— А усовестить? Со словом добрым обратиться? Заболтать?

— Хочешь попробовать? Вперёд! — Кивнул он на верх нашего бруствера: — Только заранее завещание, или что там у вас, инквизиторов, пишут? И упомяни, что добровольно полез, без принуждения.

— Хм.

— А что до слова доброго, — лицо Шорова исказила гримаса боли и он, развернувшись ко мне всем телом, зло продолжил: — Знаешь, жрец, как нас встречали? Цветами! Девушки на шею вешались! Мужчины слёз не скрывали — как же! Его Сыны прибыли! Светлые Воины! Защитники справедливости! — Дернув головой он отвернулся и сплюнул, перебив плевком стебелёк цветка на бывшим совсем недавно красивом газончике: — А мы… Эх, жрец!

Немного помолчав, десантник продолжил и теперь в его голосе не было и следа прежних эмоций:

— Не думай. Приказ Примарха будет исполнен. Без жалости и колебаний. Сейчас броня подойдёт — под её прикрытием пойдём — местным пукалкам её не пробить.

— Мне с вами идти? Или после? Когда вы закончите? Ну там службу поминальную провести?

— Нет. Службу — это уж ты сам решай. Как по мне, то лишнее это. Отец сам решит — кто достоин близости Его, а кто нет. Для тебя другая работа есть.

— Слушаю.

— Пройдёшь по этой улице, — Шоров махнул рукой указывая направление: — До самого конца. Ориентир — отдельно стоящее здание белого кирпича. Вернее — его руины. Там снайпер их сидел — мы его ракетами накрыли. Меткий, сволочь был. И опытный. Троих наших к Отцу отправил. Рядом с руинами кусты есть — в них себе место устроишь. Почему не в руинах? — Упредил он мой вопрос: — Так на них сразу подумают и вдарят. А ты мне живой нужен.

— Прямо по улице, до руин белого кирпича и позицию в кустах, — повторил я задание: — Принято, брат.

— Хорошо. План такой. Мы, под прикрытием брони на них надавим. Они — побегут. И точно на ту прогалину, что перед тобой будет, выскочат. Ну а ты их и встретишь. А после — как хочешь. Можешь и отходную прочитать. Если захочешь.

— Принято, брат. — Киваю ему: — Оружие какое дашь? Я, увы, с пустыми руками.

— К чему привык?

— Пистолеты, огнемёт, — пожимаю плечами: — А так любому типу обучен. Разве что фехтование у меня того, хромает.

— Сильно?

— На обе ноги. Но я молюсь и тренируюсь, брат.

— Тренируешься, это хорошо, — кивнул Шоров: — Пистолеты, или огнемёт я тебе не дам — слабы они. Гранатомёт? — Он с сомнением оглядывает меня и с сожалением качает головой: — Не обижайся, жрец, но, боюсь, не сдюжишь ты. Плазму? — Подтянув к себе своё оружие, он показывает мне массивный, сплющенный с боков овал корпуса плазменной пушки: — Тут навык надо иметь. Перегреешь — рванёт так, что и ошмётков не останется. Так… Тяжёлый болтер, как и автопушка — отпадают. Тяжёлые, да и по площадям так себе. Хм… — Он было задумался, но миг спустя просиял и довольно щёлкнул пальцами — надо признать, весьма громко:

— А ты с грав-ганом знаком?

— С гравитационным эмиттером?

— Эээ… — Было видно, что официальное наименование этого оружия его озадачило и я поспешил поправиться:

— С гравитационной пушкой, ещё именуемой грав-ганом, знаком. Не шибко, правда — на полигоне пару раз стрелял, но в общих чертах — да.

— Отлично! — Подобрав с колен шлем, Шоров что-то шепнул внутрь: — Ща принесут. С ним брат Торок ходил. Ну, пока его снайпер к Отцу не отправил. Уверен — с ним ты справишься. С оружием, — заржал он, радуясь своей шутке: — Со снайпером мы уже.

Ждать пришлось недолго — не прошло и трёх минут, как прибежавший брат сунул мне оружие и, пригибаясь убежал — последнее было не лишним — засевшие в лесу мятежники вели плотное наблюдение за поселением, не оставляя шанса проявившим беспечность.

Более всего грав-ган походил на огрызок карандаша размером чуть меньше моей руки. Круглый, и словно гранёный корпус, тупой в задней части, был, словно заточенным спереди. Разве что грифеля не хватало — на его месте чернел провал, скрывавший эмиттерную головку. Пистолетная рукоять, короткий наплыв на месте цевья и небольшие грибки радиаторов по верхним трём граням составляли весь дизайн этого, не побоюсь сказать, загадочного оружия. Если с лазерами, болтерами и прочим всё было более-менее ясно, то процессы, проистекавшие внутри корпуса грав-гана, были далеки от понимания. Ходили слухи, что эта технология была получена от самого Хаоса, что несколько единиц были сняты с тел архипредателей, посмевших напасть на Отца, но я в подобное не верил. Сказки. Страшилки детские. А вот в то, что мудрые техно жрецы совершили прорыв, или получили откровение от Него — да, в это я верил.

Но, в любом случае, это было оружие и оружие это было благословлено — по корпусу тянулись письмена Святых Слов Его, дарующие повышение мощности и скорострельности.

— Ага, — перехватил мой взгляд Шоров: — Брат Торок его на мощность и скорострельность намаливал. Значит, смотри, — принялся он пояснять: — Режимов здесь несколько. Одиночные выстрелы — броню ломать, тебе не надо. Мятежники без неё. Разрывной выстрел — тоже не пойдёт — радиус поражения мал. Ну, трёх-четырёх зацепишь, а там их толка будет. Не. Тебе вот этот режим нужен — Мясорубка, — показал он на кнопку, чуть более вытертую, чем остальные. Вщёлкни её перед стрельбой и пали. Тут даже целиться не надо — на толпу навёл и спуск жми. Только не увлекайся — перегреть можно.

— И что тогда? Рванёт? — В памяти всплыли особенности работы плазменной пушки, рассказанные им же.

— Не, — отмахнулся Шоров: — Просто заглохнет. Ждать, пока остынет придётся. А это время. — В его шлеме что-то пискнуло и он, поднеся его к голове прислушался.

— Всё, жрец, — приподнялся он, надевая шлем: — Броня прибыла. Выдвигайся на позицию и жди — сообщу, как побегут.

— Погоди, — качнул я грав-ганом: — Мясорубка? Это что? Не помню я такого режима.

— Увидишь, — качнул он головой: — Сам всё увидишь, жрец.

Запись номер МХХР-24-ССВА-023

Не заметить указанный Шоровым ориентир было просто невозможно — торчавший посреди выжженного пятачка, обломанный белый зуб, невысокого, как и всё здесь — в два этажа, строения было просто невозможно. Чем этот дом был раньше, сейчас понять было решительно невозможно — братья, обозлённые смелостью снайпера, прошлись по нему весьма плотным огнём, оставив внутри только спёкшийся в шлак пепел. Но я и не гадал — не до того было.

До руин было с сотню метров и всё это расстояние я прополз на брюхе, вжимаясь всеми силами в землю, нещадно давя попавшиеся на пути стебельки травы и цветов.

Есть! Первый участок преодолён и, става Тебе, Отче, незаметно!

Не иначе как сменил ты гнев свой на милость, дланью своей прикрыв меня.

Вознеся короткую молитву, чуть приподнимаюсь, выискивая кусты, о которых говорил десантник. Их тут много — на поле, отделяющим руины от леса вижу сразу несколько и один из них привлекает своё внимание кажущейся редкостью своих веток. Вот туда мне и надо — если что, то палить мятежники, прежде всего по руинам начнут, посчитав, что именно там, под прикрытием стен, сидит их обидчик. Поняв, что ошибаются — перенесут огонь на самые жирные и густые — продолжая следовать своим умозаключениям, ну а мои, те, что я выбрал, привлекут их интерес в самую последнюю очередь. Где ж там прятаться? И по вспышкам выстрела им меня не найти — грав-ган тем и хорош, что почти беззвучен и невидим. Так, лёгкая сиреневая вспышка у среза — не более того. Если ночью её ещё можно заметить, то днём, при таком солнышке как сейчас — практически невозможно.

Так что — молимся и ползём дальше.

В том, что мятежники здесь есть я и не сомневаюсь — лёгкий ветерок, тот самый, что прежде доносил до меня то цветочные ароматы, то чад копоти, помог и в этот раз, принеся запах табачного дыма.

Ну да ладно, господа мятежники. Курите, нарушая все правила засад. Курите, разговаривайте, справляете свои потребности — авось и меньше на луг глазеть будете. Ведь нет же тут ничего?

Нет, нет и нет. Ну а что трава кое-где колеблется, так это ветерок с цветами играет.

Не стоит это вашего внимание, вы лучше глаза прикройте и подремлите, пение птиц слушая, да мечтая, как вы братьев из Ордуса Кочерганус посрамите, когда те в атаку пойдут. Вы же их уже били, да? Били, господа мятежники. Так что вам стоит их ещё раз победить? Прикрывайте глаза, дремлите, в мечтах карателей побеждая, да дома свои, законные, себе возвращая.

Фууух!

Дополз!

Переползаю чуть в сторону, устраивая оружие в просвете между ветками и немедленно замираю — над кустами, обрамляющими опушку леса метрах в полста от меня, появляется человеческая голова.

Превращаюсь в камень — сейчас только неподвижность может меня спасти от внимательного взгляда. Неподвижность и, конечно же, милость Его, взор врага отводящая. Бесшумно, только в мыслях, возношу молитву о спасении и Отче не оставляет.

Парнишка, покрутив головой и не обнаружив ничего подозрительного, выбирается на опушку и, расстегнув штаны, начинает делать то, что делают все мужчины стоя, а женщины — сидя. Завершив процесс, он скрывается в кустах, успев продемонстрировать мне висящую на спине винтовку — ничего особенного, самая рядовая кинетичка. Охотничья.