Алексей Свешников

Кошка с Собакой

В книге полностью сохранен авторский стиль

1. Утро

Утро как всегда начинается с поиска чистых носков. Такова плата за холостяцкую свободу — ещё одного демократического завоевания современной эпохи, в моём представлении находящееся где-то между горой грязного белья и стопкой DVD с порнухой. Но все сравнения и аналогии меркнут, если вы с бодуна. И с какого! Перманентное состояние двуногой материи: емцэквадрат плюс цэдваашпятьоаш. Ходячий заряд отрицательного позитива и потенциального сблёва. В том, что не помнишь вчерашнего — благо! Ибо не стыдно. Горе всякому, кто с утра пытается расковырять свою больную черепушку в попытке восстановить похождения прошедшей ночи. Ничего интересного там стопудово нет. И надо это мне?

— Надо! — упрямо отвечает внутренний голос и поднимает меня в вертикальное положение.

Внутренний компас чётко выводит на линию «кровать — ванная» и тут же включается внутренний автопилот. Необходимо дотянуть!

Вы не пробовали чистить внутренние зубы и при этом внешне спать? Уверен, что пробовали, поэтому поймёте о чём я. Но мне на ваше понимание — насрать, голова болит что твой пиздец. То есть очень сильно. И не болит даже, а трещит как старая покосившаяся трансформаторная будка, стоящая в забытом всеми посёлке, где-нибудь в середине европейской части нашей страны и мечтающая о веерном отключении как о конце всех мучений на этом свете…

И ещё меня нереально выворачивает от слова «внутренний»!

— Есть носки чистые? — Превозмогая головную боль, кричу в пространство.

— Опять нажрался, скотина?

Моя кошка… очень интересный человек! Она всегда находит нужные и точные слова для объяснения любой ситуации. Даже, скажу больше — всегда, как выразился классик, «зрит в корень», заглядывая в самую суть своими кошачьими глазами, бездонными, как египетская ночь. Но у меня на полемику сил нет и поэтому я хриплю последний, как мне кажется, в этой жизни раз:

— Носки.

Вложив всё, что оставалось, в этот зов о помощи, окончательно слабею, да так, что хватаюсь руками за раковину. Но поздно — бьюсь лбом о зеркало, оставляя на гладкой беспристрастной поверхности жирный отпечаток. Хорошо хоть не разбил… Фокусируюсь на своём отражении. То ли из-за жирного пятна, то ли из-за чего-то ещё, но выгляжу очень мутно. Всматриваюсь, напрягая глаза так, что начинаю бояться, как бы они не лопнули.

Наконец, в зеркале начинает проступать до боли знакомое лицо. Прекрасно понимаю, что даже если побреюсь, моложе оно не станет. И от этого почему-то грустно. Но бриться надо, на работе нужно быть в форме. Руки дрожат и во всём теле присутствует соответствующая моему состоянию расхлябанность и раскоординация. Причём на всех уровнях, от физического до умственного. Но задуманное не остановить — рискуя освоить профессию пластического хирурга, кое-как скоблю щетину. После — под душ.

Когда вылезаю, на табуретке волшебным образом появляются носки и трусы. Чистые и выглаженные. Они лежат аккуратным столбиком, а сверху их заботливо прикрывает полотенце. Из кухни тянет крепким кофе.

Такой кофе может сварить только собака. Бля буду, бог есть, и у него — четыре лапы.

За столом уже более-менее начинаю соображать.

— Как я вчера?

Вопрос философский. Тем более что ответ известен заранее. Как, как? В говно, естественно!

— В говно, как же ещё.

Это собака. Говорит спокойно и торжественно, как будто читает вслух газетный заголовок. Тем более что как раз газету она перед собой и держит.

— Понятно… А в газете какие новости?

Собака отрывается от чтения и смотрит на меня поверх газетного листа:

— Про тебя ничего.

— Ну и, слава богу!

— Рубрика «Цирроз. Первое знакомство.» за тобой зарезервирована, не расстраивайся. — Ободряет кошка.

— Какое «первое»? — Собака не согласна, — Там уже разведение белочек в домашних условиях. Профессию скорняка не желаешь освоить или, может, таксидермиста?

— Всё, на что меня хватит — это на жилетку. Из ваших шкур. А если будете доставать, то дальше варежек никаких реинкарнаций.

Но всё это — не по злобе. Если у вас сложилось впечатление, что в моих отношениях с ними пробежала кошка, категорически заявляю — это не так. Они переживают за меня, не хотят, чтоб я скатился в пропасть. Останавливают, когда надо и когда не надо. Приходят на помощь в нужный момент и в ненужный особенно. А что до разговоров, то, конечно, может и перегибают местами, но ведь искренне! Я же просто стараюсь не остаться в долгу.

— Кофе — зашибенный! Как ты его умудряешься делать?

— Секрет фирмы.

— А кроме шуток?

— Ты когда зёрна кофейные покупаешь в магазине — на цену смотришь?

— Нет.

— А если бы смотрел, то знал бы, что они самые дорогие.

— Так ты же мне всегда говоришь какие брать…

— Поэтому и говорю, чтоб говна не покупал…

— Ну, теперь вкратце по вчерашнему вечеру — что было? — я начал постепенно пододвигать беседу к чёрной дыре, зияющей в моём мозгу.

— Значит так, — кошка кладёт морду на стол и, растекаясь в улыбке как масленичный блин, начинает рассказывать, — пришёл сам, и даже (!) на своих двоих.

— Ура!

Я очень искренне обрадовался, как пионер, которому сообщили, что он принёс больше всех макулатуры.

— Но сразу же упал.

Чёрт, это уже хуже. Я потрогал нос — вроде, не болит.

— Не рожей, а бочком, вдоль косячка.

— Какого косячка? — подозрительно спрашиваю.

— Дверного.

— И всё?

— Ну как же всё? Карту Европы заблевал, что в коридоре на стенке висела, чем-то тебе страны Бенилюкса не угодили особенно. А теперь начинается самое интересное. Штаны в студию!

Кошка изображает лапами барабанную дробь, а собака извлекает из корзины с грязным бельём штаны, брезгливо отворачиваясь. Пропадают в них драматические актёры…

Смотрю на штаны, в том месте, где ширинка, всё подозрительно испачкано.

— Что это? — осторожно спрашиваю.

— Штаны… — выдерживает паузу кошка, а у самой от удовольствия аж глаза щурятся.

Медленно считаю до одного и спрашиваю ещё раз:

— Вижу, что не костюм химзащиты, что за инородная палитра? — и пальцем показываю, для верности.

— Это не палитра, а помада, Кустодиев ты наш.

— Ну, помада — это очень даже ещё ничего. — Пытаюсь оправдываться.

Сам же думаю — ну и хорош же я вчера был! И ведь не помню ни херища! Как Шилов.

— Тётю с собой приволок? — пытаюсь всё же добиться более конкретной информации.

— С собой, с собой… Между прочим, где ты её нашел?

— Не помню, — честно признался я. — Может, сама прибилась…

Мохнатые начинают ржать.

— Ладно, хватит, где она? В смысле, тётя.

— Ушла, что ей с тобой делать? Тирольский храп выслушивать или песни? — продолжая хохотать, отвечает собака.

— Песни?

Они проигнорировали мой вопрос.

— Но сначала, как честная женщина, она, конечно, сделала всё, что могла, — и кошка, тыкая лапой в штаны, загоготала ещё больше.

— Баста! Больше не намерен выслушивать ваше издевательство.

Я быстро (насколько позволял внутренний гирокомпас) оделся.

— За руль не садись! — напутствует собака.

— Кто сказал, что у меня руль? У меня штурвал!

И захлопнул дверь.

И нос к носу столкнулся с соседкой. Вроде Мариной зовут. Замужем. Опять же по неподтверждённым данным.

— Привет! — Марина очень симпатичная, даже с бодуна. С бодуна, естественно — я.

— Здрасьте… — я на всякий случай отвечаю осторожно, мало ли она вчера видела меня. Дышать тоже стараюсь куда-то в бок и вверх.

— Не вы вчера песни пели ночью?

— Вряд ли, — ни хуя себе! Думаю. — У меня слуха нет.

— Да? — Марина очень недоверчиво смотрит. — Как раз это мне и запомнилось…

Конфуз, однако… Что же я мог петь?

— А что за песня была?

— «Вставай проклятьем заклеймённый.»

— Я даже слов таких не знаю, может, телевизор у кого-нибудь? Или соседи из семьдесят третьей?

Соседи эти, кстати, могут меня спасти. Племя синегалов в резервации, корпункт агентства Синьхуа. У Марины с ними стена общая, а мне повезло.

Но ей, видимо, не повезло ещё и со мной:

— Может, конечно, и соседи, но только, если вы их к себе в гости приглашали.

— Это исключено, у меня высокие моральные и этические устои.

— Может вчера они пошатнулись?

— Устои? — уточнил я и сам немного пошатнулся, как вчерашний устой. А если и дальше продолжить эту игру в слова, то как раз «устоя» вчера и не было, был «упадок». И какой упадок! Полное падение индексов. Обвал! По всем роутерам. Насдаки, Никкеи, Доу Джонсоны — все поросли медным тазом.

— Ну, не знаю, что там у вас ещё шатается, мы про устои разговариваем… Марина очень кстати прервала мой поток сознания — меня уже начинало уносить.

— Всё под полным и абсолютным контролем. Даже больше скажу, — я доверительно понизил голос, — никаких отклонений от генеральной линии!

— Ну-ну. — И она пошла к лифту.

Неудобно получилось с Мариной. Выходит это я ещё и хороводы водил. Как же так я в таком отрубоне-то оказался? И ведь не первый раз, наверное, у меня такие залёты. Как теперь с ней разговаривать на общие темы после такого? Надо срочно исправлять положение! Как гласит старая китайская пословица — «выбирай не дом, а соседей». Раз, получается, соседи у меня уже есть, то хотя бы надо, чтоб отношения были человечьи…