Но дошли наконец-то. Гинзбург был погружен в полную темноту, и, наверное, из-за этого вверху живота зашевелилось какое-то тревожное чувство. Или это я переел немного?

— Сходи, еще раз проверь, — шепнул я Еноту.

Подпольщик ушел, а мы затаились.

— Был там кто-то, — наклонился к моему уху вернувшийся Енот. — Табачком несет. Но сейчас пусто.

Взял Быкова и опять ушел. Разведчики обошли все этажи, но никого не нашли.

Я дал команду подниматься на чердак. Тут ничего не поменялось. Все так же лежал бинокль на подоконнике. В углу были свалены ящики с тушенкой и мешки с сухарями. Даже в телефоне был гудок — немцы не стали отключать гражданскую связь в городе. А взрывать подстанцию никто не догадался, у Голдовича и компании, поди, поважнее цели были. Или еще будут?

В этот раз службу наладили как надо. Выставили караульных, наблюдателей. Майор, прежде чем дать отбой, приказал еще раз почистить оружие. Даже выделил на это масленку и какую-то ветошь.

Уснули моментально. А утром нас разбудили мощные взрывы. Вот как в воду вчера глядел.

— Бомбят! — крикнул Быков, отскакивая от окна.

Я схватил бинокль. Нет, бомбежки не было. Но черные облака дыма поднимались над Крещатиком, Николаевской и Прорезной. Пламя охватило магазин «Детский мир», почтамт. Взрыв шел за взрывом. Вот вроде уже взорвали все, что могли, а нашлось еще что-то.

— Наши наверняка работают, — тихо вздохнул я. Скорее всего, по радио. Зданий было жалко. Еще жальче киевлян. Хотя немцы центр выселили, гражданского населения не осталось.

— Так и надо фашистам! — Майор встал рядом со мной, наблюдая за суетой немцев на Крещатике. — Их сюда никто не звал.

Начался пожар, горели Театр юного зрителя, универмаг на углу и знакомая мне по Власову гостиница. Второй, так сказать, акт. Странно, что немцы за все это время не смогли доразминировать город. Или Голдович так хорошо запрятал фугасы? А я еще гордился университетом и Гиммлером. Дилетант. Вот кому нужно давать Героев!

Отогнав народ от окна, я задумался. Кудря должен прийти вечером. Что делать весь день? Опять сидеть и ждать у моря погоды? Или в этой суете рискнуть и прошвырнуться до Дарницкого лагеря, глянуть на обстановку?

Хорошо, что не поддался первому порыву. Надо отдать должное немцам — они быстро потушили пожары и развернули по всему центру блокпосты. Перекрыли улицы и переулки, останавливали весь транспорт, всех пешеходов, которых особенно и не было, так как киевляне не решались выходить из дома.

* * *

Кудрю пришлось ждать целых два дня. Мы все измучились, и если бы не майор, который придумал учить партизан всему, чему только можно (сборке-разборке немецких карабинов на скорость, минному делу, даже немецкому языку), мы бы сошли с ума. Зато Кудря пришел не один.

С ним была Аня. И не с пустыми руками. Подпольщица даже смогла пробраться к лагерю, где содержали Якова.

— Там все строго, — рассказала она, когда мы спустились в нижнюю квартиру и расселись на чужих кроватях, удивительным образом здесь сохранившихся. — Патрули, собаки, вышки с пулеметами. У входа в лагерь стоит танк. Сзади — два бронетранспортера.

— Какой именно танк?

— Я в них разбираюсь?

Аня посмотрела на меня с вызовом. Сегодня она была одета очень элегантно — приталенное пальто, шляпка с вуалеткой. Я присмотрелся. Еще и глаза подвела густо…

— В Москву сообщили? — Я повернулся к Кудре.

— У нашей радиостанции сели батареи, — вздохнул подпольщик. — Послал связника в Бучу. Там есть запасная. Но я, Петр, тебе и так скажу: надо выручать Якова. Это же заложник!

— Да еще какой, — поддакнула Аня.

— И у вас есть идеи, как штурмовать лагерь? — хмыкнул я. — Вдесятером?

— У нас есть еще люди. И оружие.

— Сколько?

Кудря замялся, но потом все-таки сказал:

— Могу собрать еще двадцать шесть человек. Два станковых пулемета. Автоматы, гранаты.

— Ладно, вышки мы подавим… — Я задумался. — Патрули покрошим. На нашей стороне внезапность. А танк? А бронетранспортеры?

— Они позади лагеря, — вступилась за Кудрю Аня. — Пока доедут…

— Пока мы найдем Якова…

Да… Решения не было. Надо смотреть на лагерь самому.

* * *

Конечно, когда я собирался прогуляться до Дарницы, я сильно погорячился. Полтора десятка километров и мост через Днепр. Пошли мы втроем: я, Аня и Быков. Надо же прикинуть, что к чему, на месте. Вот и изображали женатую пару и их родственника из деревни, который приехал в гости. Если что, я был не мужем. Но и подпольщица была одета гораздо скромнее: в стареньком пальто, по-старушечьи повязанном платке и разбитых сапогах, назвать которые шкарбанами мне не позволила врожденная вежливость. Мы шли, разговаривая о всяких мелочах. Больше смотрели по сторонам: вроде и город тот же, а сколько нового. И вывески на немецком, и расклеенные объявления с орлом и свастикой. А главное — немцы. Много немцев.

А когда дошли до реки, я натурально затормозил. Моста-то нет. Уцелели всего три опоры из дюжины, да и те частично. Немцы, конечно, шевелились, что-то пытались сделать, но работы там было непочатый край. Да и кто бы нас через тот мост пустил? Я даже залюбовался. Красиво сделано, не подкопаешься.

Анна дернула меня за рукав:

— Не спи, Петя, нам в другую сторону, — и показала чуть ниже по течению.

Там собралась целая лодочная станция. Аж три речных судна предлагали свои услуги по переправе. Отлично! Какой-то белый генерал сказал, что извозчиков, артистов и проституток трогать нельзя. Мудрый дядька был. Наверное, потом в Париже водителем такси работал и вспоминал эти свои слова.

Перевезли нас за не очень большие деньги, если точнее, то за трояк. Советский. Рейхсмарки если и начали ходить, то было их мало, да и курс в десять раз выше вместо нынешнего один к одному немцы пока не установили.

А на правом берегу пассажиров ждали еще двое.

Тут до лагеря идти уже совсем немного. Мы попетляли по остаткам дачного поселочка, где целых домов и вовсе не осталось ни одного, а потом зашли в лесок. Или парк? Сильно все вокруг ухоженное, только прогулочных дорожек не хватало. Мимо лагеря «Киев-Ост» пройти было трудно, очень уж много места он занимал. И запах болезни вперемешку со смертью ни с чем не перепутаешь.

Да уж, похоже, наш лагерь по сравнению с этим почти пионерский. Сначала мы наткнулись на ямы, в которых хоронили умерших. Одна уже засыпанная. И еще одна такая же стояла заготовкой. Быков не поленился, померил шагами открытую. Шесть на двенадцать метров. Сколько же народу эти твари тут положили?

Сам лагерь впечатлял. Тут к делу смертоубийства подошли серьезно и основательно. Периметр — километров пять. Примерно полтора в длину и один в ширину. Колючка в три ряда, запретка, блокпосты с собаками. Каждый барак — в локалке, обнесен своим забором. Основательным, метра три в высоту. По территории — патрули, я насчитал два, но это днем. Так что четырех вышек по углам, на каждой из которых торчало аж по два немчика возле пулемета, вполне хватало.

Ага, вон в тех бараках у них промзона, как раз туда гонят отряд. С плетками, сволота. Хозяева жизни, как же. Я только зубы крепче сцепил. Ничего, придет и наше время. Будут ваши деточки в очередь к полевым кухням стоять и за миску похлебки кричать «Гитлер капут!».

Танк и вправду стоял у ворот. Т-2, конечно, машина та еще, хотя если приголубит, то калибр 20 миллиметров у пушечки маленьким не покажется. Никакого движения возле него не было, я бы даже не исключил, что танк не на ходу и стоит здесь больше для устрашения. Вот только лучше считать, что все там работает, боекомплект полный, а экипаж сидит внутри наготове с разогретым двигателем: не будет обидно, если все так и окажется.

А вот бронетранспортеры отсюда не видно. Придется посылать гонца. Из двух кандидатур выбираем Быкова. А то Аня мало того что потратит на поход вагон времени, так потом получим от нее сведения «две железяки и шесть мужиков».

Андрей молча кивнул и исчез между деревьев. Ждали мы разведчика часа два. Тут и смена на вышках сменилась. Аж два помощника повели, один — направо, другой — налево. А то если одной кучей, то смена часа полтора ходить будет.

Полежали в кустах, помолчали. Подпольщица, правда, поначалу попыталась что-то пошептать, но я охоту поболтать ей быстро отбил. Нечего разговаривать в таких местах, а то пока шуры-муры разводить будешь, тебя за зад прихватят, пикнуть не успеешь.

Зато возвращение Быкова не прозевали. Ну и все, делать здесь нам нечего. Хотя… Такого я еще не видел. К воротам подогнали толпу сотни на полторы человек, большей частью гражданских, и… выгнали их наружу. Дескать, давайте, пылите отсюда, делать вам здесь нечего. Вот это дела!

Я даже думать не стал. Такой подарок из рук выпускать нельзя. Да это же лучше любого языка! Бросил своим спутникам: «За мной!» — и тишком пошел наперерез толпе, которая тут же растянулась по дороге. А навстречу освобожденным побежали какие-то бабоньки, видать, родственницы. Значит, на нас и вовсе внимания никто обращать не будет. Выглядим мы чуть получше этих живых скелетов, которых ветром носит по дороге. И то если присмотреться внимательно.