— Да что с тобой такое? — сердито крикнул он вдогонку мопсу. — Неужели нельзя хоть раз вести себя подобающим образом! Сюда, «узурпатор», к ноге!

Команду «к ноге» Император не выполнял и в лучшие дни, а сегодня ненавистное слово только сильнее раззадорило пса. Мопс на долю секунды оглянулся и перепрыгнул через невысокий металлический заборчик, огораживающий придомовый газон. Профессор по инерции пробежал несколько шагов вслед за ним, прежде чем ему удалось обуздать поводок. К тому моменту он уже был в ярости от выходки мопса.

— Ах ты, анархист негодный! Ну, погоди, я тебя научу подчиняться законам! — воскликнул профессор, совершенно игнорируя тот факт, что ранним утром выходного дня воспитанным людям не подобает кричать во все горло под окнами трудового народа. — На горох! Без сладкого! В кладовку!

Он выкрикивал самые действенные угрозы, какие мог придумать в состоянии гнева, но только последнее слово заставило мопса сбавить темп. Император до жути боялся темных закрытых помещений. Всего раз профессор, в отсутствие Зинаиды Трифоновны, применил к нему подобное наказание, но этот случай запечатлелся в памяти пса на веки вечные. Слово «кладовка» ассоциировалось у него с самыми страшными ужасами, чем профессор крайне редко, так как применять его мог исключительно в отсутствие супруги, но беззастенчиво использовал.

Сейчас мопс стоял в центре газона и боролся с двумя равнозначно сильными желаниями: продолжить бег и выяснить, что является источником раздражающего запаха, или же проявить благоразумие и не подвергать себя жестокому наказанию. Будучи специалистом в области физиологии желаний, профессор прекрасно понимал, какая борьба происходит в душе пса, но его проблемы и терзания господина Динора не цепляли. Настоятельную потребность поскорее убраться с чужого двора подстегивал неприятный запах, который так возбудил мирного, по сути, мопса.

— Согласен, пахнет отвратительно, — вслух произнес профессор. — Отвратно и знакомо, я бы сказал. Но нас с тобой это не касается. Даю тебе пять минут на все твои собачьи дела, и уходим.

Пес продолжал стоять на месте. Казалось, он определился, как в сложившейся ситуации следует вести себя с провожатым, и теперь воплощал идею в жизнь. Взгляд мопса буравил профессора, холка продолжала топорщиться, а задние ноги вдруг начали подрагивать. Такое Император позволял себе только в исключительных случаях, так как подрагивание означало страх, а мопс считал этот вид эмоций проявлением слабости. Император в принципе не может быть слабаком.

— Ладно, не расстраивайся, — сжалился господин Динор. — И не трясись, делай свои дела. Так и быть, подожду сколько потребуется.

Мопс с места не двинулся, повел носом в сторону дома и заскулил. Профессор решил взять инициативу в свои руки: он подтянул поводок, приподнял Императора за шлейку, перенес поближе к каштану и, усадив мопса под дерево, строгим тоном приказал:

— Давай, лентяй, справляй нужду. Зинаида Трифоновна ждет тебя дома со сладеньким.

Упоминание имени хозяйки обычно действовало на Императора благотворно, а сочетание ее имени с обещанием получить угощение заставляло сорваться с места и мчать в заданном направлении с такой скоростью, что господин Динор едва-едва поспевал за ним. Так было всегда, но только не в этот раз. Слова профессора будто обозлили пса, он начал громко лаять, рваться с поводка, проявляя не просто нетерпение, а скорее агрессию. Поведение Императора не могло остаться незамеченным. Не прошло и двух минут, как из окна второго этажа высунулась пьяная физиономия и пропитой голос огласил округу:

— Какого хрена здесь творится? — Заспанный взгляд оглядел окрестности, наткнулся на беснующуюся фигуру мопса: — Охренеть! Ну, в натуре новостройщики оборзели, недомерков своих к нам под окна срать водят!

Господин Динор попытался ретироваться, пока пьяной морде не пришло в голову забросать их с мопсом гнилыми фруктами, а то и чем похуже, но увести Императора с газона тогда, когда он сумел привлечь внимание постороннего, оказалось задачей непосильной. А мужик со второго этажа распалялся все сильнее.

— Эй ты, деятель! — заорал он профессору. — Тебя мама в детстве не учила, что срать перед людьми нехорошо?

— Простите, молодой человек… — Обвинения пьяни господин Динор считал обоснованными, поэтому старался оставаться вежливым. — Мы уже уходим. И поверьте, справлять нужду на вашем газоне мы и не собирались.

— Ты че, мужик? Про тебя вообще речи не шло, — вытаращил тот глаза. — Я и не думал, что ты зад оголишь и усядешься гадить посреди улицы. Это уж если «кукушка» слетела, а ты вроде на психа не похож. Собака твоя — та да. Мечется по газону, как подорванная. Чего ей надо-то?

— Ее раздражает запах, — честно ответил профессор.

— Запах? Так на хрена она здесь сидит, если вонь не нравится? Шла бы домой, там небось розами пахнет.

— Видите ли, — вздохнув, начал объяснять Динор, — мозг собаки работает несколько иначе, чем мозг человека. Учуяв тревожащий запах, пес не может сказать «меня это не касается». Ему необходимо докопаться до истины, а именно: выяснить, что является источником запаха, и сообщить об этом хозяину.

— То есть тебе, — сделал вывод мужик. — Так дай своему песику возможность выкопать вонючее дерьмо и преподнести тебе в подарок. Чего ты его на поводке держишь?

— Боюсь, источник запаха находится за пределами общественной территории, — серьезно ответил профессор. Он давно понял, что добровольно Император от дома не уйдет. Более того, он и сам уже не мог просто взять и уйти домой, так как в какой-то момент до него дошло, что собой представляет запах, встревоживший собаку. Идентификация произошла автоматически, радости профессору это знание не прибавило, но отмахнуться от него совесть не позволяла.

— Че ты мелешь, не пойму? Источник какой-то приплел. Слушай, спать охота. Взял бы ты свою псину и двигал отсюда подобру… — Мужик со всклокоченной шевелюрой заговорил более миролюбиво, даже заботливо: — В восьмой квартире вчера гульбарий такой стоял, чертям в аду тошно стало. Разбудишь их почем зря, они тебе так накостыляют, забудешь и про запах, и про территорию.

— Скажите, а вас самого запах не смущает? — Доброжелательный тон несколько воодушевил профессора.

— Э, брат, ты, видать, мерзких запахов не нюхал. По-настоящему мерзких, — протянул мужик и сильнее свесился из окна. — Вот когда я лет пять назад на рыбзаводе разнорабочим батрачил, там такой душок стоял от гнилых рыбных кишок! Раза по три каждого работника наизнанку выворачивало.

— Не стану спорить, только здесь, полагаю, особый случай, — настаивал профессор. — Боюсь, без вмешательства полиции не обойтись.

— Сдурел, дядя? Какая полиция? В наши края такие не заглядывают, — рассмеялся мужик и чуть не вывалился из окна.

— Осторожнее! — предостерег господин Динор. — Нам с Императором только второго трупа не хватало.

— Второго чего?

— Трупа. Видите ли, запах в вашем дворе является трупным. Выводы сделаете сами?

— Слушай, мужик, по ходу, ты все-таки псих. Ну, пахнет тухляком, и что? У нас в доме мусор не особо торопятся выносить. Свалил кто-то в гости, а пакет со всякой дрянью недоеденной в квартире оставил, вот тебе и весь труп.

— Позвольте с вами не согласиться. — Профессор слегка потянул на себя поводок, чтобы утихомирить Императора. — В студенческие годы мне довелось проходить медицинскую практику в одном из патологоанатомических отделений столицы. Так уж вышло, что отделение это принадлежало Бюро судебной экспертизы, можете представить, какого рода трупы свозились в этот морг. Запах разлагающегося тела после такой практики я и через пятьдесят лет ни с каким запахом не спутаю.

— Так ты это серьезно насчет трупа? — До мужика начало доходить, что прохожий не шутит. Верить в правдивость его предположений совсем не хотелось. — Да нет, ты гонишь! Откуда ему взяться?

— Судя по всему, из квартиры на первом этаже. Расположенной как раз под вашей.

— Ну, тут ты точно не угадал. Там и не живет никто.

— Согласен, больше не живет.

— «Черный» юмор? Оригинально. Так что делать-то?

— Вызывать полицию, полагаю.

— Тогда ты вызывай, меня они сразу пошлют, — заявил мужик. — А ты пару словечек заумных ввернешь, глядишь, и поверят.

— Но ведь я даже не живу в данном доме, — напомнил профессор. — Более логично будет обратиться в полицию вам как соседу.

— Ладно, не хочешь звонить — проваливай! Две недели жили с запахом, и еще столько же проживем. Не вечно же он вонять будет, правда?

— Послушайте, так нельзя, — растерялся господин Динор. — Должны же быть какие-то рамки.

— Какие могут быть рамки, когда речь идет о полиции? Да ты знаешь, что они первым делом сделают? — возмутился мужик. — Вижу, что не знаешь, а я знаю. Почки отобьют и признаться заставят, мол, это я его завалил.

— Кого? — не понял профессор.

— Его! Ну, или ее. Старушку процентщицу, — проявил чудеса познания классики мировой литературы мужик.

— Да почему вы решили, что проявление гражданской сознательности повлечет за собой пагубные для вас последствия?