Алексей Олейников

Тайна Ледяной химеры

Глава 1

— Дженни, деточка, что ты делаешь? — вздохнул Эдвард. Этот ровный и спокойный голос мог бы принадлежать учителю — мудрому и немного уставшему от постоянных ошибок своих учеников. Вздохнет такой педагог, поправит очки тонкими пальцами, испачканными мелом, и обернется на класс. Только тонкое язвительное лицо Эдварда с насмешливыми глазами и злыми складками возле рта совершенно не сочеталось с образом учителя. К тому же учителя обычно не лежат на металлических помостах посреди циркового манежа и не подбрасывают ногами в воздух юных девушек в серебристом трико.

— Разве это сальто? — продолжал Эдвард. — Это издевательство над зрителями. Так беременная жаба прыгает, а не акробатка в финале номера. Эвелина, хоть ты ей скажи.

Сестра Эдварда лишь пожала плечами. «Мое дело простое, маленькое, — читалось на ее лице. — Стою на манеже и подхватываю Дженни в конце трюка. Уже четвертый час так стою. Надоели вы мне».

— Сам ты жаба, Эдвард, — выдавила Дженни. Она балансировала в воздухе, опираясь лишь левой ступней на подошву правой ноги акробата. Девушка помолчала секунду и уточнила: — С пупырышками. Противная такая.

— Еще раз! Работаем! — рявкнул Эдвард и подбросил Дженни в воздух.

Девушка взмахнула руками и, используя энергию броска Эдварда, подлетела вверх, уже в воздухе подтягивая колени к груди и переворачиваясь через голову.

Закрепленные на штангах под высоким куполом шатра прожекторы светили вполсилы — директор Фейришоу вечно экономил на дизельном топливе для генератора. Темной водой полумрак затопил зрительный зал передвижного цирка «Магус», разлился под сиденьями, затек за выключенные софиты, захлестнул решетки и крепежные штанги купола, омутами свернулся в дверных проемах, и сквозь толщу этой воды смутно желтело пятно манежа.

Раз — и Дженни, как серебристая рыбка, взметнулась над свежими, остро пахнущими смолой опилками, сделала кувырок, плеснула сложенными ножками и ушла на глубину.

— Оп-ля! — девушка встала точно на плечи Эвелины и радостно раскинула руки. — Встречайте! На манеже — Дженни Великолепная, звезда цирка «Магус»!

— Точнее сказать, Принцесса-Лягушка, — фыркнул Эдвард, утирая лицо платком. — Плохо, Дженни, никуда не годится. Тебе выступать через два дня, а сальто назад — хуже некуда. Просто прыжки паралитика.

— Дурак, — почти без обиды заметила Дженни, спрыгнув на манеж. — У меня основной номер — фокусы вместе с дедушкой Марко. А тебе я просто помогаю. Сам же просил. А теперь обзываешься.

— Ты сама согласилась, — не сдавался Эдвард. — Так что не надо отлынивать. Давай еще раз.

— Эд, хватит, — взмолилась Дженни. — Сколько можно? Я есть хочу.

Эдвард был изумлен. Нет, он был потрясен до глубины души.

— Тебя эльфы в колыбели подменили, — сказал он. — У Эдны и Роберта не могла родиться такая неженка. Или Марко привез нам сиротку из католического приюта?

— Уймись, — Эвелина попыталась его успокоить. — В самом деле, у Джен это не основной номер.

— На что она тогда годится? — фыркнул акробат. — Если от такой малости раскисает?

Дженни резко развернулась — так, что опилки манежные из-под ног брызнули — и пошла за кулисы.

Хотелось бежать, опрометью, что есть сил.

«Из приюта!»

Но она шла с прямой спиной.

— Сгоняй за хот-догами, — уже возле выхода ее нагнал голос Эдварда. — Хоть какой-то толк.

Дженни ничего не ответила. Она вошла в темноту закулисья, как нырнула в прорубь. Глаза были сухими, но в глубине груди, под горлом, холодным синим клубком пламени разгоралась ярость.

«Из приюта!»

Мама и папа погибли, когда Дженни не было и полугода. Во время гастролей, по дороге в какой-то захудалый городок в Южной Англии огромный рефрижератор вынесло на встречную полосу, и… от фургона семьи Далфин осталась только искореженная груда металла.

Водитель фуры слегка повредился в уме — бормотал на суде о каких-то чертях, вселившихся в машину. Его закатали на всю жизнь в психушку, но маму и папу не вернешь. А Дженни просто повезло — в тот раз Марко почему-то взял ее в свой фургон.

А теперь Эд говорит, что ее нашли в приюте. «Из приюта!»

Девушка пнула сложенные пирамидой жонглерские булавы, и по коридору прокатился слитный деревянный грохот. Не надевая куртки, как была, в тонком серебристом трико из тех, которые переливаются в свете прожекторов, она вышла на улицу.

Да пропади они пропадом — все на свете прожектора вместе со зрителями и овациями!

Было пасмурно. С хмурого неба сеялся мелкий частый дождь, и в воздухе висела тонкая пелена тумана, скрадывающая очертания огромного многоцветного шатра, который раскинулся на большом поле возле городка Чайдок.

Зритель обычно видит цирк с его парадной стороны: сверкающие неоновыми огнями распахнутые двери, будку кассира с цветастыми афишами, шумные аттракционы, яркие автоматы с попкорном и кока-колой и лотки с хот-догами и сахарной ватой. Он слышит музыку и видит праздник — никогда не кончающийся праздник жизни. И никогда, слышите, никогда зритель не заглядывает за широкую пеструю спину шатра: туда, где лепятся жилые вагончики артистов и униформистов, молчат мощные фургоны и трейлеры для перевозки реквизита и пожитков, а в клетках от решетки к решетке бродят звери. Туда, где в хлипких стенках фургончиков кипят ураганы страстей — любовь и ненависть, ревность и зависть, восхищение и презрение — о, сколько тайн скрывается под ярким пологом циркового шатра! Тайн, о которых никогда не узнает обычный зритель.

Тринадцать лет Дженни Далфин жила за кулисами передвижного цирка-шапито «Магус» и другого дома не знала.

Близнецы-акробаты Эвелина и Эдвард учили ее акробатике с раннего детства. Ближе их для Дженни был только дедушка Марко.

Ярость и злость схлынули, как морская вода во время отлива, и на влажном песке остались лишь горькое недоумение и обида.

«Из приюта привез». Если бы это сказал дрессировщик Роджер, Дженни и внимания бы не обратила — так, фыркнула бы и потом отплатила той же монетой. Что взять с этого хама? Но как повернулся язык у Эдварда?!

«Перенервничал, это ясно, — подумала девушка. — Август. Сезон заканчивается. Выручки за лето — кот наплакал. Что мы вообще делаем в этом городишке?»

Если уж и ехать в эту часть Англии — в Восточный Суррей, — то на авиашоу в Редхилл. Вот где народу полно. А лучше вообще махнуть в графство Суссекс, в Кравли, например. А еще лучше не тратить время на провинцию, а ехать прямо в Лондон.

Девушка вздохнула — в Лондон цирк не заезжал уже года три, а ей так хотелось там побывать. Погулять по Таймс-сквер, заглянуть в магазины Сохо. А вместо этого — бесконечные переезды по маленьким городкам, где на представление собирается меньше сотни зрителей, а на цирковых глазеют, как на неведомых зверей.

Девушка шла по узкому проходу между жилыми вагончиками — вот мелькнула за пестрыми занавесками мисс Доббс — финансист и бухгалтер, вот вагончик Людвига Ланге, весь расписанный волками, девушками в крылатых шлемах с мечами и волосатыми монстрами. Причем на лицах волков, девушек и монстров застыло одинаково зверское выражение, так что проходить ночью мимо этого вагончика было жутковато. Силач Людвиг Ланге любил слушать готический металл и совсем не умел рисовать. Обычно вагончик силача отгоняли на край стоянки — никто из обитателей цирка не разделял его любви к хриплым воплям под скрежет напильников и гитарные запилы, хотя немец искренне считал это музыкой. И единственным невольным ценителем Людвиговой музыки был лишь его помощник — паренек Джеймс лет четырнадцати, страстно мечтавший стать цирковым силачом. По мнению Дженни, для этой цели Джеймс жертвовал уж слишком многим. Кому нужен глухой атлет, страдающий эпилепсией? А до такого состояния ему уже немного оставалось — циркачи делали ставки, сколько продержится очередной ученик Людвига. Обычно больше полугода протянуть никто не мог, но Джеймс явно шел на рекорд — недавно начался второй год его ученичества.

Кажется, предыдущего ученика Ланге звали Ангус. Да, Ангус МакКормик. Хипповатый парень лет пятнадцати, у него еще немытые волосы вечно сосульками висели. Та еще дылда, выше Дженни на полторы головы, худой и рыжий. Он прибился к «Магусу» в Эдинбурге, пытался стащить пакет попкорна с лотка во время представления. Людвиг, добрая душа, взял его к себе. Где его родители и есть ли вообще у него семья, он так и не сказал. Зато Ангус рассказывал множество историй — про то, как ловил сельдь на рыболовецкой шхуне на Шетландских островах или как был учеником волынщика в сельском оркестре. Впрочем, даже стальные нервы, какие надо иметь, чтобы учиться играть на шотландской волынке, его не спасли. После того, как Людвиг раздобыл новый альбом своей любимой группы «Цельнометаллический идол», на четвертые сутки Ангуса увезли в больницу с нервным срывом.

…Однако сейчас в вагончике было на удивление тихо.

«Значит, Ланге уехал или спит, — решила девушка. — Или Джеймс его придушил-таки». Впрочем, это вряд ли. Здоровья в Людвиге было на семерых. Силач гнул пальцами толстые гвозди, рвал металлические цепи, ломал наручники, одной оплеухой валил наземь медведей Брэдли. А уж сколько было разорвано резиновых грелок и колод карт, Дженни и не считала. Шутки и присказки по поводу лошадиного здоровья Людвига Ланге были традиционным развлечением обитателей цирка «Магус».