Но интересные события на этом не заканчиваются. К ребятам через милицейский заслон пробираются какие-то пожилые женщины. Наши их точно знают — видимо, это кто-то из библиотеки МГУ — она ведь совсем рядом, буквально в двух шагах, только проспект Маркса перейти. Сердобольные тетушки принесли с собой термосы и свертки с бутербродами. Пока одна раздает ребятам еду, две другие разливают по стаканчикам горячий чай, от которого на холоде поднимется пар. Журналисты тут же бросаются снимать и эту трогательную сцену. Я им даже по-хорошему завидую, репортаж может получиться — закачаешься! К таким кадрам, да если еще классный текст написать — это же можно Пулитцеровскую премию отхватить! Весь мир снимки обойдут — прямо как тот студент, стоящий напротив танков на площади Тяньаньмэнь.

— Я бы сейчас тоже от чая не отказался, — мечтательно вздыхает Литвинов.

Но ответить ему я уже не успеваю. Где-то вдалеке раздается надрывный рев двигателей бронетехники, а потом вдруг воздух сотрясает удар и последовавший за ним треск ломаемого железом дерева.

Началось! Народ на площади дружно бросается к ограде Александровского сада, пытаясь рассмотреть, что происходит у Боровицкой башни. Кагэбэшники срываются на бег первыми, следом за ними громыхает подковами сапог по брусчатой мостовой доблестная милиция. Туда же, к Боровицкой башне, понеслись журналисты и часть наших парней. Мы с Литвиновым, не сговариваясь, взбираемся по железной лестнице на чердак, а потом вылезаем через слуховое окно на крышу дома. Успеваем увидеть, как один из пяти бэтээров, развернув орудийный ствол назад, разгоняется и снова налетает на ворота, закрывающие проезд в Боровицкой башне. С третьего удара ворота наконец сдаются, и колонна БТРов врывается в Кремль.

— Ни хрена себе… — тихо офигивает Литвинов, — кому рассказать — не поверят!

— Угу… Ни в сказке сказать, ни без мата обойтись…

Нет, я, конечно, уже все понимал про Мезенцева еще с прошлого раза, но чтобы так… борзо штурмовать бэтээрами Кремль?! Ну, Степан Денисович жжет!

Похоже, генералы настроены решительно и пойдут до победного конца. Да уж… у иностранных журналистов сегодня точно звёздный час!

Андрей неожиданно хмурится:

— Русин, а ты чего все за грудь держишься? Сердце пошаливает или дышать трудно?

— Да нет… это что-то другое. Не переживай.

На самом деле чертова печать жжется, как свежий горчичник. Рука так и тянется потереть грудь, а лучше и вовсе разодрать ее ногтями. С трудом справляюсь с собой, тяну Литвинова за руку вниз:

— Так, Андрей, пока все глазеют в ту сторону, мы с тобой должны пройти в Кремль.

— Как ты себе это представляешь?

— Да просто. Подойдем к посту, ты предъявишь удостоверение, скажешь, что нам срочно нужно в комендатуру Кремля. Они сейчас растеряны, у их начальства паника — им вообще не до нас. Рискнем?

В конце концов, у меня с собой «индульгенция» Хрущева. Покажу и ее.

— Ну, давай…

Мы бодро спускаемся по лестнице и выходим из подъезда. Я на ходу достаю из кармана лыжную шапочку и натягиваю ее до самых бровей. Хотя мог бы в принципе и совсем не маскироваться — все настолько увлечены происходящим, прилипнув к ограде сада, что на нас с Литвиновым никто даже внимания не обращает. Мы с деловым видом подходим к молоденькому милиционеру, стоящему на посту в Кутафьей башне, его напарник в это время с озабоченным видом разговаривает по рации. Литвинов предъявляет свою ксиву, небрежно кивает в мою сторону:

— Это со мной, мы в комендатуру.

— Что там творится? — шепотом спрашивает нас милиционер.

— Да, непонятно ничего, — вздыхает Литвинов, — кажется, дивизия Дзержинского опять нагрянула.

Мы торопливо проходим по мосту и ныряем под своды Троицкой башни. Здесь еще один пост, но, увидев удостоверение Литвинова, нас даже не останавливают. Довольно переглянувшись, мы быстрым шагом направляемся к зданию Совета Министров — Сенатскому дворцу, в Свердловском зале которого и проходит внеочередной Пленум ЦК. Это тот самый зал, над куполом которого на флагштоке развивается главный государственный флаг страны. И, по словам Литвинова, в Сенатском дворце помимо Совета Министров СССР расположен рабочий кабинет Хрущева, зал заседаний Президиума ЦК КПСС и, кстати, официальное рабочее место Иванова как главы Особой службы.

Судя по бэтээрам, стоящим перед центральным портиком здания, наши отцы-командиры уже здесь. А увидев на входе знакомых бойцов дивизии Дзержинского с автоматами наперевес, мы понимаем, что «смена караула» тоже, видимо, уже произошла. Литвинов попытался мимо них пройти, нахально предъявив свою ксиву, но здесь этот номер не прошел. Нас мягко, но завернули. На наше счастье, вскоре в дверях показался Северцев.

— Ба! Знакомые все лица! — улыбается Иван, машет рукой солдатам. — Это свои. Пропустите.

Обмениваемся крепкими рукопожатиями. Литвинов, глядя на погоны Северцева, подмигивает:

— Что Иван, в майоры скакнул? Все как Хрущев тебе обещал?

Северцев улыбается, тоже подмигивает в ответ:

— Может, за этот раз подполковника дадут?

Мы дружно смеемся.

— Угу… — фыркаю я. — За Мезенцевым не заржавеет. Ну что у нас тут? Вторая часть марлезонского балета?

Улыбаюсь уже сквозь силу — печать не просто печет под рубашкой, а горит, как после сильного ожога.

Заходим вслед за майором в вестибюль. Рядом со светильниками, украшающими основание великолепной мраморной лестницы, ведущей наверх, стоят еще два бойца с автоматами.

Конец ознакомительного фрагмента