«Винторез» хоть и называется винтовкой, однако, по сути, был очень далек от истинного значения этого слова. Все дело было в том, что конструкторы, придавая оружию бесшумные качества, вынуждены были делать для него короткий ствол не потому, что им так этого захотелось, а потому, что нет никакого смысла иметь длинный ствол для пули, которая все равно будет вылетать из ствола со скоростью меньшей, чем скорость звука, — с таким вот физически непреодолимым требованием к бесшумному оружию. Задать такую скорость вполне сможет ствол небольшой длины — отсюда и вышло, что «Винторез» обладает совсем коротким стволом, что влечет за собой массу других важных вопросов, которые снайпер должен уметь решать на поле боя. И самый главный из них — из-за крутой, практически навесной траектории — уметь очень точно определять дальность до цели.

— Смотрим сюда… — Паша показал контрактникам прицельную планку открытого прицела, на которой были насечены дальности стрельбы. — Если на «калашникове» или «драгунове» градуировка выполнена с обозначением сотен метров, то здесь цифра означает десятки метров. Вот, к примеру, крайняя цифра…

— Сорок два, — сказал Иванов, рассмотрев прицел. — Четыреста двадцать метров?

— Точно. А предыдущая цифра — сорок. То есть четыреста метров. Разница всего в двадцать метров, но из-за очень крутой траектории при неправильном определении дальности до цели мы можем получить промах — перелет или недолет. Пуля пройдет ниже цели или выше, не задев ее. Поэтому что?

— Поэтому нужно точно определять дальность, — сказал Кузьмичев.

— Умничка.

Паша вскинул винтовку и прицелился в ближайший гонг, висевший на левом фланге на цепях между вбитыми в землю рельсами. Гонгом был верхний водительский люк от БТР, символизирующий своими размерами грудную мишень.

Сетка оптических прицелов, используемых на снайперских винтовках «СВД» и «ВСС», примерно одинакова при первом рассмотрении: точку падения пули символизирует «галочка», похожая на печатную букву «л» или перевернутую английскую «v». Целиться необходимо верхним уголком. В стороны от «галки» идут направляющие линии, градуированные «тысячными», с помощью которых можно определять дальность до цели или выправлять ствол по линии горизонта. В левом нижнем углу нанесен еще один «дальномер», подгоняя под который наблюдаемую в прицел фигуру стоящего в рост человека можно определить дальность до него с небольшими погрешностями. Дело в том, что этот «дальномер» рассчитан на рост среднего человека, а ведь бывает и так, что стрелять нужно будет по карлику. Или великану. В таких случаях ошибка может привести к промаху. Поэтому снайпер должен знать несколько способов определения дальности.

Триста метров для «Винтореза» были уже серьезным расстоянием, и нужно было выполнить все действия аккуратно, ибо малейшая ошибка могла привести к промаху.

Паша установил маховичок дальности на цифру «тридцать» и подвел угольник прицела в середину висящего люка. Мягко потянув спуск, он чуть прищурил глаз, ловя себя на мысли, что невольно ожидает выстрела, — а такое ожидание проявляется у любого человека, независимо от его общего настрела, если он не стрелял более месяца. Чтобы держать себя в тонусе и не ждать выстрела, нужно стрелять хотя бы каждые три недели. Но этот срок Паша за служебной суетой уже давно не выдерживал. Оттого он и щурился и корил себя за это, пытаясь перебороть инстинкты.

Но инстинкты перебороть очень сложно.

Винтовка приглушенно хлопнула, затвор выбросил гильзу, и несколько мгновений стояла тишина. Контрактники даже успели удивленно повернуть головы на своего командира, но тут со стороны гонга раздался звонкий металлический шлепок.

— Есть, — удовлетворенно отметил Шабалин. — При желании можно и на четыреста метров по гонгу попасть, но я вам рекомендую набить руку на триста.

Он передал винтовку Федосову, а сам отступил назад от огневой позиции. Контрактник сделал несколько выстрелов, попав один раз.

— У нее разброс большой, — в оправдание заявил он. — Ствол-то короткий…

— Сам ты короткий, — съязвил Паша. — Я же видел, как ты спуск дергал! Тренируйся, и все у тебя получится.

С других учебных мест стали раздаваться выстрелы, и Паша поспешил уйти с линии, чтобы не оглохнуть, так как он был без наушников. Неподалеку от «килл-хауса» на земле стоял стол руководителя стрельб, и Паша направился туда — на столе он узрел чей-то термос. Где-то в рюкзаке у него были бутерброды, наскоро собранные им ранним утром, и с хозяином термоса можно было составить неплохую компанию.

Хозяином термоса оказался старшина роты, который тут же налил своему командиру полную пластиковую кружечку и выразительно посмотрел прямо в глаза:

— Командир, говорят, кофе с коньяком очень хорошо в организм заходит…

Паша усмехнулся. У него уже были свои виды на подаренную бутылку, но, с другой стороны, старшина тоже был при делах, и, наверное, послать его было бы неправильным. Но и пить с подчиненным — не первое дело.

Все же Шабалин достал бутылку и плеснул коньяка в свою и во вторую кружки, которую Максим тут же заполнил горячим кофе.

— Спасибо, командир…

— Должен будешь, — кивнул Паша.

Подошел руководитель стрельб подполковник Валера Федяев с большой красной нарукавной повязкой и «Кенвудом» в нагрудном кармане бушлата.

— Угощайте, — он кивнул на термос.

Максим стал наливать кофе, а Паша спросил:

— В кофе добавить, товарищ подполковник?

— А ты как думаешь? В такой-то холод… — улыбнулся заместитель командира бригады морской пехоты по боевой подготовке.

Шабалин достал бутылку и налил в кофе от души.

— В пятой бригаде вчера в «песочнице» снайпер погиб, — куда-то в сторону сказал Федяев. — Пара вышла на оказание садыкам огневой поддержки при подготовке наступления. С одной огневой позиции они выполнили три результативные стрельбы. По докладу наблюдателя, снайпер поразил тринадцать целей, после чего по позиции снайперов был произведен пуск противотанковой ракеты. Наблюдатель успел спрыгнуть в пролет здания на этаж ниже, снайпер замешкался, и его накрыло взрывом. Приклад винтовки сломал ему ключицу, вошел в грудную клетку… в общем, парень смерть свою выстрадал сполна.

— А чего же они с одной позиции работали? — со злостью спросил Паша.

— Увлеклись своей неуязвимостью и вседозволенностью. — Подполковник сплюнул в сторону.

— Бывает, — Паша пожал плечами, стараясь показать свое безразличие к жизни и некую браваду перед смертью, но тут же пожалел об этом.

— У кого-то бывает, — жестко сказал Валера и, прибавив железа в голосе, добавил: — Но только не с нами! Ты понял, Шабалин? Ни ты, ни твои подчиненные ТАК никогда не поступят! Уяснил? Вы мне все живые нужны. Живые и здоровые.

Паша метнул взгляд на своих мальчишек, которые в нескольких метрах от него сейчас стреляли из винтовок по целям, воспринимая это скорее как игру, совершенно не соотнося с тем, что в любой момент игра может закончиться и по велению Родины им придется сменить мишени неодушевленные на вполне живые. А следовательно, и жизнью придется рисковать вполне реально, как те незнакомые ему собратья из забайкальской бригады, так неаккуратно подставившиеся под удар противотанковой ракеты.

— Так точно, — кивнул Паша. — Уяснил, товарищ подполковник. С нами такого не повторится.

Федяева прочили на повышение, и он-то уже даже знал, где ему предстоит служить, но никому об этом не говорил. Однако Паша был в курсе, что Валера вот-вот будет назначен командиром бригады морской пехоты на Северном флоте. Потому что Валере Федяеву предстояло сменить на той должности полковника Шабалина — Пашиного отца… который со смешанными чувствами готовился поменять угрюмую и холодную Мурманскую область на величавую и спокойную Северную Пальмиру.

Глядя на своих «срочников», Паша вдруг как-то по-особому ярко осознал, что впереди его ждет что-то страшное, кровавое и беспощадное, которое надвигалось на него хмурой серой массой, пахнущей страданиями, ужасом и смертью.

— Нас туда когда? — спросил он Федяева, глядя на то, как его бойцы выполняли стрелковые упражнения.

— Ориентировочно в мае, — сказал подполковник.

Стоявший рядом старшина, который, безусловно, слышал весь разговор, недовольно хмыкнул:

— Первый раз за всю службу отпуск на лето пришелся… и то…

— Будет там тебе лето, старшина, — улыбнулся Федяев. — Лето жаркое и сухое. Все, как ты любишь…

Придерживая рукой висящую через плечо командирскую сумку, к ним подошел командир первого взвода.

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?

— Что случилось, Миша? — спросил Паша.

— Матрос Сидоренко жалуется на головную боль!

— И что?

— Просит отвезти его в казарму.

— Чего? — с большим удивлением одновременно спросили старшина, Паша и Федяев.

— Ну, вот так… — пожал плечами лейтенант.

— Сюда его, — приказал Шабалин. — Живо!

Через минуту подбежал матрос, в бронежилете, шлеме, наколенниках, с винтовкой «СВДС» на плече.

— Матрос Сидоренко по вашему приказанию прибыл.

— Что у вас случилось? — Паша намеренно перешел на «вы», придавая разговору официальный тон.