— Принято. — Развернувшись шагаю к выходу.

Что ж… Собачки, так собачки. Поохотимся.

Спустившись по ступенькам подзываю к себе Бродягу, всё это время висевшего в стороне от входа.

Спросите — а чего я его с собой не взял?

А зачем?

Да и не знаю я местных правил. Пока не знаю. А вдруг тут дроидов конфискуют без предупреждения, стоит им на территорию чужой собственности попасть? Вокруг же — разруха, а тут такое богатство само в руки летит?!

Не, лучше так, пусть снаружи подождёт.

— Дело такое, — в двух словах описываю ему текущие расклады: — Делаем так, — подвожу итог, радуясь, что он не перебивает: — Я, сейчас, на собак. А ты иди крыс валить.

— Может наоборот?

— Не, именно так. Крыс ты уже знаешь, а вот собачки ни мне, ни тебе, незнакомы. Вот отгрызёт она тебе манипулятор — где чинить будем? Тут и близко ничего подобного нет.

Спорить, к моему облегчению, он не стал — просто качнул корпусом и поплыл прочь, нацелившись на ближайший проход меж домами.

А вот я — задумался.

Чтобы Бродяга, вот так просто, без споров, согласился? Нет, вот чего-чего, а подобного за ним не водилось. Может так поле действует? На его электронику? Так она же только оболочка, сосуд, если это применимо, для души по сути неживого создания.

Ладно. Отложим, пока, этот момент в сторону.

Меня ждут собачки, а потому, развернувшись в противоположную сторону, шагаю к проходу, противоположному тому, за которым только что скрылся мой напарник.

Помните, что я говорил про этот пистолет?

В части собак? Вот-вот.

Действительность оказалась именно такой, как я и описывал.

Первого пса я завалил легко — лохматая дворняга, выскочив из густой травы на дорогу, уселась чесаться, опрометчиво подставив мне бок.

Три выстрела — до неё было не более десятка шагов, и псина, не издав и звука, валится на дорожное покрытие, заливая его кровью.

Схватив её за лапы оттаскиваю под купол, где, поменяв магазин, отпиливаю грязную лапу.

Но эта победа, оказавшаяся слишком лёгкой, стала практически единственной.

Следующая собака, стоило мне только поднять ствол, немедленно ощерилась, зарычала и, скакнув в сторону, моментально исчезла в высокой траве.

— Ну, раз гора не идёт… — держа ствол наготове, шагаю в траву, не догадываясь, что совершаю большую ошибку. Понимание этого настигает меня спустя минуту, когда я, отойдя от Купола на десяток шагов, вдруг слышу за своей спиной рычание сразу на несколько голосов.

Ага!

Пёсики-то здесь, отнюдь не глупые живут. Пока я крался по траве, выглядывая, а не мелькнёт ли впереди десятка монет в виде тёмной спины, собачки, бесшумно обошли меня сзади и теперь, вывалив розовые языки, следили за каждым движением наивного охотника.

Ну что сказать…

Стрелять я начал навскидку, не жалея патронов. А стреляю я неплохо, нет, не снайпер, конечно, но вполне могу попасть в цель даже и из такого хренового ствола как этот.

И ведь попал!

Первая, из троицы, словив пулю прямо в распахнутую пасть, опрокинулась на спину, дрыгая ногами в агонии. Её соседка, мои пули вырвали приличный кусок мяса из бока, с визгом рванула прочь, оставляя хорошо различимый на светлой траве след. Но вот последняя, не иначе, как самая умная из всей троицы, поступила куда как хитрее.

Стоило мне только сделать первый выстрел, как она, отпрыгнув в сторону, скрылась в траве. Но лишь только я выщелкнул магазин, спеша заменить его на новый, как она, не издавая ни звука, перешла в атаку, вцепившись мне в голень.

Больно было — жуть.

Тварь, уперевшись всеми четырьмя лапами в землю, рыча, мотала головой, разрывая клыками мою плоть.

В принципе, я бы мог собой гордиться — рыча от боли едва ли не громче неё, я таки сумел заменить магазин, а затем, передёрнув затвор, всадить все пули в её спину, практически изрешетив злобную псину.

Но, торжествовать победу было рано. Кровь хлестала так, что и не надо было быть врачом, чтобы вынести фатальный вердикт. Сжимаю зубы и качаясь, стараясь не обращать внимание на круги перед глазами, бреду к Куполу.

Там люди — дойду, помогут, не бросят же своего?

Границу Купола я переполз, подтягиваясь на руках и не имея сил встать.

Переполз, а затем, приподняв ствол, жму спуск, спеша выстрелом позвать помощь.

Щёлк!

Боёк сухо стучит о капсюль, но тот не обращает внимания на этот зов.

Осечка?! Чёрт! Рафик же говорил — под Куполом оружие не работает!

Пытаюсь передёрнуть затвор, но сил нет, да и руки, перемазанные кровью, скользят по затворной раме.

Всё.

Резко потяжелевший пистолет выскальзывает из ослабевших пальцев, а я, привалившись плечами к стене дома, начинаю плавное скольжение в черноту, ту самую, что дарит отдых и покой всем, достигшим своего срока.

Несильный пинок в бок отбрасывает меня от той заветной грани, а затем кто-то, не церемонясь и не обращая внимания на мой вскрик, резко дёргает пылающую огнём ногу.

— Эк тебя. — Всё тот же неизвестный, сильно хриплым голосом, констатирует моё состояние, отчего я, всем существом протестуя против насилия, не дающего мне насладиться вечным покоем, пытаюсь разлепить налитые свинцом веки.

— А аптечки что? Забыл? Эх… Ну, молодёжь, ну вы даёте.

Ногу заливает чем-то, по холоду сравнимым лишь с жидким гелием. Морозная волна, сотрясая тело дрожью, прокатывается во мне накрывая с головой, а когда она исчезает, пройдя сквозь всего меня насквозь, я разлепляю веки, чувствуя себя заново родившимся.

У моей ноги, прижимая к ней небольшую зелёную коробочку, сидит на корточках мужчина лет тридцати, весь заросший рыжей бородой.

— Очухался, — всё так же хрипло басит он, и в бороде прорезается щель улыбки: — Чего ты на собак, да без аптечки попёрся? — Говоря это он убирает коробочку от моей ноги, прищёлкивая её к поясу, а затем, оттянув левый рукав, вглядывается в небольшой продолговатый экран, удерживаемый на руке парой ремней выше запястья.

— Во… Семьдесят три процента на тебя ушло, — смотрит он на меня, продолжая улыбаться: — Лихо тебя порвали. Ещё б немного и всё, амба! На ресалку б ушёл.

— Спасибо, — оттолкнувшись руками от земли, усаживаюсь, привалившись спиной к стене.

— А ты чего это? — Бородатый тычет пальцем в мою левую руку: — Ну, без КПК?

— Без чего?

— Ну этого, — он, несколько раз взмахивает левой рукой, где экран и видя моё непонимание, поясняет: — Этот, ну компуктер переносной. Зачем снял?

— Ка-Пэ-Ка? Нет его у меня. Ты это скажи — я тебе, за лечение, сколько должен? Денег у меня немного, сую руку в карман нашаривая монеты, но хоть что-то.

— Деньги? Забудь, — отмахивается он: — Копейки. Я вот только с кабанов иду, — хлопает он рукой по объёмистому рюкзаку, стоящему рядом: — Клыков набил, сердец — ща Рафика удар хватит, когда я всё вывалю.

— Удачно поохотился? — Раздвинув обрывки брюк комбеза изучаю ногу в месте укуса.

Ого!

А кожа-то там — чистая, словно никто и не кусал. Ничего себе! Даже шрама нет!

— Да не гляди, нормально всё, — борода, по-своему понимает мой интерес: — Ты мне вот чё скажи — чего без КПК ходишь? Ты что? Только что родился?

— Можно и так сказать, — поднимаюсь на ноги, протягивая руку: — Спасибо! Я — Сэм, позыв… Прозвище — Поп. Только сегодня здесь оказался. Лётчик я, испытатель.

— Ааа… Так это твой самолёт днём грохнул? Слыхал уже. Я — Алик, можно Рыжий, — пожимая мне руку, он другой, для наглядности, треплет бороду: — Лихо ты. Первый день, и едва не откинулся. А КПК возьми, вещь нужная. Она… — Он на миг смолкает, подбирая слова: — Ну… Нужная вещь. В ней всё — и карты, и рецепты, всё, в общем. Чего голову забивать? Да и аптечками она управляет — определяет, что тебе нужнее. Что ещё… Радиацию показывает, если дозиметр есть, фонарик опять же. Короче, — рубит он воздух ладонью — КПК — это всё! Ты у Михалыча был?

Киваю.

— А чего не взял? Спрашивал?

Развожу руками: — Так я и не знал, я ж только-только тут оказался.

— Не знал, а в драку полез, — Алик досадливо качает головой: — Запомни, Поп, здесь теперь не то, что раньше. Тут — с оглядкой ходить надо — даже если ты по этой дороге сто раз ходил. Сто — нормально было, а на сто первый — раз! И грав концентрат вырос. Не страшно, что сдохнешь — тут не умирают, времени жалко. Ну, и хабара тоже. В общем, — нагнувшись, он подхватывает свой рюкзак: — К Михалычу иди. Пусть тебе КПК и пояс выдаст. Понял?

— Ага, — кивнув, помогаю ему попасть рукой в лямку: — Прямо сейчас и пойду. Только лапу заберу — всё деньги.

За лапу Рафик отвалил мне аж десять монет, покачав головой и поворчав за мою лень — мол мог бы и больше настрелять. Мои оправданья — что едва не сдох, и что, по факту завалил ещё двух, он оставил практически без внимания, лишь постучав пальцем по лежавшей на прилавке лапке.

Всё было ясно и без слов — есть добыча — есть деньги, а слова, а что слова, их, к делу не пришьёшь.

Ладно, буду надеяться, что у Бродяги дела лучше пошли.

Михалыч, по-прежнему сидевший за своим столом, встретил меня удивлённым взглядом, стоило мне появиться на пороге.

— Привет, пилот! Забыл что?