В качестве временного укрытия мы использовали автомобильный тоннель под Ленинградским проспектом. Он практически не пострадал, а вот соседний оказался полностью завален, так же как и тоннель метро — станция «Сокол» неглубокого залегания.

Едва мы успели закончить завтрак, как вниз скатился Вася Панкратов. Его отделение сегодня в караулах, и он как раз обходил посты.

— Товарищ командир! Обнаружен отряд противника! В километре отсюда, сразу за обрушившимся мостом через железную дорогу. Человек двадцать на трех автомобилях. Вооружение — легкое стрелковое. Охранения нет! — задыхаясь после быстрого бега, скороговоркой проговорил лейтенант.

— Кто такие? — хотя вопрос чисто риторический, но поинтересоваться я должен. — Определить не удалось?

— Никак нет. Но вид мне их не понравился. — Вася мнется, а потом неожиданно четко рубит: — Враги они! Не бредуны и не выродки вроде вчерашних, а что-то вроде скандинавов. Хотя и не они…

— Ого! — удивился я. — А чем они тебе скандинавов напомнили? Ты ведь их, кроме вчерашнего самоубийцы, и не видел никогда!

— Морды у них гладкие и вид очень наглый. Все, как у наших полицейских. Ну, в смысле, полицейских Электрогорска. Но держатся очень уверенно — видно, что бойцы опытные. Оружие держат под рукой и вообще… — Вася замялся, подыскивая нужные слова. — Смеются все время. Громко. Говорят вроде по-нашему, но изредка непонятные слова вворачивают. И еще: у них знаки различия есть, что-то там на погончиках. И ремни у всех одинаковые, хотя униформа разная. Это Васечкин сказал…

Васечкину верить можно. Он — снайпер, и глаз у него — соколиный. Правда, на устроенном нам в санроте югоросской бригады медосмотре врач сказал, что Даньке Васечкину надо читать побольше, а то у него уже сейчас дальнозоркость — ого! Он не то что к старости, а и годам к тридцати уже вблизи совсем видеть ничего не будет. Назначили парню «Комплексную тренировку для коррекции зрения». Только Васечкин совет медиков преступно игнорирует — не проняло его еще, по молодости-то. Зато вчера три зарубки на прикладе сделал. Так что если он сказал, что ремни у чужаков одинаковые и знаки различия на погонах имеются, — проверять не стоит.

Значит, это не орда бредунов, а настоящий боевой отряд. Только почему они настолько беспечны, что даже охранения не выставили?

Отряд неизвестных в количестве девятнадцати человек расположился на привал возле своих машин. Костер они развели рядом с остатками железнодорожной платформы, над которыми чудом сохранилось название «Ленинградская». А вот часовых они, что тут же и выяснилось, выставили. Только мои разведчики с Васей Панкратовым во главе их благополучно прохлопали — не хватает еще ребятишкам опыта.

Не успели мы подойти на пятьдесят метров, как неизвестные, получив предупреждение по рации, в похвальном темпе и полном порядке заняли круговую оборону под платформой. Хитро — теперь гранатами их не закидаешь… Пришлось и нам залегать где и как попало. Я понадеялся, что посланный в обход Сергиенко со своим отделением успеет вовремя.

Слева от меня возится расчет крупняка, устанавливая свой «Корд». Место для установки им определил Панкратов. Вторым номером в расчете пятнадцатилетний паренек со странным и редким именем Пантелей. За удивительную выносливость, небольшой рост и смешное имя к нему прилепилась кличка «Пони». Правда, в какой-то странной форме — «Поня». Поня рассадил палец и теперь тихо шипит от боли, а Васька шепотом, на грани слышимости, выговаривает ему: «Оболтус! Ты что, не видишь, куда руки суешь?»

Справа устраивается поудобнее со своей роскошной снайперкой Катя Панкратова. Устанавливает винтовку на сошки, выкладывает рядом запасные магазины.

— Товарищ майор, можно я их?.. — одними губами умоляюще шепчет Катюша.

Я отрицательно мотаю головой — сначала переговоры. А то разошлась девка после вчерашнего боя. Супербойцом себя почувствовала. Рановато…

С той стороны платформы чуть шевельнулись ветки. Это значит — отделение Сергиенко заняло свою позицию. Ну, вроде бы все. Пора и побеседовать:

— Эй, у платформы!

Трое из всей группы неизвестных с похвальной скоростью навели свое оружие в мою сторону. На голос… Остальные четко продолжали контролировать свои сектора. Неплохо…

— Не дергайтесь! Я поговорить хочу!

— Клади ствол и выходи! Тогда и поговорим! — любезно предлагают мне с той стороны.

— Ага, счаззз, только шнурки поглажу! — издевательски отвечаю я. — Не то у вас положение, чтобы условия ставить! Вы окружены! Кладите оружие. Иначе откроем огонь, а в кольце вам долго не прожить.

— Это кто еще такой шустрый здесь выискался, чтобы на следопытов хвост поднимать? — У костра немного приподнимается один, должно быть — старший. — Жить надоело?

Следопыты? Здесь? Вполне может быть… Вот только не похожи эти люди на следопытов. Те все-таки одеты единообразней, в горках почти все, в разгрузках… Пижоны… А эти… Хотя вполне может быть, что этот следопыт у какой-нибудь команды проводником. Ладно, проверим!

— Эй, следопыт, а ты из какой кладки? — интересуюсь я.

— Из второй! — доносится из-под платформы.

Хм… Ответил бы он «из тринадцатой», все бы сразу стало ясно — на июнь прошлого года, когда я последний раз контактировал с мужиками из Тверской республики, кладок было всего одиннадцать. Это у них так «поколения» называются. А новичков в свои ряды они раз в два года принимают. А такой ответ… Хотя если он не врет про вторую кладку, то является птицей высокого полета в тамошней иерархии. Но тогда он должен лично знать…

— Тогда ты должен знать того, кто под позывным «Папа-Дятел» ходит?

— Конечно, знаю! — горделиво отвечает мой невидимый собеседник. — Это Бес!

— А зовут его как?

Под платформой повисло растерянное молчание. Что и требовалось доказать!

В принципе любой заинтересованный человек со стороны, а в особенности представитель спецслужб (активно действующих, несмотря на наступление Тьмы), мог узнать количество «кладок» и позывной главного следопыта. А вот то, что под псевдонимом «Бес» (он же «Вася-Бес», он же «Черт из Торжка») скрывается автор Кодекса Следопытов капитан ФПС в отставке Заславский Василий Семенович, знало весьма ограниченное количество народу. Я бы даже добавил: ускользающе малое количество. Я относился к этой группе «знатоков» совершенно случайно — был хорошим знакомым его сына. А вот следопыт из второй «кладки» должен был знать отца-основателя «Братства» не только по имени, но и в лицо!

— Огонь! — орем мы одновременно с кем-то из лжеследопытов.

Катя стреляет на звук голоса и, судя по характерному бульканью, прошибает их командиру горло. И тут же окрестности словно взорвались от грохота выстрелов. Платформа немедленно окутывается пылью. Видно, как пули моих бойцов выбивают из ее края бетонное крошево.

Те, кто выдавал себя за следопытов, были неплохими бойцами. Они грамотно отбивались, прикрывали друг друга огнем и упрямо перемещались к автомобилям. Наверное, в другой ситуации им бы в конце концов удалось пробиться к своим грузовикам и вырваться, невзирая на наш численный перевес и окружение. Если бы не наше преимущество в тяжелом вооружении. Две очереди гранатами из «Балкана» отогнали уцелевших от вожделенного автопарка. Тогда они стянулись под остатки платформы, словно улитка в раковину.

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! — надсаживаясь, ору я. Выстрелы постепенно смолкают. Все равно стрелковым оружием мы их под толстой бетонной плитой не возьмем. Вернее, взять-то возьмем, но сколько сил и средств на это уйдет? А вот пара-тройка термобарических гранат из ГМ-94 может послужить весомым аргументом на чашу весов противостояния.

А может, еще раз попробовать поговорить, только для начала…

— Панкратов, Рогозин! Доложить о потерях. И о боеприпасах.

Через несколько минут я уже выслушиваю доклад. Убитых нет, раненых пятеро, один — тяжелый. Что там на той стороне у Сергиенко — пока непонятно. Расход боеприпасов нормальный, у каждого бойца еще осталось по половине «бэка». Приказываю отложить автоматы и взяться за гранатометы. Теперь будем говорить…

Я укрываюсь за небольшим щебеночным бугром. Это на случай если они тоже затеют стрелять на голос.

— Эй, там! Пока живые? Поговорим?!

В ответ тишина. Ну попробуем еще раз:

— Нам ваши жизни не нужны! Обещаю: сдадите оружие, ответите на вопросы и скатертью дорога!

— Koledad haisev! Meil on ei ole anna alla! — гордо доносится из-под платформы, и тут же другой голос добавляет: — Хавальник свой завали, козел белобрысый! Давай послушаем, может, человек еще что хорошего предложит?

Ага, у них там уже внутренние терки начались. Залегшая в пяти метрах от меня Катя показывает один палец, поджимает его и показывает снова до половины. Отлично, она видит первого из моих собеседников, но не полностью. Я киваю, и Панкратова припадает к винтовке. Сухо щелкает выстрел.

— А-а-а-а-а-а-а-аааааааа! Kurat libu!!! — доносится из-под платформы.

Молодец, Катюша, попала! В ответ лжеследопыты снова открывают огонь. И, видимо, кто-то из них засек позицию девушки — вокруг нее встают фонтанчики пыли. Она коротко вскрикивает и роняет голову.

— Мочи гадов!!! — во всю глотку ору я. Приподнимаюсь и одну за другой всаживаю во вражеское укрытие три гранаты из ГМ-94. Под платформой прокатывается огненное облако. Потом я бросаюсь вперед, рывком проскакиваю три десятка метров, запрыгиваю на платформу и, подкатившись к краю, кидаю вниз парочку Ф-1. Толстая бетонная плита подо мной ходит ходуном. Я с трудом поднимаюсь (сотрясением от взрывов мне тоже врезало неслабо), мешком падаю с платформы и высаживаю под нее весь магазин, целясь во все, что шевелится.

Господи! Ну за каким рожном я потащил ее в Москву? Помощников мне не хватало? И теперь она лежит там неподвижная, холодная… такая красивая…

— Ну, вы им дали прикурить, тащ командир! — ко мне осторожно подходит Рогозин, покачивая головой. — Как вы их! — Степан в восхищении хлопает меня по спине и попадает точняком по вчерашней ране. От дикой боли я теряю сознание. Впрочем, прихожу в себя довольно быстро — Рогозин принимает доклад от проверяющих подплатформенное пространство бойцов.

— Одиннадцать трупов. Один живой, но сильно контуженный, — говорит Анька Семенова. — Говорить не может — только мычит. Из оружия удалось собрать…

Я встал, еще плохо соображая, что творится вокруг: и взрывной волной меня приложило, и Степа на радостях постарался. Внезапно в памяти всплыло видение убитой Панкратовой, и я, отпихнув Рогозина, рванулся туда, где видел ее в последний раз. Снайпер… Мой снайпер… Мой любимый снайпер!..

Бледная, как смерть, Катюшка сидела прямо на земле и чересчур старательно протирала оптику СВ-98 кусочком замши (правда, руки у нее тряслись, просто ходуном ходили), когда я наскочил на нее и принялся бесцеремонно ощупывать:

— Где?! Куда тебе попали?!

Катя отчаянно пытается вырваться, но потом вдруг замирает и следит за мной с каким-то удивленным интересом.

— Товарищ майор… Вы… Вы чего?.. Я целая… Правда-правда… Просто, когда они стрелять начали, мне в глаз бетонная крошка попала! Больно было… — лепечет она и вдруг с неожиданной силой вцепляется в меня. — Вы решили, что они в меня попали, да? И отомстили? Перебили их всех… за меня? Правда?..

Бляха!!! Чего это я так завелся?!! Что я творю?!! Что делаю?!! Катюша — отличный товарищ и девчонка — ничего себе, только что это я? Ведь ей всего восемнадцать, а мне бы скоро стукнуло сорок, если бы не болезнь… Меня, хрыча старого, смерть поссать отпустила, а я…

Рывком отстранившись от девушки, я повернулся к ней спиной и пошел к Рогозину.

— Степан! Возьми пятерку и прочеши окрестности! Где-то здесь находятся их «секреты» — кто-то ведь предупредил основные силы о нашем приближении. Только будь осторожен — хватит с нас на сегодня потерь!

К вечеру Степан умудрился отыскать в округе места трех «секретов», но людей там, естественно, не оказалось — успели смыться, голубчики. Хотя лучше бы они остались и приняли бой — как далеко они могут отсюда уйти пешком без еды и воды и насколько мучительной может стать их смерть, можно было предсказать достаточно точно. Однако, поразмыслив, я приказал отправить по их следам поисковые тройки — мне не хотелось, чтобы вокруг нашего лагеря кружили вражеские бойцы.

К закату мы уже осмотрели, пересчитали и перенесли в наш временный лагерь трофеи, которых из-за моей дурацкой вспышки гнева оказалось до обидного мало. Если не считать, конечно, трех грузовиков. Те, кто называл себя следопытами, были вооружены исключительно легким оружием, зато имели в кузове одного из грузовиков четыре ПЗРК «Стингер». А в другой машине лежал десяток лопат. Еще нам удалось взять пяток «калашей» разных модификаций, один пулемет и, самое ценное, портативные радиостанции, целых четыре комплекта! Все остальное было основательно искорежено многочисленными осколками и не менее многочисленными попаданиями. Конечно, грузовики — это хорошо. Очень хорошо. Тем более у них приличный запас топлива. Теперь мы на колесах…

И лопаты как нельзя кстати — нам придется основательно ими поработать, прежде чем мы доберемся до подвалов разрушенного НИИ. По крайней мере, мои бойцы именно так и думают, заранее «предвкушая» этот тяжкий труд. Про то, что искомое мной лежит гораздо ближе к поверхности и отнюдь не под развалинами основного здания, я им пока не говорил. Пускай готовятся морально, стойкость в себе воспитывают…

Руководящий обыскивающими трупы и автомобили бойцами Панкратов подошел ко мне перед самым ужином и молча протянул кучу крашенных в красный цвет лоскутов ткани. Часть из них была испачкана бурыми пятнами засохшей крови. Мать вашу, это же пионерские галстуки!

— Это я в рюкзаке одного из них нашел, — поясняет Вася. — А вот это было в полевой сумке ихнего командира!

С этими словами лейтенант протягивает мне небольшой конверт со сломанной сургучной печатью. На плотной серой бумаге написано «Командиру усиленного сводного поискового звена. Вскрыть в 100 км от границы Москвы». На печати — эмблема Тимуровского комитета. Внутри конверта твердый прямоугольник лучшей берестяной бумаги. Она не размокает в воде, очень плохо горит, правда, трудов стоит… Ой-ей-ей, сколько стоит! Человекочасов — как на километр обычной. Если не больше…

На бумаге — приказ за подписью… Ого! Не, не так. ОГО!!! Вот как! Приказ-то за подписью ВСЕХ членов Совета Дружин. В приказе сказано, что сводное усиленное поисковое звено, оказавшись в зоне досягаемости Москвы, должно пройти в руины и предпринять все усилия для отыскания прибора «Изделие 712–24 (ГВЧ-450–17 модель 2 обр. 7)». В случае обнаружения данного прибора звеньевой обязан отправить делегата (ов) с донесением и сроками маршрута. К приказу прилагаются: компоновочный чертеж искомого прибора и изображение его внешнего вида с массогабаритными характеристиками — истертые синьки, на которых смутно проглядывается нечто странное, напоминающее гибрид танка и пилорамы. Еще из конверта выпала потертая двухсторонняя карта довоенной Москвы с красным кружком в районе нашего теперешнего местоположения и схема здания, в одном из отсеков которого нарисован крестик.

— Вася, а как там наш пленный? — спрашиваю я. — Не оклемался еще? Мне очень о многом надо его расспросить…

Глава 3

Пленный оклемался только к вечеру. К допросу приступили неторопливо и вдумчиво. Лжеследопыта, парня двадцати пяти — тридцати лет, раздели и привязали к обломку бетонного столба. Затем Степа Рогозин, демонстративно поигрывая штык-ножом, спросил душевным тоном:

— Сам начнешь говорить или мне тебе для начала яйца отрезать?

Пленник раскололся сразу. Полностью. Как говорят профи, «до самой жопы».

Мы выяснили, что зовут его Тарму Таммерк и он наемник из частной армии эстонского барона из Выру. И основной их задачей до последнего месяца были рейды на территорию Тверской и Пионерской республик. За рабами. Но месяц назад их скопом, вместе с бароном, наняла неназываемая спецслужба скандинавов и отправила в глубокий поиск на юго-восток. По пути они перехватили отряд пионеров и, воспользовавшись все той же байкой про следопытов, неожиданно напали и перебили всех.

Кивком приказав Рогозину продолжать, я отошел и прилег. Сидеть уже было невмоготу — боли в спине адские. Похоже, что одной инъекции на два дня мне теперь мало — пора переходить на ежедневные уколы. Мало, мало у меня времени осталось…

Анька Семенова поднесла кружку горячего сладкого чая и предложила помассировать плечи. Я мельком поймал ревнивый (неужели и она?) взгляд Панкратовой, но промолчал, с благодарностью приняв угощение и массаж.

Через три часа допроса Степан подошел ко мне:

— Товарищ командир. Он выжат досуха. Больше ничего не знает.

Рогозин разворачивает блокнот и начинает доклад. Оказалось, что основной задачей наемников было дождаться в определенной точке пролета вертолета Ми-8 с опознавательными знаками Тверской республики и сбить его. Для чего им и выдали ПЗРК. Кто должен лететь в этом вертолете и зачем это нужно нанимателям, Таммерк не знал. Пионеры им подвернулись совершенно случайно. И лезть в разрушенную Москву наемники первоначально не собирались. Просто нашли у пионеров приказ и сопутствующие материалы, ну и решили заскочить на денек — проверить. Тем более что до «Дня Д» и «Часа Ч» (время пролета нужной цели) оставалась целая неделя.

— Координаты контрольной точки он указал. Это рядом с Вязьмой.

— Странно, а что может понадобиться в Вязьме следопытам? — удивился я. — У них не так много вертолетов, чтобы гонять их, к примеру, на рыбалку.

— У нас есть сведения, что в Вязьме находится некий самобытный анклав, — задумчиво сказал Рогозин. — Безусловно, они нам не враги, но есть у них определенные особенности, не позволяющие однозначно причислить их к союзникам.

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался я. — Рассказывай, что это еще за самобытный анклав!

— У них там перекосы, похожие на пионерские, — осторожно подбирая слова, ответил Степан. — Они там социализм строят. Нас, тех, кто на Юге, называют «отказниками».

— Занятно… — хмыкнул я. — Неплохо бы было с ними пообщаться на досуге. Как, говоришь, они себя называют?

— «Колхозниками» они прозываются, — усмехнулся Рогозин. — А анклав — колхоз имени Ста-лина!

Я не удержался и захохотал в голос. Да уж… как там, еще в бытность мою звеньевым в Пионерской республике, на политинформациях называли таких? «Идейно близкими»? Ладно, доложу руководству, а дальше пускай они сами решают… Если я вообще доберусь до этого самого руководства…

— Мне еще вот что интересно, Степан: эта банда сюда из самого Выру приехала… Семьсот километров по прямой… Сколько времени они потратили, ты этого… Таммерка спросил?

— Конечно! Две недели они добирались! А планировали добраться за три! Пришли со значительным опережением графика движения.

— Ну, допустим… А как они водные преграды преодолевали? Возле Пскова все мосты разрушены. Да и здесь… ты сам видел. Что там по пути следования из рек?

Рогозин торопливо достал крупномасштабную карту и начал перечислять, водя по ней пальцем: