— Да ты что, курсант? Это же сам Захарыч! Да ему памятник ставить впору! Это же настоящая легенда! Знаешь, как он в Испании франкистов гонял? О-о! В Сарагосе, в Барселоне… Испанцы звали его «компаньеро Закариас». Как-то в Паракуэльяс столько всякой мрази собрал — и анархистов, и фашистов, и либералов с троцкистами. Перестреляли — и сразу посвежело! А золото испанское как вывозили? Это же целый роман с приключениями! Пятьсот с лишним тонн! Часть золотого запаса из Банка Испании, причем большая. Ты только представь себе! Это почти восемь тысяч ящиков со слитками, и каждый ящик весил, как ты. Их свозили в Картахену и прятали в порту. И ты попробуй еще вывези, когда фашисты подступают к Мадриду! Африканская армия Франко была совсем рядом, а тут и анархисты зашевелились — решили сами прибрать золотишко, к себе в Барселону, чтоб на него покупать оружие и все такое прочее. Да тут даже не сам вывоз впечатляет… Понимаешь, мы же не крали это золото, его нам сам испанский министр финансов передал. Хуан… Хуан… Не помню, какая фамилия. Он же сам решил переправить золотой запас в СССР — Захарыч убедил его! Хотя, конечно, сама перевозка была делом опасным. Если бы фашисты или анархисты перехватили русских водителей грузовиков с испанским золотом, их бы на месте расстреляли! Тогда Захарыч попросил министра финансов, который Хуан… Хуан Негрин! Во, вспомнил. Короче, этот Негрин выписал Захарычу документы на имя Блэкстона, якобы представителя Банка Англии. И дело пошло! Когда Владимир Захарович прибыл в Картахену с караваном грузовиков, его там уже ждали четыре советских танкера. Все это время немцы бомбили Картахену, но наши не сплоховали — загрузили все золото и тишком доставили в Одессу. Ну, в Одессе я не был, но мне рассказывали про разгрузку. Тогда и пирс, и половину порта оцепили, всех удалили, а высшие чины ОГПУ сами перетаскивали ящики с золотом в товарные вагоны, чтобы вывезти их в Гохран. Говорят, если все те ящики разложить на Красной площади, то они бы всю мостовую заняли, из конца в конец! Понял теперь? — Проникся, — ответил я. Историю про лихой вывоз золотого запаса Испании я слышал и в XXI веке.

— А по мне, так Захарыч куда сильнее в Китае отметился, — раздался сзади бас Валуева. Уже проснулся? И часа не прошло с момента взлета! Петя вылез из своей «кроватки» и втиснулся в кресло у меня за спиной.

— Да-а… — с радостной улыбкой подхватил Альбиков. — И там тоже. Когда микадо объявил секретную мобилизацию полумиллиона самураев для пополнения Квантунской армии, нам об этом стало известно в тот же день. Японцы хотели нас спровоцировать, чтоб мы сами на них напали, — лишь бы повод для войны появился!

— Захарыч тогда в Чунцине был, в самом логове Чан Кайши, — рассказывал Валуев, сложив мускулистые руки за головой. — Когда Гитлер на нас полез, гоминьдановцы писались от счастья! Надеялись, что японцы тоже пойдут на СССР войной — и выведут свои войска из Китая. И Чан Кайши сразу бы придавил китайских коммунистов. Не вышло! Ничего у них не вышло — уж что там в точности делал Захарыч — не знаю, не мой уровень, но гоминьдановцы очень быстро пошли на попятную.

— Обделались они качественно! — подхватил Альбиков. — А что именно там делал Захарыч и его ребята, настоящие фамилии которых знает только нарком, мы непременно узнаем! Лет через десять! Когда гриф «Совершенно секретно» сменят на «Для служебного пользования». Понял?

— Понял, — кротко ответил я. А что еще сказать? Теперь и я гордиться буду, что учусь под началом ТАКОГО человека. — Но мне кажется, что с секретностью явный перебор! Помнишь, Хуршед, как ты меня чуть не расстрелял, когда ваше прикрытие спалилось?

— Я?! — изумился Хуршед и тут же смутился. — А-а… Это тогда, в лесу?

— Ну да!

— В лесу? — нахмурился Валуев.

— Да это… — криво усмехнулся Альбиков. — Спецархив мы тогда вывозили из Ровно. Помнишь, приказ пришел? Ну, и до кучи пленных решили подкинуть да раненых. Спецколонна такая составилась — пять полуторок, автобус и броневичок. БА-20, по-моему. А потом к нам еще «эмка» прибилась, корреспондента подвезла. Направлялись в Житомир, а попали в засаду! Немцев там было до взвода, они нас из пулеметов обстреляли — три или четыре «эмгача» работало, а у нас один, да и тот…

Хуршед махнул рукой, а я продолжил:

— Мы хотели сразу из автобуса вылезти, а как? Дело даже не в том, что я толком ходить не мог после контузии, просто единственная дверь рядом с водителем была и открывалась прямо на немецкие пулеметы. Мотор заглох, шофера убило, а тут из кустов фриц выскакивает и к автобусу! И тащит с собой связку гранат! Ни фигассе! — думаю. Я его прямо через заднее стекло снял, из «парабела». И тут нам опять повезло — подоспели наши броневики.

Они отвлекли огонь немцев на себя, и я кулем вывалился из автобуса…

— Так я не понял, — перебил мои воспоминания Петр, — а когда Хуршед тебя прикончить грозился?

— А когда я догадался, что спецархив он не в Житомир везет! Там где-то по дороге схрон имелся. Да и не архив это был — мешки с пломбами, а набиты газетами. Мы, вероятно, отвлекали на себя диверсантов противника, а настоящий архив втихаря другой дорогой увезли.

— Умный, блин, так бы и пристрелил! — пробурчал Альбиков.

— О, Петя, видишь? Он снова грозится! — шутливо возмутился я. — Как в тот раз!

— Ничего я не грозился, — улыбнулся Хуршед.

— Ага, не грозился! А сам кобуру лапал!

— А не надо было умничать…

— Не, ну ты понял? — обратился я к Петру.

— Он такой! — фыркнул Валуев. — Так и норовит в расход пустить! А расскажи-ка мне, пионер, как ты немецкого капитана из Абвера поймал? Мне Хуршед рассказывал, но как-то бестолково, я и не понял толком ничего!

— Да я его, в общем, не ловил, — усмехнулся я. — Я его, можно сказать, подобрал!

— Он у дороги бесхозный валялся, как пыльный мешок, а тут ты? — пошутил Петр.

— Ну, почти… — хихикнул я. — Там после налета бомберов всё поле в воронках было. Ничего живого не осталось! И вот бреду я печально по этому полю, бреду… А тут фриц какой-то на краю воронки сидит и руку раненую баюкает. Увидел меня и за пистоль решил схватиться. Тут я ему прикладом вот этой самой винтовки вторую руку и сломал…

— Это он геройствовал, пока я в другой воронке отлеживался! — грустно сказал Альбиков. — Но хоть живой остался! Думал-то — всё, амбец, допрыгался кузнечик самаркандский… Влипли мы тогда очень серьезно!

— Это все мотоцикл немецкий виноват! — жизнерадостно сказал я, обращаясь к Петру. — Сдох, зараза, в самый неподходящий момент! Главное, мы у дороги, а навстречу колонна немецкая прет! Впереди три мотоцикла с пулеметчиками в колясках, а за ними грузовики и наливняки. Бли-ин! А вокруг только голое поле! Ну, мы с Хуршедом и разбежались в стороны, чтобы этим уродам перед неминуемой смертью нагадить. Начали стрелять… А толку? Ну, кого-то мы положили, это факт. Так там полтора десятка грузовиков с боеприпасами и охрана соответствующая! Потом гляжу — танк с «Ганомагом» по полю рвут, колонну обгоняют, чтобы нас ухайдакать. Ну все, думаю, приехали!

— И тут появились наши бомберы! — расплылся в улыбке Альбиков. — Два звена «СБ» ка-а-ак отбомбятся по колонне! Рвало так, что от колонны вообще ничего не осталось — детонировали и боеприпасы, и топливо. Ну и нас малость глушануло!

— Ни хрена себе — малость! — покривился я. — Я потом час плохо слышал! Вторая контузия за три дня! Правда, всего через пару часов на меня дом упал… Вот там реально амбец был!

— Так ты потом еще и из немецкого самолета выпрыгнул! Я тебя из лап особистов вынимал! — припомнил Валуев. — Умеешь ты, пионер, находить приключения на свою жо… пятую точку!

И в таком стиле, вспоминая былое да подтрунивая друг над другом, мы и провели полет. К счастью, долетели нормально, немцы нас не потревожили. Садились на аэродром в Броварах, который называли «Воздушные ворота Киева» [В то время — главный аэропорт столицы Украинской ССР. А на начальном этапе ВОВ — и крупный военный аэродром. Почти полностью уничтожен во время боев за Киев и после войны в качестве аэродрома уже не эксплуатировался.] и с которого я два месяца назад вылетел в Москву. Интересно, дошло ли до Сталина то письмо, что я бросил в почтовый ящик в здании аэровокзала? Сработал ли «магический» адрес: «Москва, Кремль, товарищу Сталину, лично в руки»?

В принципе, должно сработать. Я просто не представляю себе начальника почтамта, готового выбросить пакет, адресованный ТАКОМУ человеку. Само собой, письмо первым делом попадет в руки энкавэдэшников. Вот уж кто поволнуется всласть! А как же?

Просто отправить пакет, без перлюстрации? А вдруг туда какая похабщина вложена? Вскрыть? А кто они такие, чтобы вскрывать почту самого товарища Сталина?

Думаю, что в киевском управлении НКВД решат просто переслать пакет в Москву — не наш уровень, дескать!

Наверное, вождь все же получит мое письмецо. Вопрос: поверит ли? Сделает ли выводы? Примет ли меры?

Хочется думать, что выждет до первого же события, мною описанного, убедится в моей правоте — и начнет действовать. Впрочем, возможны варианты…

Прижав нос к иллюминатору, я возил им по стеклу и осматривался. На первый взгляд самолетов на огромном поле сильно поубавилось — пропали тяжелые «ТБ-3», сильно сократилось поголовье «СБ». Сбиты или передислоцированы? Надеюсь, что второе.