Спасибо, малыш, — еле слышно проговорил он, ты спас мне жизнь.

Я лишь пожал плечами, так как так и не понял, как это всё получилось. Наверное, магическая энергия, активировало ядро в теле падре, а то, через магические цепи организма, поддержало его больное сердце. Теперь мне стала ясна причина того, что падре не мог активно применять свои магические способности. Они у него были и слабыми, и постоянно подпитывали его больное сердце, не давая ему умереть.

Как только это стало ясно, мне сразу стало легче. Всё-таки разные непонятки, мешали мне трезво оценивать обстановку, а также будили напрасные надежды и ожидания.

— Ладно, хватит тут друг за дружку держаться, гачупины! Добро пожаловать на «La Gallardena» и прошу её любить! Ты юнга, на палубе, а ты падре, в трюм. Посмотрим, кто из вас, что стоит! Но мальчишка, уже доказал, что он стоит своих восьми реалов! А вот нужен ли ты, старый инквизитор, мы ещё посмотрим!

Глава 5. В море

Нас загнали в шлюпку, где мы, усевшись посередине между банок, играли роль балласта, а в наши спины с видимым удовольствием упирались ногами, сидящие на банках гребцы, с хохотом объясняя друг другу, что спины им служат для большей устойчивости. И когда ещё представиться случай опираться ногами о священника и юнгу из благородных.

Их разговор, я не понимал, а падре, который знал пять языков, мне потом перевёл, о чём они говорили между собою. Работая вёслами, пираты двигали шлюпку всё ближе к своему кораблю, который вскоре уже нависал над нами своим зауженным бортом.

По внешнему виду, этот двухмачтовый корабль, был сильно похож на шхуну, или шлюп, но весьма условно. У него был узкий невысокий корпус и по пять пушечных портов с каждой стороны. Гакаборт был невысокий, отчего и вся кормовая надстройка возвышалась над палубой весьма незначительно. Юта, как такового и не было. Всё ограничилось лишь небольшим возвышением, называемым шканцами. Ну и никакого штурвала на нём и не было, а торчал лишь румпель, который держал дюжий моряк.

Вскарабкавшись в числе первых по верёвочной верёвке мы, схватившись за верёвочные леера, перелезли через фальшборт, и внезапно для себя очутились на палубе этого корабля. Толком осмотреться нам не дали, а сразу же отправили нас обоих в трюм, чтобы мы, не смогли воспользоваться царившей суматохой на судне, и не сбежали с него.

Какое уж тут сбежать?! Избитые мы не чувствовали под собою ни ног, ни рук. Еды нам с собой не дали, так же как и воды. Но у нас с собою было и то и другое. Достав пластинки вяленого мяса грифа, мы потрапезничали, аккуратно запив мясо водой из тыквенной бутыли, которая у нас была с собой одна на двоих.

Чуть позже, мы оказались загнанными в огороженный деревянной клеткой закуток трюма, где нас и оставили, закрыв на примитивный замок. И под беготню над головой, мы заснули. Мне снились мать с отцом, а потом компьютер, где я играл в «Корсаров».

Странно, но девушки не затронули мой усталый мозг своим присутствием. Видно их время ещё не пришло, и мне было не до эротических снов. День прошёл и, Слава Богу! Ночь ушла, и без тревоги, значит хорошо идут дела! Утро снова наступило, солнце вышло из-за туч, значит ты малыш, — могуч!

В общем и целом, французским «пенителям моря», как они иногда себя называли, было не до нас. Про себя, я их, иначе, как морским отребьем и не называл, особенно, после того, как на собственной шкуре познал всё их «благородство».

На какое-то время о нас забыли, так как сильно были заняты выходом в море и последующей погодой. Но прошла ночь, наступило утро, и о нас вспомнили. Открылся люк в трюм, где мы почивали вместе с крысами, которые побрезговали даже, куснуть нас пару раз, так, для проверки хотя бы. Впрочем, они ещё наверстают упущенное.

В трюм спустилось двое пиратов и, взглянув на нас через клетку, проорали.

— Эй, испанцы, вы там ещё живые? — Держите, пожрать вам принесли. И открыв клетку нам дали одну маисовую лепёшку на двоих, и по деревянной плошке с водой, пока ещё не зацветшей, но уже с лёгким запахом затхлости.

Утолив жестокий голод ровно настолько, сколько хватило забыть о нём на время, мы с падре были выпущены из клетки, словно домашние звери, и отправлены отрабатывать потраченную на нас скудную провизию. Но при этом, нас разделили. Падре отправили работать на помпе, и откачивать накопившуюся за сутки воду, которая сочилась из разных щелей старого судна, а меня, направили наверх.

Очутившись на палубе, я первым делом, почувствовал ветер свободы. Как птица в клетке, тоскует по воле, так и я в трюме, хотел сбежать от пиратов. Но бежать было некуда! Куда ни глянь, везде простиралось бурное Карибское море.

Ветер крепчал, нагоняя белые барашки на сине-зелёные волны, отчего снасти рангоута, трепетали и шатались во все стороны, как подвыпивший моряк, возвращавшийся из таверны. Непривычный к качке на палубе корабля, я пытался выстоять на ней, но очередная волна, на которую взбирался идущий быстрым ходом корабль, сбивала моё равновесие.

Шторма не было, он ещё даже не начинался, но корабль вёл себя, как норовистая кобыла под седоком, стараясь скинуть с себя глупых моряков, посмевших взгромоздиться ему на палубу. За ночь, я основательно захотел в туалет, но не знал, где это можно было сделать.

Меня пока не трогали, только заставили мыть палубу, кинув мне кусок истрёпанных старых канатов и деревянный скребок, с помощью которых, я и отмывал палубу, изредка, заворожённо смотря за борт, на бурно вздымавшиеся, но пока ещё мелкие волны. Но дольше терпеть было уже невозможно, а где туалет, или гальюн, как я помнил его морское название, я не знал.

— Эээ, товарищ пират, господин флибустьер, то по-русски, то по-испански, — обращался я к пиратам. Но они только ржали, не понимая меня, либо делая вид, что не понимают.

— Ландроны! — внезапно заорал я, скажите, где можно сделать пи-пи и я показал жестами, как вываливаю из штанов свой орган исключительно выделительной системы и орошаю борт корабля.

Реакция была моментальной, я получил ещё одну затрещину, и полетел кубарем на палубу, несколько раз перевернувшись на ней. Один из пиратов, на сносном испанском задал мне вопрос.

— Ты никогда не был на корабле, польо?

— Нет, — лаконично ответил я.

— А как же ты тогда умеешь читать карты?

В ответ на этот вопрос, я демонстративно пожал плечами.

— Пижон, Пижоон!

— Что ты орёшь Франсуа, — вышел из капитанской каюты квартирмейстер Пьер Пижон. — Что тебе надо?

— Сдаётся мне, что этот польо, нас обманул! Выразился он гораздо грубее, чем это можно было бы написать, что в принципе было объяснимо. — Он не умеет читать карты!

— С чего ты это взял Франсуа, ты ведь и сам, не сможешь отличить карту, от куска тряпки, которой некоторые высокородные подтирают свою задницу.

Конец ознакомительного фрагмента