— Чум? Ты не перегрелся? Или это с голода тебя так пучит? — Подойдя к нему, Дося положила ладонь на его лоб: — Температуры, кажется, нет.

— Дось, отстань! — Дёрнув головой, он отошёл в сторону: — Чем я хуже этих критиков?! Вот выйду на пенсию — может как раз этим и займусь.

— Ты?!

— А что такого? Я неплохо рисовал. В детстве. Может во мне художник проснулся?! И что мне теперь — молчать?!

— Нет-нет, продолжайте! — Послышался голос мужчины, наполовину высунувшегося из дверного проёма: — Сейчас так сложно встретить истинного знатока и ценителя живописи, — вздохнув, он вышел к ним, торопливо отвешивая короткие поклоны всем присутствующим.

— Прошу вас, — прижав руки к груди мужчина, одетый в длинную серую рубаху, вновь поклонился новоявленному критику: — Продолжайте, уважаемый…Эээ?

— Чум.

— Уважаемый Чум. Чтобы вы добавили на полотно?

— Кровищу! Это же батальная картина? — Сложив пальцы щепотью, он покрутил ими в воздухе: — Был жаркий бой. Наши победили, но где следы схватки? Где?! Трупы? Этого мало! Решительно мало! Должны быть лужи крови, расколотые черепа, понимаете? Надо повысить градус экспрессии, если вы понимаете меня, — Чум со значением посмотрел на мужчину и тот поспешно закивал, соглашаясь с каждым его словом.

— Вот, к примеру, ты. — Положив руку благодарному слушателю на плечо, он вытянул другую к полотну: — Тебе же довелось бывать в бою? А? Сам-то — убивал? Своими руками? В глаза умирающим смотрел?

— Ну, — на миг замялся тот: — Ну… Было дело.

— Вот! — Прищёлкнул пальцами критик: — А где тут умирающие враги? Пусть тянут скрюченные агонией пальцы к небу — Вот только оно, — отпустив мужика, он подошёл к картине, указывая на тучи: — Останется глухим к их мольбам! Сегодня — не их день! Победа будет за нами!

— Я поражён! У меня нет слов! — Разведя руки в стороны, покачал головой тот: — Я… Я обязательно передам ваши слова автору этого полотна.

— А кто у нас автор? — Отцепив с пояса флягу, сделал несколько глотков, Чум.

— Наш царь.

— Царь?! Кхм… Ну, в принципе, можно и так оставить. В конце концов — это же аллегория, да?

— Верно. Такого, чтобы наши враги, забыв свои распри, встали все против нас, такого ещё не было.

— А остальные картины? — Игорь с интересом посмотрел на мужчину: — Это тоже аллегория?

— Как вам сказать… И да, и нет. То, что вы видели, это очень краткая версия истории нашей многострадальной галактики. Если вы позволите, — последовал очередной поклон: — То я расскажу вам об истинном порядке вещей, пока мы будем идти к царю. Он ждёт вас, а заставлять правителя ждать, пусть даже причиной задержки является преклонение перед его талантом, нехорошо.

— Идём, — подхватив слугу под руку, Чум первым шагнул из картинной галереи.

— К сожалению, — идя между Чумом и Игорем, принялся рассказывать мужчина: — Всё, там изображенное, относится к событиям крайне далеко отстоящим от дня сегодняшнего. Даже до нас, потомков Звездорождённых, те события дошли в виде легенд, которые многие поколения после Катастрофы, передавали из уст в уста. Единственное, что мы знаем наверняка, так это то, что Древние были первыми среди тех, в кого мудрость Отцов вдохнула огонь жизни. Древние, — повторил он, сморщившись, будто ему в рот угодила горькая пилюля: — Воры и лжецы! Вот их настоящее имя! Ну, да Великое Равновесие рассудит.

— Простите, — подняв руку, прервал его Маслов: — Что-то я запутался. Отцы создали вас? И Древних? Одновременно?

— Нет. Презренные воры были первыми. Мы, как и вы, одно из их последних творений. Потом, много после, когда сменилось не одно поколение, эти лжецы заявили, что мол де это они засеяли жизнью галактику. Но мы то знаем — это ложь! Став помощниками Отцов, они похитили их знания, да что говорить! Порталы и те они объявили своими творениями! Объявить-то, объявили, — он злорадно потер ладони: — Но ни одного нового так и не создали! А ведь их просили. Многие просили, и что?

— И что? — Эхом повторил Игорь.

— И ничего! Новая война, после которой от просителей и пепла не осталось!

— Это вы про ту? Последнюю? Но ведь она началась спустя несколько сотен лет, после Великого Ухода?

— Ну, не на следующий день, но и долго ждать не пришлось. Поняв, что секреты Отцов ушли вместе с ними, воры трусливо скрылись, прикрыв бегство огнём войны!

— А Отцы откуда пришли? Я про луч на первой фреске.

— Вот этого никто не знает. Легенды говорят крайне расплывчато. — Развёл руками их спутник: — По одним, Отцы родились в короне молодой звезды. По другим — они были перенесены лучом сверхновой из соседней туманности. Ну а кто-то считает, что они и есть само мироздание, принявшее материальную форму. Единственное, что мы твёрдо знаем, это то, что так называемые Древние — их создания, созданные руками Отцов под этими звёздами! Я бы мог долго говорить на эту тему, но мы уже пришли. — Положив руку на ручку высокой двери, он потянул её на себя, открывая проход: — Прошу! Царь ждёт вас!

— Только после вас, многомудрый Истикриат, — отступив на шаг, поклонился Маслов: — Не гоже гостю вперёд хозяина в дом входить.

— Догадался! Ха! Молодец! — Отступив в проём, сложил руки на груди мужчина: — Но как? Чем я себя выдал? Одежда? Надо было испачкать? Что не так?

— Глазами, повелитель. Даже когда Ваша голова склонялась, взор Ваш был твёрд и решителен. А что до одежды, — Игорь снова поклонился: — Настоящее благородство не нуждается в оправе. Я бы Вас узнал, будь Вы хоть в рубище нищего.

— Хорошо сказано! — Широко улыбнувшись, Истикриат отступил вглубь зала: — Вы не только славные воины, но и искусные политики, воины с Зеи. Заходите! Мне интересно будет услышать вас!

Помещение, громко называемое тронным залом, несмотря на звучность и пафосность своего названия, особым дизайном не отличалось. Даже анфилада с фресками, по которой они шли сюда, и та была отделана гораздо богаче.

Простые, кремового цвета, стены. Небольшое возвышение у дальней от входа стены — на нём стоял трон, более походивший на складной стул, из разряда тех, что называют режиссёрскими. Немного оживляло обстановку большое полотно, висевшее на стене прямо за троном. С него, устроившись посреди белоснежного полотна, на входящих смотрело лицо цвета морской волны, окружённый солнечными лучами. Лик был изображён с доброй отеческой улыбкой, одобряющей и заботливой.

Ещё одним предметом интерьера был стол.

Простой, без изысков, он был сколочен из толстых досок и стоял справа от тронного возвышения, взяв себе в компанию пару таких же простых лавок.

Сказать, что столешница ломилась от яств, значило сильно покривить душой.

Пара некрашеных кувшинов, штуки три-черыре тарелок с ломтями грубо нарезанного сыра. Да пару блюд — одно было полно небольших, с фундук тёмно зелёных ягод, а на втором возвышался небольшой стожок, собранный из свежей травы и крупных листьев.

— И это — царская трапеза?! — Подошедший к столу Чум, удивлённо посмотрел на хозяина: — Я, признаюсь, ожидал нечто…нечто, — не договорив, он уселся на лавку и, с разочарованием, посмотрел на грубо вылепленную пиалу, стоявшую перед ним.

— У нас принято угощать дорогих гостей, — взяв со стола кувшин, Истикриат улыбнулся: — Именно дорогих гостей, тем, что произрастает в этом доме. Не привозными за тысячи тысяч лиг деликатесами, а плодами, выращенными тобой. Но мир наш беден, — он разлил темно красное вино по простым глиняным чашам-пиалам: — Прошу вас, это не легендарная ягода К'ва, дар Отцов наших, но и не сильно хуже. Ах если б могли вы попробовать, то благословлённое вино. — Подняв свою чашу царь покачал головой: — От одного глотка душа воспаряет к небесам и слышит пение мироздания, оплакивающего покинувших его Творцов.

— Мы пили К'ва, — держа свою пиалу двумя руками, поднялся со своего места Чум: — И да, весьма хороший напиток.

— Вы? Когда?!

— Когда Трирему с верфи Сотиса перегоняли. Эта ягода ведь там растёт? То есть — росла. Ну а в трюме корабля оказалось несколько цистерн с тем самым вином. Я вам, потом, ну, когда после переговоров встретимся, пару фляжек принесу.

— Воистину, славный день сегодня! — Отсалютовав ему чашей, Истикриат поднял её на уровень глаз: — Только что! Открылось мне, что дружба наша, коей начало мы кладём за этим столом, долга и крепка будет! Во имя Отцов! — Кивнув, он немедленно приник к своей пиале.