Когда унтер доходил до щита, то задерживался на секунду, любуясь готическим шрифтом, и разворачивался кругом.

Валуев сбросил газ, подъезжая к блокпосту. Я был спокоен, как пятьсот тыщ индейцев. Да и кто нам угрожал? Чуть что, и я одной короткой очередью сниму пулеметчика на блокпосту, а этот фриц, считай, был единственным, кто мог нам причинить неприятности. Хосеб с Хуршедом высунутся над бортом и положат танкистов. Потом мы вместе добьем остальных. Вот только зачем шуметь?

Фельджандарм явно оживился, завидев «Ганомаг», заулыбался даже — надо полагать, знакомцев надеялся встретить.

Петр притормозил нашу бронированную колесницу и негромко скомандовал:

— Распределяем цели! Пионер, тебе сверху видно всё — работай пулеметчика и танкистов.

Важный «держиморда» приблизился ко мне, и я его очень дружелюбно поприветствовал:

— Халлёхен! Ви гетс? [Приветик! Как дела? (нем.)]

Однако жандарм еще пуще заважничал и сказал официальным голосом:

— Битте, леген зи ире документе!

Продолжая держать улыбку, я протянул ему свой «зольдбух». Тот даже не раскрыл его, а, сделав знак водителю мотоцикла, направился в обход. Видимо, у него был приказ проверять все «автотранспортные средства».

— Готов? — негромко спросил Валуев.

— Всегда готов! — ответил я, беспечно улыбаясь мотоциклисту, неуверенно взявшему в руки автомат. Смущается от того, что вынужден подозревать своих? Экий он… наивный!

Лязгнув, открылась дверца в кузов — и тут же раздался вскрик унтера, узревшего двух смуглых «унтерменшей». Вопль оборвался негромким хлопком из «Нагана» с глушителем.

— Работаем! — рявкнул Валуев, поняв, что без шума не обойтись.

Я короткими очередями прошелся по пулеметному гнезду, танку и мотоциклу, упокоив пятерых фрицев. Когда узбек с баском выскочили из «бэтээра», живых врагов не наблюдалось.

— Контроль! — скомандовал Петя, поднимаясь над бортом рядом со мной.

— В танке четвертый должен быть! — напомнил я Хуршеду. — И у пулеметчика второй номер!

Альбиков только плечом дернул, мол, сам знаю, не отвлекай. Под прикрытием моего «эмгача» они с Алькортой разошлись в стороны и быстрым шагом обогнули площадку, заходя вероятному противнику в тыл. Из-за «трешки» хлопнул карабин «Маузера». Всего один раз хлопнул. Ответного огня наших я не услышал — на таком расстоянии, больше двадцати метров, «БраМиты» надежно маскировали звук выстрелов.

Почти целую минуту стояла тишина, а мы с Валуевым внимательно осматривали окрестности. Я касался плеча напарника и понимал, что здоровяк готов к любому развитию событий — его тело было словно взведенная пружина. Наконец из-за танка вышел Алькорта, держа свой «Наган» стволом вниз. Петя сразу расслабился, но не опускал свой «ППД» до тех пор, пока из-за расположенных метрах в тридцати левее пулеметного гнезда зарослей каких-то кустов не вышел Хуршед, сказавший:

— Минус два! Один за танком самогон из бидона по флягам разливал, второй тут за кустиками срать пристроился…

— Совсем расслабились, уроды… Забыли, как службу тащить нужно! — усмехнулся я.

— Танк заминировать, трупы в кусты! Пионер, стой на фишке! — скомандовал Валуев и буквально выпорхнул из БТРа.

— Яволь, херр оберфельдфебель! — бодро откликнулся я.

— А за хера потом отдельно ответишь!

И снова зачистка не заняла много времени — и пяти минут не прошло, а Петр уже забрался обратно в стальную коробку бронетранспортера, грохнув на пол еще один пулемет и пару автоматов.

— Куда нам столько? — удивился я. — По три ствола на рыло!

— Лично я не могу это здесь бросить! — ухмыльнулся Валуев. — Это выше моих сил!

— Этак мы скоро будем по центнеру железа на себе тащить! — фыркнул я.

— Всего-то по паре пудов! — пожал могучими плечами Петр. — Тебе, пионер, этого не понять! Хуршед, Хосеб! По местам!

— Экспресс «Бильбао — Мадрид» отправляется! — сказал Алькорта, влезая в кузов и аккуратно укладывая в общую кучу свою долю добычи — еще один пулемет «МГ-34». «Эмгач» оказался в кожухе без дырочек и почему-то с заправленной с правой стороны лентой.

— Откель такое богайство? — удивился я. — Вроде бы на посту всего одно пулеметное гнездо было…

— Из лесу, вестимо! — процитировал классика русской литературы Хосеб.

— Это он в танке открутил! — пояснил Альбиков. — Даром что испанец, а ведет себя как хохол! Говорю ему: ну куда ты эту байду без сошек пристроишь? Так нет, не зьим, так понадкушу!

— Я не испанец, я баск! — громко ответил Алькорта.

— И тем и другим — прикидываешься! — продолжал прикалываться узбек. — Я-то, вот, полезные вещи прихватил — еду и воду!

В доказательство своих слов Альбиков аккуратно поставил на пол немецкий ранец, эдакого классического «оккупантского» вида — обшитый рыжей коровьей шкурой, и жестом фокусника извлек из него плоскую консервную банку.

— И таких тут двадцать штук! А к этому еще и «заправка»!

Второй рукой Хуршед держал за ремешки сразу три фляги. Когда он их энергично встряхнул, они как-то уж очень солидно булькнули, и я сразу заподозрил, что налитая в них жидкость — совсем не вода! Чего там покойный танкист из бидона переливал?

— Эй, вы закончили? — вмешался Валуев. — Пора в дорогу!

Едва мы отъехали от разгромленного блокпоста метров на двести, как сзади грохнуло. Наверняка сработала одна из оставленных минных ловушек. Я оглянулся и увидел за кустами и деревьями догонявший нас «Опель-Блитц». Что сразу бросилось в глаза — обширные повреждения кабины: разбитые в хлам фары, дыры в решетке радиатора. Неужели он из тех, что встречали нас вчера вечером? Интересно, и как у них «сухой» движок не стуканул? Или они умудрились в полевых условиях радиатор заклеить? Или просто дырки деревянными чопиками забили?

— Петя, рви! — выдохнул я. — За нами грузовик!

— Твою мать! — охнул Валуев и попытался прибавить скорости, но эта железная коробка и так неслась на максималке. — Приготовиться к бою, без команды не стрелять! Пионер, крути башкой на все триста шестьдесят!

Я быстро осмотрелся и обомлел: в этом месте две разошедшиеся дороги делила довольно скудная лесополоса, и мне был хорошо виден немецкий танк — он двигался параллельно «бэтээру» и уже разворачивал в нашу сторону башню.

Грохот выстрела утонул в реве двигателя.

— Тормози! — отчаянно крикнул я.

Валуев буквально «упал» на педаль тормоза, «Ганомаг» клюнул носом и встал, но это оказалось лишним — снаряд, который чуть было не достался нам, ударил в дерево, росшее между двух дорог. Вспышка, щепки во все стороны, и верхняя часть перерубленного ствола неторопливо пролетела мимо, разгоняя ветками клубы дыма, шлепнулась впереди на дорогу.

— Это еще что?! — прокричал сержант.

— Мы, кажется, не всех танкистов в округе извели! — ответил я, внимательно следя за маневрами противника.

Угловатая махина немецкой «трешки» внешне неторопливо съехала в подлесок и двинулась к нам. Даже с расстояния в сто метров я отчетливо слышал хруст ломаемых кустов. Этот звук почему-то совершенно не перекрывался ревом двигателя. «Опель» приблизился и встал. Из-под дырявого тента посыпались пехотинцы. Много — десятка полтора. И, вероятно, чрезвычайно злые — открыли по нам огонь сразу, особенно не разбираясь. Ну, это-то как раз понятно — трупы на блокпосту только слепой мог не заметить. А связать их и упыливший «в закат» бронетранспортер — особого ума не надо.

— Валить надо, Петя!

«Ганомаг» дернулся было вперед, но тут передние колеса уперлись в лежавший поперек дороги ствол срубленного танковым снарядом дерева. Почувствовав препятствие, сержант прибавил газу, но проклятый БТР словно на противотанкового «ежа» наехал — мы застряли намертво, только гусеницы бешено вращались.

Преследовавший нас танк снова пальнул из пушки, однако это был не «Т-90», чтобы стрелять на ходу, — снаряд усвистал куда-то в лес.

— Петя, сдай назад! — скомандовал я, объясняя ситуацию, будто дефективному ребенку: — Перед нами бревно, его надо объехать.

— Яволь… — пропыхтел Петр, с перегазовкой врубая заднюю передачу.

— А сзади что творится? — спросил Хуршед, с нарастающим интересом прислушиваясь к звонким кликам по броне «Ганомага» — ребятишки с «Опеля» пристрелялись, да тут и дистанция всего ничего — полста метров. Я мельком удивился той плотности огня, которую смогли создать полтора десятка человек с морально устаревшими винтовками, снабженными продольно-скользящим затвором.

— Немцы там… — нарочито спокойно сказал я, — пятнадцать рыл. И чего-то нервные и злые…

— Ну, мы сейчас их успокоим! — ухмыльнулся Алькорта, подбирая с пола пулемет.

Хуршед взял второй и по кивку напарника распахнул половинку задней двери. Два ствола ударили разом, посеяв невиданный ажиотаж в среде немецких «интуристов», почему-то решивших, что ответка из «бэтээра» им не прилетит и они смогут спокойно, как в тире, раздолбать нас из своих «Маузеров» с пистолетной дистанции. По цепи пехотинцев словно косой прошлись — фрицы валились, в буквальном смысле слова, как кегли. Потом две струи трассеров сошлись на «Опеле» — брызнули стекла кабины, затрепыхался на ветру издырявленный, как дуршлаг, тент кузова. Пули пробили и капот, куроча двигатель. Секунда — и грузовик неярко полыхнул, медленно сползая задом в кусты.