— Проходи.

Андрей, не ожидая подвоха, поднимается по лесенке. И за дверью тут же попадает по дуло автомата Николая Демидовича.

— Парень, руки подними. У нас здесь строгие порядки. Если есть оружие, придется сдать.

Деваться Литвинову некуда. Табельный пистолет переходит к Николаю Демидовичу. И лишь после того как его тщательно обыскивают, я веду злого как черт Андрея в комнату отдыха, соседнюю с моей.

— Русин, ты точно гад! Куда ты меня притащил?

— Успокойся, а? Это Особая служба при ЦК КПСС. Слышал поди? — Дождавшись кивка, продолжаю: — Приедет начальство, само тебе все расскажет. А сейчас если хочешь в душ — вон он за дверью. Чай нам тоже скоро принесут.

Не обращая внимания на зло пыхтящего Литвинова, иду к себе, снимаю пальто, ботинки, плюхаюсь на постель, устало прикрываю глаза. Слышу в коридоре шаги, приглушенные ковровой дорожкой, и характерное позвякивание шприца о стенки кюветки. А вот и моя доза пенициллина! Ася, постучав, заходит в комнату:

— Опять геройствовал? — «Груша» прикладывает холодную руку ко лбу. — Ох ты боженьки мой, да ты весь горишь!

— Врагу не сдается наш гордый «Варяг», — хрипло пропеваю я.

— Подставляй попу, варяг. — Ася набирает шприц. — Где твой спутник?

— В соседней комнате. — Я поворачиваюсь на живот, получаю свой укол. После медицинских процедур мы идем знакомится с гэбэшником.

— Ася Федоровна, это Андрей Литвинов — доверенный сотрудник Степана Денисовича. Андрей, это Ася Федоровна — добрый ангел и хозяйка этого… дома.

«Груша» смущенно улыбается:

— Скажешь тоже, «хозяйка»! Голодные?

Наевшийся пельменей Литвинов пожимает плечами.

— Мы недавно перекусили, а вот от чая с плюшками точно не откажемся.

После чая и лекарств меня разморило и клонит в сон. Расходимся с Литвиновым по своим комнатам…

Просыпаюсь от легкого похлопывания по плечу. Ася пришла.

— Леш, укол и температуру надо бы померить.

— Как там наши, не приехали еще? — спрашиваю я спросонья и послушно переворачиваясь на живот.

— Нет пока…

Ртуть на градуснике как приклеенная держится на отметке 37,6. Ну, спасибо хоть вверх не ползет. Зато сухой кашель перешел в кашель с мокротой, и, наверное, это хорошо. Но Ася все равно недовольно качает головой:

— Отлежаться бы тебе недельку, а ты по лужам под дождем бегаешь.

— Покой нам только снится… Вот наведем порядок в стране, тогда и отлежусь.

Полежав и поняв, что не усну, одеваюсь и выхожу в коридор. Тишина… Только Литвинов похрапывает за соседней дверью.

— Не спится? — скупо улыбается мне Николай Демидович.

— Не спится… Все думаю, как там наши. Хоть бы все обошлось.

— Ты правда думаешь, что они эту базу ГРУ штурмовать будут? — хмыкает он. — Да бог с тобой! На базе не меньше двух тысяч бойцов, никто там войну развязывать не будет. И вообще, давно прошли те времена, когда конфликты среди разведчиков доходили до… — Коллега глубокомысленно замолкает. — Встретятся, посидят за рюмкой чая, вспомнят старые времена, поговорят да миром и разойдутся. Ивану Георгиевичу сейчас есть что рассказать гэрэушникам.

Даже не сомневаюсь. Но вот в благостную картинку с рюмкой чая что-то верится с трудом. Если бы было все так просто, Степан Денисович и сам давно бы с гэрэушниками договорился. Но армия и все спецслужбы настолько настроены против Хрущева, что защищать его никто не станет. Хотя для ГРУ алкоголик Малиновский тоже сомнительный подарок. Их скорее маршал Гречко устроит — первый зам нынешнего министра обороны.

— Ты, Алексей, не забывай, что Петр Иванович Ивашутин ГРУ возглавлять из КГБ перешел, семь лет первым замом председателя КГБ был — и с Шелепиным, и с Семичастным поработал. Они со Степаном Денисовичем, можно сказать, давние соратники.

— Но держать под арестом Мезенцева это ведь ему не помешало?

Николай Демидович разводит руками. Мол, «политика, брат, что ты хочешь…» Пока мы тихо беседуем с ним, где-то вдалеке раздается долгожданный шум. Слышится приглушенный топот множества ног и гул мужских голосов.

— Ну, вот, кажется, и наши приехали, а ты переживал.

…Уснуть этой ночью мне уже не удалось. Обнявшись с похудевшим и осунувшимся Мезенцевым, я принялся рассказывать о своей эпопее с побегом, потом пришлось признаться ему в завтрашнем митинге.

— Молодежь, вы совсем сдурели?! — возмутился генерал. — Какие еще митинги рядом с Кремлем? Алексей, ты вообще о чем думал, почему не остановил своих друзей?!

— Степан Денисович, это тот самый случай, когда остановить и отменить уже ничего нельзя. — Я увидел, как Судоплатов осуждающе качает головой. — Можно только возглавить, чтобы они не натворили чего похуже. Плакаты изготовлены, другие вузы оповещены — хотим мы или нет, молодежь там все равно утром соберется. Ребята обещали соблюдать порядок и всех бузотеров гнать с митинга взашей.

Неожиданно на мою защиту становится Иванов:

— Степан Денисович, а может, и правда с митингом даже лучше получится? Студенты отвлекут на себя все внимание, там журналисты будут, Гагарин. Если Алексей ручается, что никаких антисоветских лозунгов на митинге не будет…

— Иван Георгиевич! Да как можно за такое ручаться? — устало потер глаза Мезенцев. — Вы уверены, что там провокатора или просто дурака какого-нибудь не найдется? А Алексею самому показываться никак нельзя, иначе митинг в его защиту теряет всякий смысл.

Начальство замолкает, обдумывая непростую ситуацию. Я осторожно предлагаю:

— А давайте Литвинова задействуем? У Андрея есть удостоверение, если до столкновения с милицией дело дойдет, он вмешается. Вряд ли заговорщики его уже во всесоюзный розыск объявили и фотографию всем милиционерам раздали, не тот уровень. Литвинов будет присматривать за студентами и контролировать ситуацию, а в случае необходимости поможет ребятам задержать провокаторов и сдать их милиции.

— Может, Алексей и дело говорит… — задумчиво трет подбородок Иванов. — Там на этой площади напротив Манежа стоит здание, где раньше бывший исполком Коминтерна находился. Четыре этажа, окна двух подъездов прямо на площадь выходят — очень удобное место для наблюдательного пункта. Вот Андрей с Алексеем там засядут, будут оттуда наблюдать за митингом и при необходимости Литвинов вмешается. Все равно в основной операции их использовать нельзя.

— Почему это нельзя? — возмущаюсь я.

— Потому что для всех ты сидишь на Лубянке, — недовольно отрезает Степан Денисович. — И вообще, хватит уже геройствовать! Ладно… иди, буди Андрея. Сейчас обсудим вместе, что можно сделать…

Глава 4

Хотя живем всего лишь раз,

а можно много рассмотреть,

не отворачивая глаз,

когда играют жизнь и смерть.

И. Губерман

28 октября 1964 г.

8:00, Москва, Особая служба при ЦК КПСС

Утром поднимаюсь в свой кабинет, с тревогой вглядываюсь в окно. День выдался хмурым, но дождя нет. Значит, ребятам не придется мокнуть под дождем и плакаты тоже не раскиснут. По офису деловито снуют мужчины, скажем так, специфической наружности, которые обмениваются со мной на ходу короткими кивками. Никого из них я не знаю и даже не уверен, что мне это положено. Да и не до знакомств всем сегодня. Но за время моей командировки народа в Особой службе явно прибавилось. Слышу, как в коридоре то и дело хлопают двери соседних кабинетов — жизнь на этаже кипит. Хотя сам временный штаб расположен, конечно, в подземном этаже, именно туда сходятся все нити управления операцией по нейтрализации заговорщиков.

Ночью Литвинова посвятили в наш план. Не сказать, чтобы он ему шибко понравился, но в комитете парню уже успели привить навыки дисциплины — партия сказала: «Надо», КГБ ответил: «Есть».

Когда спускаемся в подземный гараж и садимся в неприметную серую «Победу», Андрей не выдерживает:

— Под статью ведь своих ребят подставляешь.

— Подставляю, — кивнул я, открывая водительскую дверь. — У тебя есть другие предложения?

Литвинов молчит.

— Критикуя, предлагай. — Я кашляю, вытираю испарину со лба. Когда уже эта чертова болезнь закончится?! — Ну, что? Не передумал? Ты со мной?

— Куда же я денусь с этой подводной лодки, — вздыхает Литвинов, усаживаясь в машину.

Я потер зудящую под рубашкой печать. Такое ощущение, что кто-то пытается меня вызвать по «небесному ВЧ», а пентаграмма мешает, не дает пройти «звонку».

— Андрей, и лучше забудь все, что здесь видел. И о том, что я сотрудник Особой службы, тоже забудь.

— Угу… забудешь такое, пожалуй.

До Библиотеки им. Ленина мы доехали быстро. Припарковались. Перешли на другую сторону проспекта Маркса, быстренько занырнули в интересующий нас подъезд и поднялись на площадку между третьим и четвертым этажами. Расчехлили полевой бинокль и внимательно осмотрели окрестности. Место для наблюдения выбрано идеально — Сапожковская площадь сейчас перед нами как на ладони.

Пленум ЦК открывается в десять, начало митинга назначено на девять. У Кутафьей башни прогуливались несколько милиционеров, на ступеньках Манежа уже стояла небольшая группа студентов, среди которых я увидел Леву, Лену и Вику. Впрочем, милиция пока не обращала на них никакого внимания. Но по мере того, как к группе подходили все новые и новые люди, милиционеры начали поглядывать на них с беспокойством. Наконец к ребятам направился усатый сержант. Не знаю, что сказал ему Коган-младший, но вел он себя при этом очень уверенно. Показал студенческий билет и начал что-то спокойно объяснять милиционеру. Выслушав Леву, сержант пожал плечами и отошел, временно потеряв к ребятам интерес.