У одного виднелась перевязь с метательными ножами, а у Гнилого Билла на груди, красовалась кожаная жилетка с карманами под четыре пистоля, три из которых, сейчас торчали в ней, а один, изукрашенный серебреной насечкой, он держал в руке.

У меня же ничего не было. Только толстый живот и пухлые щёки, и неизвестно откуда взявшаяся храбрость. В карманах моей одежды, слабо напоминающей камзол, и в карманах свободных штанин, ничего не было. Единственно, я чувствовал кожей небольшую тяжесть за пазухой. Сунув туда руку, я нащупал холодный кругляш серебряной монеты.

Монета была тяжёлая, я вытащил руку с ней и начал рассматривать её. На аверсе был изображён неизвестный мне герб государства, а на реверсе испанский крест и цифра восемь. Монета была скорее не круглой, а продолговатой формы, с неровными краями плохо обрезанного серебра и плохим прочеканом рельефа. В голове всплыло название монеты — восемь испанских реалов или одно песо. И даже её вес — 28 грамм, недаром папа был купцом!

— У меня есть восемь реалов, — обратив на себя внимание пиратов, произнёс я.

— Что? Что он сказал, — воскликнул один из пиратов, — восемь реалов? Восемь реалов! И он, схватившись за бока, стал оглушительно смеяться, заразив своим весельем всех вокруг. По толпе пиратов, прошла волна смеха. Люди не склонные к юмору, корчились от смеха, катались по траве, падали на землю, дрыгая от восторга ногами, били себя по ляжкам, не в силах остановить свой смех.

Даже хмурая и угрюмая толпа женщин и детей, стала улыбаться сквозь слёзы.

— Восемь реалов?! Ты придурок, хоть знаешь, какой выкуп был за тебя назначен?

Я смог только похлопать в удивлении глазами. Откуда я знаю, какой за меня назначили выкуп. Я же никому не нужный сирота. Мать моя погибла, отец, сгинул в море. Денег нет, а эта монета, скорее всего, была последней и припрятана на всякий случай.

Я не чувствовал в себе ни капли магии, пресловутое «ядро» не подавало никаких признаков жизни. Заблокировалась, наверное, а магия, магия бывает разной, и моя, к сожалению, не принадлежала к её боевым разновидностям.

Судя по тому, что мой отец был неплохим моряком, эта магия была связана с морем. А мало ли в чём она выражалась, но точно, не в управлении водной стихией. Никаких позывов к возмущению лужи, притаившейся в тени недалёкого дерева я не чувствовал.

Отсмеявшись, все успокоились.

— Ну что, кабальеро, ты неплохо владеешь магией смеха, признаюсь, я давно так не смеялся, пожалуй с той поры, когда был ещё ребёнком, — сказал Гнилой Билл.

— В награду за это, ты умрёшь не больно, обещаю! — Чик, и моя сабля проткнёт твоё сердце. Хотя постой, ты же дворянин, смерть от абордажной сабли не достойна тебя! Эй, вы! Дайте мне кто-нибудь дагу, — обратился он к толпе своих единомышленников. Один из них, протянул ему средней длины дагу, этакий кинжал-переросток.

— Ну, вот, все формальности соблюдены, и я чист перед тобой, о храбрый юноша! Ты умрёшь в честной схватке, как дворянин и маг, готовься, настал твой час! И Гнилой Билл, ехидно ухмыляясь, неспешно направился ко мне, вольно держа в одной своей руке дагу, а в другой, древний ударно-кремневый пистолет.

— Стойте! — престарелая донья, решила снова вмешаться в мою судьбу, — не убивайте его, он вам ещё пригодиться.

Ну да, невесёлые мысли, посетили мою голову. Вспомнилась сказка о колобке, не ешь меня волк, то бишь, не убивай меня злой пират, я тебе ещё пригожусь, я от лисицы ушёл, и от волка ушёл, а от тебя, старый урод, и подавно уйду! Дуэнья между тем продолжала уговаривать пиратов.

— За меня, вам заплатят приличный выкуп. О том, что я попала в плен, не знают ещё монахи-доминиканцы, как только им это станет известным, то меня выкупят. И я попрошу их, чтобы они выкупили и этого юношу.

— Да?! Вы серьёзно! Вы, целительница Анна, готовы заплатить тысячу реалов, за этого польо?

Гнилой Билл, откровенно насмехался над старой женщиной. Сумма в тысячу реалов была неподъёмна ни для неё, ни тем более, для меня. Но дуэнья, не собиралась сдаваться.

— Ладно, таких денег монахи не дадут за него, но он сын навигатора Хосе Гарсия, по прозвищу «Портулан», а это о чём-то, да говорит!

Гнилой Билл, переглянулся с одним из своих людей.

— Это не тот ли Гарсия, про которого говорили, что он живая карта и знает все течения Тихого океана.

— Да, — тихо прошептала дуэнья Анна, виновато смотря на меня. Её взгляд, говорил о том, что она сожалеет, что была вынуждена выдать мою тайну, дабы сохранить мне жизнь.

А вот я, кстати, совсем об этом не жалел и не понимал, что в этом важного. Все мои знания о море, укладывались на одну страницу учебника, и там не было ничего, окромя того, что вода в море солёная, а живут там акулы и дельфины. Ну, это я утрирую, но вот чтением морских карт, я вроде как, никогда не увлекался, так что, увы, мне, и ах, вот такой вот прибабах получился.

Портулан, портулан, что же это прозвище отца напоминает мне. О, наконец, я вспомнил, что оно означает. Портулан — это старая морская карта, к тому же предназначенная для узкого круга лиц. По ней ориентировались командиры эскадр, что вели их к берегам Испанского Мейна и другим колониям Нового Света. Ну а то, что эти карты здесь были, безусловно, магическими и читать их могли немногие, придавало остроту их изучению, и значительно снижала круг избранных лиц. А моя ценность, как потенциального знатока портуланов, сразу значительно повысилась.

Гнилой Билл, уже совсем с другим выражением лица, посмотрел на меня.

— Оооо, цыплёнок, а ты везучий! Я не ожидал, что у «Портулана» есть такой сын, но все ошибаются и Господь тоже! Видимо его отвлекли, когда твой папашка, зачинал тебя с твоей матерью, лучше бы он спустил своё семя на простыню, чтобы позже, получился более достойный его, отпрыск. Но тебе повезло…

Дальше, его монолог, прервал я, не в силах сдерживать своих эмоций. Кровь бросилась мне в лицо, когда я услышал от Гнилого Билла, это оскорбление. Даже плохо понимая его косноязычную, ломаную испанскую речь, я понял, какое страшное оскорбление он мне нанёс. Кровь или смерть!

У меня не было ни боевой магии, ни оружия, а лишь только храбрость отчаянья.

— Кто ты такой, вонючий индюк, чтобы отзываться о моём отце в таком контексте. Ты гнилая мразь, и тлен под его сапогами, рождённый от старой истасканной шлюхи, и зачатый больным сифилисом извращенцем, недоносок, вот ты кто, подлая тварь!

И я бросился в бой, не помня себя, и обладая, вместо оружия, одной только своей ненавистью. Бой закончился, так и не начавшись. Легко уйдя от меня вбок, Гнилой Билл, обрушил на мою несчастную голову гарду даги, и я потерял сознание от нанесённого мне удара, в который уже раз.

Очнулся я гораздо позже, оттого, что по моей голове текла кровь, а чьи-то руки волокли меня за ногу, словно труп. Подняв отяжелевшую, залитую кровью голову, я обнаружил, что меня тащит один из пиратов, достаточно молодо выглядевший, чтобы дать ему больше двадцати лет.

Но мне от этого было не легче. Что, я падаль какая-то, чтобы меня волочь за ногу, или не человек вовсе. Эти, и подобные им вопросы, роились у меня в голове, не давая трезво осмыслить ту ситуацию, в которую я попал.

Заметив, что я очнулся, молодой пират бросил меня волочь и, отпустив мою ногу сказал.

— Ну что, очнулся! Да, живуч ты, «Восемь реалов», а так и не подумаешь, обычный пухлый мальчишка-жирдяй. Небось, мамкину грудь до сих пор сосёшь, да сахарком тростниковым её молоко заедаешь, а, Восемь реалов?

Что за больная фантазия у этих моральных уродов, да постоянные оскорбления, неужели, они по-другому не могут, либо не умеют. Достали уже! Но сил, чтобы даже огрызаться, у меня не было, я был беспомощен, как новорождённый котёнок.

Чувствительный удар в пах, заставил меня вздрогнуть всем телом. А вот это уже против правил и не по-мужски. Бить лежачего, да ещё по детородному органу, это простите господа — моветон. Но быдло, на то оно и быдло, что не подчиняться обычным правилам. Я для этого пирата, также как и для остальных, был всего лишь «мясом» и источником получения доходов. Моя сомнительная полезность, зиждилась только на определённых возможностях, что она несла в себе, и всё.

— Вставай польо, давай, наша доброта не безгранична! Гнилой Билл, слов на ветер не бросает, а ты ещё не доказал свою полезность, цыплёнок. Вставай, а то у меня приказ, не пойдёшь сам, мне велено тебя пристрелить. Ничего личного, только дело.

Мне не хотелось вставать, хотелось просто лежать и сдохнуть. Столько приключений, переживаний, боли, унижений и оскорблений, я не получал за всю свою жизнь. А этот пацан, в чьём теле я был сейчас, тем более этого не заслужил. В чём он был виноват?

Как в той басне Крылова «Волк и ягнёнок», «ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать!» Но если я буду лежать, то меня убьют, а если я смогу найти себе силы встать и жить дальше, то я смогу отомстить. Но мстить желания абсолютно не было. Хорошо было в интернете. Насрёшь кому-нибудь в профиль, обольёшь моральной грязью, а потом, сидишь с чувством морального удовлетворения, ощущая себя великим и могучим. (Это я не с себя).