Стрельба в стороне гвардейских казарм не утихала. В других местах тоже порою звучали выстрелы, однако интенсивность их была иной. Если гвардейцы сражались, прочее больше походило на легкие перестрелки. Кого и с кем, оставалось только гадать. Проверять же было явной глупостью.

Иногда студенты слышали приближающийся гул моторов, но каждый раз успевали спрятаться в ближайшем дворе. Окраина — не центральные улицы с их выстроенными в ряд многоэтажными домами. Старые здания, почти все — с внутренними дворами, часто проходными, почти всегда — с небольшими садиками. Все условия для скрытного перемещения. Благо жители делали вид, будто не замечают вторжения. Им тоже не хотелось разбираться, кто и почему вдруг вбежал во двор. Наверняка не одно сердце дрогнуло и не одни уста шептали, обращаясь непонятно к кому: «Пронеси!»

В прорехах заборов мелькали несущиеся куда-то грузовики. Кузова их были переполнены разномастно одетым людом. У многих виднелось оружие. Иногда вместо грузовиков проносились полицейские машины, пару раз — военные с опознавательными знаками хонтийской армии. Прогрохотали даже два бронехода, тоже хонтийских. И никаких следов Гвардии. Впрочем, что ей сейчас делать на окраинах?

Но машины — еще полбеды. Их слышно издалека, да и проезжают они сравнительно быстро. Гораздо хуже, когда за одним из перекрестков студенты едва не столкнулись со спешащей куда-то колонной вооруженных ополченцев. Хорошо, что по настоянию Турса двигались по всем правилам военной науки, с Чачу и самим Турсом в качестве головного дозора. Выглянувший из-за угла Бат мгновенно отпрянул, сделал условленную отмашку, и небольшая группа без вопросов ринулась в ближайшие открытые ворота.

— Там какой-то отряд. Пеший. Идут на перекресток, — уже во дворе пояснил Бат.

— Уходим отсюда, — среагировал Турс. — Еще кто из жителей крикнет. Окажемся здесь в ловушке.

Практически сразу обнаружили калитку, перескочили в соседний сад, оттуда — в еще один, едва не выскочили на параллельную улочку, но вовремя остановились. Откуда-то слева, но несомненно с улицы хлопнуло несколько выстрелов, затем прогрохотала очередь, опять одиночные… Послышались крики, топот, вновь хлопнуло…

Кого-то явно ловили, а вот кто ловил, сказать было нетрудно. Самое плохое — преследователи явно мчались сюда, и еще хорошо, если они пробегут мимо…

* * *

— Стоять! Массаракш!

Рык Шляпника заставил людей застыть, как в старой детской игре. Худой даже ногу не опустил и стоял на одной на самом краю чудесного луга, покрытого большими голубыми цветами.

— Простите, господин, можно не кричать на нас? Мы же ничего плохого не делали. — Книжник поправил очки и посмотрел на проводника с легкой укоризной.

— Там минное поле. Хочется развесить свой ливер на деревьях? — буркнул Шляпник.

Вся компания невольно попятилась обратно в кусты.

— Раньше предупредить не мог? — поинтересовался Дед. — А если бы…

— Говорил — слушаться меня во всем и первыми никуда без приказа не лезть, — напомнил Шляпник. — Тут что ни шаг, то какой-то подарок.

Его лицо под широкими полями головного убора было покрыто капельками пота. Как и у остальных путешественников. День выдался жарким. С утра небольшой ветерок еще чуть шелестел в кронах, но затем утих. Лес старательно концентрировал тепло, превращал его в духоту, и рубашки покрылись влажными разводами. И налегке-то идти было почти невозможно, а тут еще каждый тащил на себе немалую поклажу. Но духота невольно расслабляла. Теперь же, после окрика проводника, каждый стал опасливо осматривать все вокруг, словно надеясь разглядеть очередную затаившуюся опасность.

— Может, есть более безопасный маршрут? — спросил Дед.

Не настолько он был стар, однако все познается в сравнении, и седые нестриженые волосы мужчины, торчащие из-под старой кепки, невольно наводили на мысль о долгой веренице прожитых лет.

— Нет здесь безопасных маршрутов, — отозвался Шляпник. — Одно слово — укрепрайон. Между прочим, один из крупнейших в старой Империи. Одного гарнизона было… Только гарнизона больше нет, а оборонительное предполье осталось. И автоматика вся еще жива.

— Но как же мы… — До Фермера явно только сейчас стала доходить вся трудность намеченного дела.

— До Голубой Змеи селиться негде. Но перед самой рекой всей этой ерунды почти нет. Я же вам сто раз говорил, когда вы меня нанимали.

Возразить было нечего. Шляпник честно предупреждал каждого по отдельности и всех вместе о грядущих трудностях. Но, как водится, ему не вняли. Хоть локти кусай, обвинять некого.

— Ладно. Дальше вон той тропинкой. Никуда не сворачивать. Справа на пригорке будет автоматическая пулеметная точка. Предупреждаю — кто высунется, пусть пеняет на себя: оптика там отличная, бьет что днем, что ночью. Всё. Пошли.

— Простите, господин, может, немного отдохнем? — Книжник даже потянул лямки рюкзака, словно уже собрался избавиться от ненавистной поклажи. Ему, уроженцу города, большей частью проводившему время в библиотеках да в разных кабинетах, поход давался хуже всех.

— Рано. Ты сюда что, на пикник выбрался? — отрезал Шляпник.

Худой с готовностью усмехнулся, и было в его улыбке что-то недоброе. Он и не скрывал своей нелюбви к вечному теоретику, вдруг взалкавшему вкусить реального дела. Засмеялись Фермер с Фермершей, которым специальный выезд на природу вообще казался городской блажью. Оскалился Меченый. Даже Дед чуть улыбнулся.

Шляпник вытащил сигарету, чиркнул спичкой, однако тоненькая палочка переломилась, и вспыхнувшая головка прочертила след к густому мху, где и погасла.

— Пожалуйста, — Книжник с готовностью извлек зажигалку.

Он и сам потянулся к карману, но проводник предостерегающе поднял руку:

— Будет привал — дымите сколько влезет.

Ему-то все было можно. Сколько шляется по здешним бескрайним лесам! По собственным словам — едва не с момента всеобщей Катастрофы. И ведь живой, несмотря на здешние сюрпризы!

— Чего встали? Ночевать здесь собрались?

Путешественники покорно вытянулись вдоль тропинки. Узенькой, местами почти терявшейся то в траве, то во мху, но все же — ориентире посреди дикой природы. Кто ее только проложил? Попробуй разберись!

— Теперь осторожно. Скоро будет пригорок. Кто высунется, получит пулю, и не одну, — предупредил проводник. Даже зачем-то шляпу свою натянул поглубже, хотя, кажется, куда там!

Предупреждению вняли. Шли едва дыша, стараясь не шуметь, хотя на звуки запретов не было.

Участок показался едва не бесконечным. Тропинка спустилась в небольшой овражек, затем, к немалому ужасу путников, устремилась на какой-то склон, но в стороне густо разрослись кусты, да и деревья образовывали солидную и почти непроницаемую стену.

Опять спуск, и — небольшой ключ посреди очередной поляны. Сразу вспомнилось о минах. Шедший головным Меченый застыл, оглянулся назад.

— Порядок, — успокоил Шляпник. — Тут чисто. Всем привал. Только воду из родника не пейте, иначе по ночам светиться будете.

И неожиданно заржал над собственной грубоватой шуткой.

Глава 3

Двор был обычным, каких много на старой окраине. Полузаброшенный сад, пара сараев, двухэтажный обшарпанный дом. Стекла покрыты вечной пылью, входная дверь едва не гнилая, полуоткрытая в незапамятные времена и с тех пор явно не закрывавшаяся. За ней виднелся подъезд. Тут обитало несколько семей, минимум две внизу и столько же наверху. Или даже по три, разницы для студентов не было. Все равно не станешь стучаться в поисках укрытия. Хонтийцы могут заложить, своим рисковать ни к чему. А идти обратно — так на ту улицу тоже должен сейчас выйти какой-то отряд. Положеньице… Вот где влипли!

Совсем близко, едва не со стороны покинутого двора, раздались крики, и сразу грянуло несколько выстрелов.

— Бежим! Быстро! — Турс бросился к забору, ведущему в другой, далекий от обеих улиц двор, с размаху перемахнул через него. Чачу ринулся следом. Краем глаза заметил: кто-то из товарищей бежит к подъезду, кто-то пытается укрыться в сарае.

Земля на той стороне ударила по пяткам, но Бат почти не обратил на то внимания и сразу бросился бежать дальше. Пробежка, опять забор, двор, арка, высокая поленница дров, очередной прыжок…

Впереди мелькала спина Турса, сзади кто-то топотал. За спиной крики чередовались с выстрелами. Затем кровь зашумела в ушах, приглушая все посторонние звуки. Больно бил по спине рюкзак. Перед глазами мелькали дворы, какие-то узенькие улицы, которые удавалось проскочить с разгона.

Наконец бежать не осталось сил. Взор застилала пелена, ноги отказывали, воздуху не хватало. Напрасно Чачу лихорадочно, до боли в горле, глотал его широко раскрытым ртом. Неподалеку смутно виднелся Турс. Руки уперты в колени, тоже никак не может прийти в себя.

Вроде преследователей нет. Хотя подойди сейчас кто, Чачу бы не услышал — все заглушал шум крови и выдыхаемый воздух.

Давненько не приходилось бегать так…

— Вот влипли! Массаракш!

Турс оглядел двор. Лицо красное, влажное от пота.

— Так это… Надо было послушаться и уезжать вчера, — выдал Морану.

Больше с ними никого не было. Кто-то пытался спрятаться, кто-то, возможно, отстал или свернул не туда в бесконечном беге…

— Тогда лучше — позавчера, — выдохнул Бат.

— А еще лучше — вообще сюда не приезжать, массаракш! — вновь ругнулся Турс.

Конечно, искали не их. Кому сейчас дело до девяти ушедших студентов? Даже если коллеги с национального отделения составляли какие-то черные списки обидчиков, в сумятице переворота проверять наличие или отсутствие в общежитии всех чужих, а уж тем более прослеживать их путь, когда судьба мятежа еще под вопросом, никто заведомо не станет.

Минимум четверть жителей города происходили из Метрополии. У многих сюда переселились еще далекие предки, другие оказались в числе беженцев во времена войны, да так и осели. Империя была одной землей. Есть ли разница, в которой из ее частей жить? Кто же мог предполагать, как все обернется? Если подумать, что им всем могло угрожать? Пограбят, конечно, не без того, кого-то побьют под горячую руку, но вряд ли больше. А там подойдут войска, задавят мятежников, и все потихоньку войдет в норму.

И все же хотелось переждать неблагодарное время где-нибудь в ином месте. Да и потом не возвращаться сюда. Разве что Бат немного вспоминал Гилу, но вскользь, мимоходом. Не до любви…

— Ладно. Пошли отсюда. — Турс мотнул головой.

— Надо ребят подождать. — Чачу неуверенно улыбнулся.

Умом он понимал: шансов встретить приятелей почти нет, просто ничего не попытаться сделать, хотя бы чуточку обождать, казалось бесчестным.

— Кого? Массаракш! Ты соображаешь? Как они нас здесь найдут? По следу? Тоже мне, следопыты! Нет, если где и встретимся, то только у станции. Раньше — думать нечего. Ты сам хоть знаешь, куда нас занесло?

Чачу практически впервые попытался осмотреться. Что-либо увидеть мешали деревья и какая-то развалюха. Пришлось сделать несколько шагов в сторону, чтобы в просвете стала видна одна из высоток центра. Судя по ней, в слепом бегстве трое приятелей взяли в сторону и скорее удалились от окраины, чем приблизились к ней. Вдобавок они оказались в другом районе, который Бат знал плохо. Старые кварталы, что здесь делать? Хотя, зная направление, выбраться не столь трудно. Лишь бы больше не было препятствий.

— Ноги делать надо. — Рин с испугом посмотрел по сторонам. — Вон как стреляют!

Действительно, если раньше бой явно шел в одном месте, а в прочих были лишь легкие перестрелки, то теперь главное сражение словно сместилось. Более того, продолжало смещаться, словно бойцы с обеих сторон желали не воевать около одного дома, а продемонстрировать себя всему городу.

— Идем. — Турс вновь двинулся первым. Он был постарше, поопытнее двух других и потому невольно стал за главного в уменьшившейся компании.

Все время через заборы лазить не будешь. Поэтому, поколебавшись, решили идти улочкой. Благо как раз подвернулась одна в меру узкая и безлюдная, как и большинство на окраине. Лишь вдалеке валялась какая-та непонятная груда да темнел оставшийся без витрины разгромленный магазин. Заглядывать туда не стали: не хватало еще обвинений в мародерстве. И вообще, трое молодых людей еще не успели одичать. Сейчас они были не хищниками — дичью. А дичи следует вести себя осторожнее. Сделаться как можно незаметнее, идти как можно тише, прятаться как можно лучше…

Непонятная груда в приближении оказалась трупом. Изуродованный, грязно-кровавый, явно просто забитый здесь насмерть мужчина…

Чачу шагнул было в его сторону, но Турс остановил:

— Идем. Массаракш! Нечего на него смотреть! Как бы самим…

И заметно побледнел Морану. Если Чачу бывал на бойне у отца, а Турс еще в детстве насмотрелся сцен при бомбежках родного города и последующем бегстве оттуда, то детство и юность Рина были сравнительно благополучными. Война обошла стороной, жизнь в богатой семье избавила даже от дворовых драк. И чтобы так, вблизи, увидеть, во что может превратиться недавно живой человек…

За поворотом оказалось еще хуже. Здесь в пыли у глухой стены валялась целая группа. Не то четверо, не то пятеро, никто не стал считать, но среди них была женщина, как нечто вообще не лезущее ни в какие рамки. Просто эти были явно расстреляны — на рубашке ближайшего к проезжей части мужчины были характерные пулевые отверстия.

Хотели свернуть на другую улочку, однако в ее дальнем конце стреляли, и потому пришлось следовать прежним маршрутом.

— Может, на машине? — Бат кивнул на притулившуюся к обочине старую легковушку.

— И как налетим на каких-нибудь хонтийских друзей! — сплюнул Турс. — Нет, на своих двоих надежнее. Хоть услышим, если что. Да и посты обойдем, если их поставят…

Звучало здраво, но уж очень хотелось побыстрее вырваться из города.

Бат мельком подумал: вдруг потерявшиеся приятели тоже лежат расстрелянные у какой-нибудь стены? Или, еще хуже, просто забитые, как первый мужчина? Сразу стало паршиво в душе, будто он сделал какую-то подлость. Пришлось попытаться утешить себя, мол, все равно помочь ничем бы не мог. Разве что разделить судьбу. Да и кто мешал им бежать следом за Турсом? Каждый сам выбрал судьбу. Еще неизвестно, кому повезет больше. Не обязательно ведь, чтобы приятелей нашли. Еще менее обязательно, чтобы их убили. По шее надавать — да, возможно, а вот так, сразу стрелять…

— Тут скоро будет большая улица, — предупредил Рин. — Если я ничего не путаю.

— Ты что, бывал здесь?

— Кажется. Как-то выпивали, ну и занесло…

— Даешь, — не без уважения произнес Турс и без перехода насторожился: — Слышите? Такое впечатление, будто кто-то с боем прет по городу.

— Давно уже, — вздохнул Чачу. — Просто чуть ближе стало. Может, гвардейцы на вылазку пошли?

— Может, хотя с какой стати?

Турс помолчал и добавил:

— Судя по взрывам, тогда, пораньше, там на месте казарм могло ничего не уцелеть.

— Да ты что? — В представлении Бата Боевая Гвардия была непобедима, а сама мысль о его разгроме — кощунственной.

— Массаракш! Ничего! — И уже намного тише: — У хонтийской армии хватает вооружения. Думаешь, там только наши стреляли? А если наоборот? Подтянули скрытно ракетные установки да долбанули по площадям. А затем пустили танки. Тут, в городе, обычный гранатомет — оружие грозное. В общем, не знаю. Тоже хочу верить в лучшее. По подготовке равных гвардейцам нет, но все же превосходство сил — великая вещь.

И видно же — не со зла говорил, сам переживал. Только не скрывать же от спутников вполне возможный вариант!

Магистральная улица действительно возникла через квартал. Хотели перебежать ее, — идти широкой дорогой не хотелось, — и сразу отпрянули: с находившегося в сторону центра конца раздался рев моторов. Трое парней, не сговариваясь, юркнули в кстати подвернувшуюся подворотню с таким расчетом, чтобы хоть что-нибудь увидеть, но самим остаться незамеченными.

Рев стремительно приблизился, и в поле зрения промелькнул легкий универсальный бронеход «рысь». Гораздо чаще его звали «рысенком», считая, что до рыси он просто не дотягивал. Башня с короткой пушкой смотрела вперед, бортовые амбразуры были приоткрыты, но главное — эмблема Боевой Гвардии, на мгновение напомнившая студентам — они здесь не одни.

Следом за первым бронеходом промчался второй. Башня развернута в сторону укрывшихся беглецов, а борт в легких подпалинах, словно «рысенок» недавно горел. Затем также на скорости проскочил третий, только на этот раз с развернутой в противоположную сторону башней. И всё. Напрасно Чачу вслушивался, больше машин не было. Но грохот боя в стороне как бы намекал — еще часть гвардейцев прорывается другим путем.

— Жива Гвардия! — радостно выдохнул Чачу.

— А то! Нас голыми руками не взять! — подтвердил Турс, будто не он недавно говорил о вероятности поражения.

Вид у него был, словно он немедленно был готов мчаться за бронеходами и хоть чем-то поддержать былых сослуживцев.

— Что делать будем? — Даже у Морану глаза невольно загорелись. Немудрено, когда с детства слышишь о доблестных парнях в форме. Чтобы они, да не справились с предателями! — Если за ними, то тут до выезда недалеко.

— Это на колесах недалеко, а пешком… — Благоразумие взяло верх. — Как перекроют!

Сказал и сглазил. Резко громыхнул взрыв, почти без перерыва — второй, а дальше загрохотало, затрещало.

— Массаракш! Нарвались! — Турс сжал челюсти. — Автомат бы!

Не было никакого автомата. Даже поганенького пистолета не было. Безоружным же соваться в пекло не героизм — изощренное самоубийство.

Хорошо хоть, после проезда бронеходов улица была пустынной, и парни в одно мгновение перебежали на другую сторону, где вновь углубились в хитросплетение переулков.

Опять попался разгромленный магазин, скорее даже, небольшая лавка. Кто-то торопливо выбежал оттуда при приближении беглецов. На них же не написано, свои или чужие. Вдруг тоже захотят поживиться остатками товаров?

Ладно, хоть трупов не было. Здесь. Потому что через пару кварталов едва не наткнулись на горящий дом, возле которого бушевала толпа. Не разбираясь, обогнули опасное место далеко стороной. Почти сразу услышали впереди шум и свернули опять. Похоже, окраины тоже очнулись от оцепенения. Бедные люди захотели вкусить от дележа пирога, а дальше будь что будет. Учитывая же, что уроженцы Метрополии должны были сидеть тише воды, догадаться, кто тут буйствует, было нетрудно даже идиотам.

— Куда теперь? — Рин растерянно вертел головой по сторонам.

Нет, примерное направление помнили все, но, в отличие от более современного центра, с его прямыми проспектами, тут улочка могла коварно извернуться едва не в противоположную сторону. И грохотало уже сразу с нескольких сторон. Близко, едва не за соседними домами. Но если прежде последнее только казалось, то внезапно стрельба ощутимо приблизилась. И теперь сомнений не было.

Бой катился буквально по соседней улице.

* * *

Буквально рядом, чуть ли не за окаймляющими поляну деревьями, внезапно взревело так, что Фермерша едва не уронила ложку в котелок. Ладно, крупноватая, явно не отличающаяся фантазией женщина, — вздрогнули даже мужчины. Кроме Меченого да лениво разлегшегося Шляпника.