерой начинался еще один узкий коридор. Воодушевившись, мы, забыв про усталость от долгого перехода под землей, рванули по нему к такому близкому, как нам казалось, ходу на поверхность. Но не тут-то было! Ведущий из комплекса коридор заканчивался завалом из перекрученных металлических балок, опутанных стальным тросом. По-видимому, здесь была шахта лифта, рухнувшего вниз, причем вместе с балками перекрытий. Выхода наверх не было.

Огорченные, мы завалились в зал со скамейками и, наскоро перекусив, легли спать. На следующий день мы продолжили осмотр подземного комплекса, но больше ничего интересного не нашли. Однако не успели мы отойти от платформы на сотню метров, как в правой стене открылся зев второго тоннеля. Здесь, в небольшом тупичке, стоял мотовоз и два маленьких открытых вагончика.

— Ура! — заорали бойцы. — Теперь не нужно ноги о шпалы бить!

Но радость от находки прошла почти сразу: Рогозин, поковырявшись полчаса в двигателе, объявил, что «этот поезд никуда не поедет». Однако я все-таки нашел, как извлечь из нашей находки хоть какую-нибудь пользу. С помощью найденных в инструментальном ящике мотовоза ломика и кувалды, а также привлеченной к работам чьей-то блудливой матери мы сумели отцепить от состава и выкатить на основные пути один из вагончиков.

Свалив в него рюкзаки и оружие, мы потопали дальше налегке — катить по рельсам груз было не в пример приятней, чем тащить его на плечах. А вагончик был настолько мал, что его собственный вес вообще можно было не брать в расчет.

Таким способом мы легко, не напрягаясь, сделали за день сорок километров, с одним привалом. И ровно в пятнадцать тридцать по часам Рогозина мы уперлись в новые стальные ворота, перекрывающие тоннель. Неужели опять тупик? И семьдесят километров пути были проделаны зря?

Панкратов сгоряча предложил взорвать преграду ко всем чертям, благо у нас с собой припасена пара килограммов аммонала. И я уже почти решился на это, но потом прикинул — мы уже должны были быть непосредственно под городом, а, насколько я вспомнил, некоторая часть линий московского метро лежит под рекой. Ядерные взрывы наверняка повредили гидроизоляцию и дренажные системы, да и за прошедшие годы никто не озаботился включать время от времени откачные насосы. Так что за этими воротами вполне могла оказаться вода под потолок. Надо придумать другой способ открытия.

Вставив в фонарик свежий (последний!) комплект батареек, Рогозин тщательно облазил всю преграду. Затем это повторно проделал Панкратов. Они нашли пульт управления (с тремя кнопками: «Открыть», «Закрыть», «Стоп»), но он, естественно, работал от электричества. Да если бы даже оно и было — электромоторы привода наверняка неработоспособны. Однако я решил, что предки не могли быть настолько непредусмотрительными, чтобы иметь всего один способ открывания. И стал искать что-нибудь… странное. И ведь нашел! Между пультом и плитой ворот из стены торчал штырь квадратного сечения, с шириной каждой стороны миллиметров тридцать. Я самым тщательным образом осмотрел место крепления этого штыря и увидел, что он не просто торчит, а уходит за стену в специально подготовленное отверстие. Это явно была ось какого-то механизма. И провернуть ее можно было с помощью рычага, имеющего соответствующее квадратное отверстие.

К сожалению, нам так и не удалось найти на месте ничего подходящего в качестве требуемой рукоятки. Волей-неволей, но приходилось возвращаться несолоно хлебавши. Мы перекусили возле неприступных ворот и отправились в обратный путь. На этот раз маршрут отнял немного больше времени, чем в первой половине дня, и на платформу промежуточной станции мы выбрались только около полуночи. Устали так, что, даже не поужинав, рухнули на пол в том же зале, что и накануне, и заснули, как убитые.

Я проснулся раньше остальных. В кромешной темноте (фонари, понятное дело, мы выключили) ярко светились стрелки наручных часов Рогозина. Я посидел некоторое время, пытаясь поймать ускользающую мысль, пришедшую во сне. Наконец поняв, что так свербело в мозгу, я встал и, торопливо схватив первый попавшийся фонарик, почти побежал в широкий коридор. Точно! Вот оно — метрах в двадцати от здешних ворот у стеночки лежал железный дрын, на который мы не обратили особого внимания в прошлое посещение. Я нетерпеливо схватил ржавую железку и довольно рассмеялся, словно мальчишка! Было чему радоваться — на одном из концов дрына виднелось квадратное отверстие!

Но если он лежит здесь, то ведь и эти ворота должны иметь похожий механизм. И верно — из стены рядом с ними торчал такой же штырь. И его мы вчера второпях не заметили. Я приложил рычаг к штырю — с небольшим усилием (ржавчина!) рукоятка села на торец оси.

А ну-ка! Наваливаюсь всем телом. И после небольшого сопротивления рукоятка просто «проваливается» под моим весом. Абсолютно беззвучно стальная стена начинает отодвигаться в сторону по мере вращения мной рычага. Из расширяющейся щели не полилась вода и не вынесло облако радиоактивной пыли. Даже ток воздуха не усилился. А вот последнее — плохо! Это означает, что и здесь тупик. Отодвинув ворота примерно на метр, я бросил крутить и осторожно заглянул в открывшийся проем, подсвечивая себе фонариком. Никого и ничего! Совершенно пустой коридор, и свет фонаря не добивает до его конца. Сообразив, что из всей снаряги на мне только пистолет, я пошел в комплекс, чтобы вооружиться и разбудить остальных.

Услышав, что проход открыт, ребята споро похватали оружие и бросились следом за мной. Но ничего интересного за воротами не обнаружилось. Через двести метров коридор заканчивался точно таким же завалом на месте лифтовой шахты, что и в «пассажирской» части комплекса.

Разочарованные, мы вернулись в зал и стали неспешно готовить завтрак. Даже сообразили разломать пару скамеек и разжечь в тоннеле костерок. Легкий сквознячок уносил дым в направлении Электрогорска. Очень плотно поев, в отместку за вчерашнюю сухомятку на бегу, мы погрузили вещи в вагончик и стали решать — возвращаться ли домой или попробовать открыть вторые ворота с помощью свеженайденного рычага. Победило, естественно, второе предложение, так как за него выступал я. Против были молодые бойцы и почему-то Рогозин. Может, устали туда-сюда шастать?

Но с командиром долго не поспоришь, и через пару минут мы бодро потопали в направлении Москвы. Чтобы не делать долгих остановок на привал, а вчерашние «прогулки» аукнулись болью в натруженных ногах, я придумал отдыхать по очереди в вагончике. С этой новой методой мы вернулись к вчерашней преграде всего часов за пять.

И снова рукоятка идеально подошла к штырю в стене. Только сопротивление оказалось более сильным, чем на предыдущем объекте. Но совместными усилиями нам все-таки удалось сдвинуть ворота на метр. За ними оказалась большая (здесь легко мог поместиться давешний мотовоз, да еще осталось бы место для пяти вагончиков) шлюзовая камера. Ворота на противоположной стороне были приоткрыты, и мы сразу проследовали дальше. А там находилось и вовсе грандиозное сооружение — огромный зал с платформами по обеим сторонам, на которые выходило множество дверей.

Здешний комплекс насчитывал около трех десятков комнат разного размера. Были здесь и спальные помещения с трехъярусными нарами, и совсем маленькие комнатушки с парой табуреток в качестве мебели. На всем лежала печать давнего, наверняка еще дотемного запустения. Обход комплекса мы закончили только к вечеру, собравшись в комнате, названной нами «столовой», — здесь стояли длинные столы с лавками. Задерживался только Рогозин. Он появился через десять минут, сияющий как новенький патрон.

— Тащ командир! — с порога закричал Степа. — Я там лестницу наверх нашел! Винтовую!

Мы кучей бросились за ним. Впрочем, наш пыл поутих после первых ста метров подъема, и на верхнюю площадку мы почти выползли. За дверью с кремальерой находилась небольшая шлюзовая камера, а дальше шел короткий, всего метров пять, коридорчик, упирающийся в… стенку. Которая, к счастью, оказалась еще одной дверью (были видны петли). Мы снова навалились и неожиданно буквально выпали куда-то.

Нас окружала пыльная мгла, из которой, выхваченные лучами фонарей, проступали очертания бронзовых фигур. Красноармейцы, матросы, рабочие, колхозники, пионеры… Должно быть, когда-то это было очень красивое место, если даже сейчас: грязное, пыльное, засыпанное бетонной и каменной крошкой, без нормального освещения — оно кажется сказочным дворцом.

— Что это? — шепчет Вася.

— Станция метро, лейтенант, — тоже негромко отвечаю я. — «Площадь Революции»!

Глава 12

После благополучного возвращения из разведрейда мы начали собираться в поход всей командой. Отобрали необходимое для экспедиции оружие, снаряжение и продовольствие. Последнего взяли из расчета на десять суток. Проблему освещения решили за счет прихваченных керосиновых ламп, а вот топливо к ним пришлось тащить в канистрах. На оружие и снаряжение для всей команды расщедрился генерал Белоусов. Он лично присутствовал на зачетных занятиях моих бойцов и тут же, после успешной сдачи всех экзаменов, вручил каждому новенький АК-74М, а Кате, проявившей феноменальные способности в стрелковом деле, — элитную снайперскую винтовку СВ-98. Еще комбриг распорядился выдать на всю мою банду два 12,7-мм пулемета «Корд», один 40-мм автоматический гранатомет «Балкан» и пять 43-мм гранатометов ГМ-94. Теперь мы стали довольно опасным противником для мелких банд, учитывая то, что в городском арсенале тоже не было недостатка в оружии, хотя и не таких новых систем. Из арсенала мы прихватили три штуки ПК, пару РПГ-7 и две СВД.

Но самая главная помощь от южан заключалась во вручении нам коротковолновой радиостанции среднего радиуса действия. Я, к сожалению, совсем не разбирался в радиоаппаратуре, поэтому мне ничего не сказали волшебные слова «…предназначена для ведения беспоисковой двухсторонней телефонной в симплексном режиме и телеграфной связи с помощью датчика кода Морзе типа ДКМ-С». Достаточно того, что я запомнил название: «Северок-К».

Отряд я обозвал поисковым взводом. Мы разбили его на два отделения по девять человек, плюс моя личная пятерка. В каждом отделении был снайпер с СВД, пулеметчик с ПК, расчет крупняка (два человека), гранатометчик и четыре автоматчика, двое из которых с ГМ-94. В моей пятерке находился расчет автоматического гранатомета, снайпер с СВ-98, пулеметчик с ПК и автоматчик с ГМ-94. Вася Панкратов был назначен командиром первого отделения, а Степан Рогозин — командиром пятерки, моим заместителем и одновременно начальником разведки.

Тащить тяжелое оружие и боеприпасы к нему на себе нам не нужно — все погрузили в два вагончика (второй пригнали от промежуточной станции через три дня после первого дальнего похода). Хоть и пердячим паром, но все же на колесах. Все лучше, нежели на горбу! До комплекса под станцией «Площадь Революции» добрались за два дня без происшествий. Поднялись на уровень метрополитена. А вот дальше…

Абсолютно все выходы с узла станций «Площадь Революции» — «Театральная» — «Охотный ряд» оказались завалены. Пришлось разбивать базовый лагерь в переходе с «красной» на «зеленую» ветку (здесь по каким-то непонятным нам причинам была довольно приличная тяга воздуха, и можно было разводить костер и готовить горячую пищу, а не питаться всухомятку) и рассылать бойцов на разведку по всем трем линиям. Им приходилось пробираться мимо застрявших в тоннелях поездов и небольших осыпей. Однако ближайшие станции тоже оказались погребенными. Мало того, перегон на Замоскворецкой линии между «Маяковской» и «Белорусской» был перекрыт завалом.

…Командир второго отделения, улыбчивый парень восемнадцати лет, Димка Сергиенко водружает исходящий ароматным паром котел в центр круга, после чего приглашающе взмахивает рукой.

— А ну, братва, подходи!

В приглашении, однако, особого смысла нет — на запах каши собралось все отдыхающее от поисковых работ второе отделение и половина моей пятерки, исключая двух часовых. Последние десять минут парни провели в состоянии «повышенной боевой готовности», держа на изготовку ложки и пуская обильную слюну. Димон запускает поварешку в котел и командует: