Глава третья

Так не бывает. Так не бывает!

— Помогите! — Дженни закричала, срывая голос. Пусть ее услышат Эдвард и Эвелина, Людвиг, Джейк, пусть ее отыщет Брэдли или даже его медведь, пусть появится хоть кто-нибудь из цирка. Но в ответ со всех сторон рушилось только эхо.

А после ее обступили тишина и тьма. Равнодушная, безучастная тьма.

Девушка села на пол, согнула ноги в коленях, обхватила их руками и положила голову на руки.

Происходило что-то непонятное, «ни-за-что-на-свете-невозможное». И она не знала, что делать.

— Так не бывает, — всхлипнула девушка. — Слышите, не бывает!

Тьма молчала. И Дженни на мгновение почудилось, что она висит в космосе — в непроглядной черноте глубочайшего космоса, куда не попадает ни капли света от всех звезд Вселенной. Как она здесь очутилась и где находится это «здесь»? Она чувствовала, что сейчас дедушка Марко, Эвелина, Эдвард, цирк «Магус» и все его обитатели далеко-далеко от нее, потерявшейся в неизвестной бесконечности.

— Не бывает так! — Дженни что было сил ударила кулаком о пол. — Выпустите меня!

От удара заныли пальцы, но девушка неожиданно обрадовалась. Пол! Как же она могла забыть — ведь по-прежнему под ногами у нее картонное днище коробки «волшебного шкафа», метр на метр в сечении, выкрашенное черной краской. Она знала каждый миллиметр этого «шкафа» — сама же красила его в прошлом году! По крайней мере, хотя бы частица дома все еще с ней.

«Хорошо!» — девушка решительно встала.

— Я не знаю, где я, не знаю, как тут оказалась и почему. Но я найду выход, — пообещала Дженни. Ей казалось, что там, в темноте, ее слышат и слушают. Внимательно слушают.

— У меня нет ни меча, ни светильника, — продолжила она, уже не совсем понимая, что она говорит. — Я сама себе меч и сама себе светильник, и нет тьмы, которая меня погасит. Пустите меня, или я пройду сама!

Нет ответа, и тьма обнимает ее, обертывает лицо мягким покрывалом, обволакивает, душит, тянет вниз. Не слышно ничего, кроме дыхания Дженни и стука ее сердца.

Девушка шагнула вперед. Первый шаг дался легко. Второй — будто по десять килограммов на каждой ноге. Третий — словно по тонне, словно кто-то прибил ее к полу, схватил, как мошку, вклеил в липкую смоляную тьму.

Жужжи-трепыхайся, никуда тебе не деться.

Не знал этот неведомый, кто такая Дженнифер Далфин и из какого теста она слеплена. А может и знал, да недооценил. Девчонка, соплячка, которой и четырнадцати еще не исполнилось.

Да вот только всю свою жизнь она провела в цирке, а один цирковой год за два обычных считается.

— Де-ла-ем раз… — выдавила Дженни и, стиснув зубы, невероятным усилием, сдвинула правую ногу. Чуть-чуть, буквально на пару миллиметров, но сдвинула! — Де-ла-ем два, — и левая нога, преодолевая чудовищное притяжение, переступила вперед.

Девушка замерла, переводя дух — в непроглядной, густой тьме она не понимала, что происходит, где она и как вообще возможно потеряться в маленькой картонной коробке за кулисами цирка. Она знала только одно: что-то или кто-то не пускает ее, не хочет, чтобы она прошла и, значит, идти — надо. Собрав в кулак все упорство, выработанное на сотнях репетиций, и свое природное упрямство, — идти. И со всей решимостью Дженни рванулась вперед, вложив в этот бросок усилие тела и каждой мышцы. Рванулась до звона в ушах и хоровода белых искр, вспыхивающих в глазах. Рванулась так, что словно выпрыгнула из собственного тела и белые искры, кружащиеся вокруг в прихотливом танце, сложились в ослепительную, многоцветную вспышку.

…Дженни с грохотом врезалась в стенку, проломила картон и рухнула прямо на грязный пол.

— Кого там черт принес? — возмутились на манеже. — Опять Брэдли? Приготовь мои гантели, Джеймс!

— Это не Брэдли! — завопила Дженни, не помня себя от восторга. Она узнала этот голос — голос Людвига Ланге, узнала этот тусклый свет лампочек в коридоре, узнала еще не развеявшийся медвежий запах. Она дома! Невероятный, непонятный кошмар закончился.

— Не надо гантелей, это я, Дженни!

— Джен? — Джеймс заглянул за кулисы. — Где тебя носит? Марко уже с ног сбился — восьмой час тебя ищет.

— Как это? — опешила девушка. — Меня минут десять не было.

— Далфин, ты, наверное, головой о манеж ударилась, — заметил со смешком Джеймс. — Сейчас уже семь вечера, а тебя никто не видел с двенадцати.

— Сколько сейчас времени? — Дженни в растерянности присела на остатки «волшебного шкафа», но моментально подскочила. Нехорошие чудеса вовсе не прекратились, вопреки ее ожиданиям, и лишний раз прикасаться к этой коробке ей не хотелось. Чувствовала она себя не слишком хорошо — на руках засохла горчица и перец, трико в пыли, а в глазах до сих пор плавают белые искры от удара о стенку «волшебного шкафа».

— Семь часов вечера, — повторил Джеймс, разглядывая ее так, будто она не Дженни, а редкий вид динозавра. — Шла бы ты домой, Джен. И еще — Людвиг еды накупил, так что те хот-доги я тебе дарю. Брэдли ты классно уделала.

— Да, неплохо получилось, — пробормотала девушка. — Значит, говоришь, семь вечера? И вы с Людвигом репетируете? Ну да, вы же всегда в шесть часов начинаете, да. Ладно, я тогда пойду, хорошо?

— Так иди, — с легким недоумением разрешил мальчик и вздрогнул от крика, прокатившего по коридору.

— Доннерветтер, Джеймс! Где ты?!

— Иду, Людвиг! — мальчик махнул рукой и исчез.

Девушка осталась одна — в пустом коридоре, под тусклой лампочкой, в облаке слабого света, за пределами которого тьма была только гуще. Тьма таилась в углах, хватала за ноги длинными тенями, оборачивала покрывалом привычный реквизит, превращая лица давно знакомых вещей в гримасы ужаса — будто из них полезла пугающая, неведомая людям изнанка. У Дженни слегка закружилась голова. Голоса Людвига и Джеймса начали затихать и отдаляться, а лампочка над головой тревожно заморгала. И с каждой вспышкой коридор перевоплощался, будто вещи пользовались кратким мигом полумрака, чтобы измениться еще больше. «Ничего не кончилось!» — с ужасом поняла девушка и кинулась к выходу.

Лампочка погасла, и Дженни почувствовала, как мрак позади сразу прибавил в объеме. Он раздался, расползся во все стороны, как пухлое черное тесто, уперся в стены и волной покатился следом за девушкой.

Раньше она пробегала служебный коридор от входа в шапито до выхода на манеж секунд за десять, но сейчас Дженни Далфин мчалась что было сил и никак не могла добраться до выхода, словно каждый ее шаг удлинял коридор, прибавляя лишние метры к этому мрачному пути.

Ей было жарко и зябко от ужаса, обжигающие волны холода одна за другой поднимались от поясницы к лопаткам, и она летела по коридору стрелой, выпущенной из лука, а следом — и Дженни знала это, хотя ни за что на свете не обернулась бы, следом накатывал вал тьмы, выплеснувшейся из «волшебного шкафа». В левом глазу суматошно билась какая-то белая искорка, будто стрелка компаса, указывая точно на темный прямоугольник выхода.

Больше всего Дженни пугала абсолютная, тотальная необъяснимость происходящего и полнейшая тишина, которую нарушал только шум ее шагов и тяжелое дыхание.

— Мамочки, — простонала Дженни. — Да пустите же меня к выходу! Ну что я вам сделала?!

Девушка не имела ни малейшего представления, кто эти таинственные «они», но в том, что за ее злоключениями стоит некая загадочная сила, Дженнифер Далфин уже ни капли не сомневалась.

Чья-то злая и властная рука бросала ей под ноги густые тени, гасила свет, протягивала из углов черные щупальца тьмы и водила по спине ледяным пальцем ужаса Чья-то недобрая воля заступала ей путь и путала все дороги — ей, простой девушке из английского передвижного цирка «Магус».

И эта же рука кинула ей под ноги мячик — обыкновенный жонглерский мячик, в синюю и желтую полоску.

На котором Дженни благополучно поскользнулась.

— Марко! — завопила она с таким чистым, беспримесным отчаянием и злостью, что даже тьма, подобравшаяся сзади, готовая к хищному прыжку, на миг замешкалась.

А в следующее мгновение малая искорка в левом глазу Дженнифер Далфин взорвалась сияющей радужной вспышкой и затопила все вокруг.

— Дженни, малышка моя, что с тобой?

Дженни открыла глаза.

Бешеная радуга, пляшущая перед глазами, померкла, сжалась до радужного отблеска в перстне на левой руке Марко Франчелли.

— Дедушка, — слабо отозвалась девушка, — это ты?

— Конечно, я. — Марко с тревогой обнимал ее за плечи. — Дженни, солнышко, что случилось? Я везде тебя ищу. Что случилось?

— Темнота… — всхлипнула Дженни. — И наш «шкаф»… С ним что-то не так.

— Ты о той старой коробке?

— Я домой хочу, в наш вагончик, — пробормотала девушка. — Уйдем отсюда.

…Закутанная в плед, держа чашку чая с молоком, Дженни сидела на кушетке. Марко в китайском халате зеленого шелка, расшитого золотыми драконами, читал книгу, сидя в кресле, и изредка отпивал по глоточку из маленькой серебряной фляжки. Он не мучил Дженни расспросами, а девушка так устала, что даже не удивилась этой странности. Она просто была ему благодарна за тишину и молчание и не хотела тревожить дедушку — он все равно ей не поверит, а только начнет попусту волноваться. Еще решит, что у Дженни не все дома, по врачам потащит, а откуда у них лишние деньги на всяких докторов-мозговедов, от которых все равно никакого толку?