Юрий Михайлович Семецкий к своим без малого пятидесяти годам так и не добился именования по отчеству. Да и не особенно стремился к церемониям этот щуплый, невысокий человечек, похожий на подростка. Лысоватого такого подростка, с большой лобастой головой. Художник от Бога, он вот уже второй десяток лет подвизался в одном из книжных издательств, специализирующихся на беллетристике. Книги с яркими обложками, украшенными рыцарями, инопланетными монстрами и томными красавицами, имелись если не в каждом доме огромной страны, некогда занимавшей одну шестую часть суши, то уж в каждом книжном магазине и ларьке былой империи — непременно. И за «валом по плану», когда, особо не заморачиваясь вопросами авторства, он, подобно десяткам коллег, «передирал» мужественных мачо из глянцевых журналов, облачая вместо костюмов от кутюр в латы, скафандры или камуфляж — по надобности — как-то позабылись юношеские мечты о персональных выставках и приобщении к сонму великих живописцев. Идеалы уступили место здоровому цинизму, а пословица о синице в руках и журавле в небе, видимо, придуманная кротами, уже не вызывала отторжения…

Но иногда случались рецидивы.

Примерно как сегодня, когда, обставившись горящими свечами — пришлось совершить налет на бар-ресторан с «парижским» колоритом, все равно пустующий, пока никто не вспомнил об этом альтернативном источнике освещения, — Юра, позабыв о времени, водил уже источенным наполовину карандашом по бумаге. И из-под грифеля струились боль и страдание, растерянность и ужас, поселившиеся в его сердце с того самого момента, когда он увидел ползущего к нему по бетону взлетной полосы человека. Вернее — половину человека…

Он старался и никак не мог передать выражение сосредоточенности на лице обреченного. Казалось, человек поставил перед собой какую-то задачу и старался исполнить ее любой ценой. И упрямо полз, опираясь на руки и оставляя за собой черный на сером бетоне мокрый след, тут же высыхающий под палящим солнцем…

Рядом с человеком рождался абрис разорванного пополам взрывом автобуса, смазанные от скорости силуэты истребителей, причудливые облака дыма… И люди, люди, люди, похожие на изломанных капризным малышом кукол, или куклы, похожие на мертвых людей…

— Я позаимствую у вас парочку? — раздался над плечом художника незнакомый голос, и Юра наконец очнулся, выходя из транса.

Неужели, как бывало обычно, когда погружался в «творческий запой» — так именовала подобные состояния одна из его многочисленных «рыженьких» — он позабыл запереть дверь номера? Когда накатывало вдохновение, с ним случались штучки и похуже — например забытый на газовой плите чайник или срочный заказ издательства, за невыполнение которого сулили «снять голову».

— Что? — непонимающе уставился он на худощавого мужчину средних лет, смутно кого-то напоминавшего: не то сталкивались когда-то в жизни, не то видел по телевизору.

— Я возьму пару ваших светильников? — терпеливо повторил незнакомец, указывая на составленные на угол стола незажженные, ждущие своей очереди свечи. — Ночь на исходе, возможно, они вам не понадобятся.

— Да-да, конечно! — Юра сейчас хотел только одного: чтобы досадная помеха была устранена, и он снова мог погрузиться с головой в знакомое далеко не каждому — может быть, только конченому наркоману или творческому человеку — состояние. — Берите сколько угодно.

— А чем это вы заняты? Разрешите? — не дожидаясь ответа, ночной гость взял со стола один из изрисованных «холстов», мимолетно глянул на изнанку, хмыкнув при этом (какой-то натюрморт, стилизованный под «малых голландцев», беспощадно вырванный из рамы), и принялся неторопливо изучать покрывающую сероватый картон карандашную вязь.

— Извините, — начал терять терпение художник. — Я должен работать, и вы… Ну, в общем…

— Мешаю? — кивнул сам себе мужчина. — Прошу прощения.

Он вернул на место рисунок и взял свечи.

— У вас не получается вот это выражение? — спросил он, и на его лице на мгновение проступило именно то выражение отрешенности пополам с предельной сосредоточенностью, что ускользало от рисовальщика так долго.

— Постойте! — встрепенулся художник. — Я должен зарисовать!

Но человек уже был у двери.

— Вы тоже там были? — спросил Юра ему вслед.

— Там — нет, — остановился на пороге гость. — Но таких лиц я навидался достаточно…

* * *

Компания сидела и лежала на сдвинутых под один из зонтиков шезлонгах в тягостном молчании.

Загорать, не говоря уже о купании, не хотелось, но еще меньше хотелось сидеть по номерам, пялясь в мертвые экраны телевизоров один на один со своими мыслями. Еще вчера совершенно незнакомые люди тянулись друг к другу, словно вместе тягостная безвестность была легче. Да, должно быть, так оно и было: недаром говорят, что человек — животное стадное.

— Искупаться, что ли? — Сергей сел и почесал волосатую грудь под распахнутой рубахой.

— С ума сошел? — тут же дернула его за руку Анна, будто благоверный предложил что-то из ряда вон выходящее. — И не думай!

— Да и не очень-то и хотелось… — Здоровяк снова завалился на лежак и закинул руки за голову.

— Подумать только. — Вика тоскливо смотрела на мелкую волну, лижущую кромку берега. — Я уже дома была бы сейчас…

— Ну да, дома, — фыркнула Татьяна. — В поезде бы тряслись еще.

— Лучше уж в поезде…

— Слушайте! — вдруг вспомнил Игорь. — А куда это Олег наш всезнающий подевался? Со вчерашнего дня его не видел!

— И я… И я… И мы тоже…

— Это… В Землю обетованную свою по бережку утопал, — буркнул Сергей, переворачиваясь на живот. — Ему тут недалече.

— Ну что ты на человека взъелся! — напустилась на мужа Анна. — Приличный человек…

— Ну да, приличный. Приличнее некуда. Только я, это, таких не любил, не люблю и любить не буду.

— Действительно, — подал голос Игорь. — Как-то вы, Сергей, не того…

— Да что б ты понимал? — привстал на локтях здоровяк. — Ты, это, соплив больно судить-то!

— Ребята, ребята, не ссорьтесь! — замахала на них руками Вика. — И так все плохо, а тут вы еще!

Хорошего действительно было мало.

Вдобавок к отсутствию света на отель свалились и другие напасти.

Привыкших к ресторанному изобилию людей ждало жестокое разочарование: ассортимент блюд шведского стола, еще вчера казавшегося неисчерпаемым, как сказочная скатерть-самобранка, стремительно скудел. Нет, немногочисленные повара выворачивались наизнанку, чтобы обеспечить поредевший контингент гостей питанием: на открытом воздухе, близ ресторана, с утра дымили мангалы, на которых исходили ароматным соком шашлыки и кебабы, цыплята табака и прочие деликатесы… Вот только попробовать все эти яства, памятуя о том, что холодильники не работают вторые сутки, а на дворе отнюдь не русская январская стужа, отваживались не все.

Сергей, правда, уплетал все подряд, запивая мясо лошадиными дозами виски и уверяя всех, что в армии ему доводилось есть и не такое, а под водку можно и гвозди переваривать, но остальные больше налегали на овощи, рис и макароны.

Глядя на других отдыхающих, уже открыто утаскивающих в номера с завтрака сыр, фрукты, хлеб и прочие продукты, которые можно хранить при комнатной температуре, товарищи по несчастью тоже принялись создавать свои неприкосновенные запасы, по вековечной русской привычке полагаясь только на себя.

— Ерунда! — гудел Сергей. — Рыбалкой прокормимся! Тут, это, рыбы — хоть руками черпай!

— А чем ловить? — уныло чесал в затылке коренной горожанин Игорь. — Ни сетей, ни спиннинга…

— Ха! Спиннинг ему подавай! А трал, это, не нужно? Кошельковый. Удочку соорудить — раз плюнуть. Насадка пока есть…

— А крючки, лески?

— Все есть! — Здоровяк заговорщически наклонился к собеседнику. — Тут на ресепшене магазинчиков — пропасть… Ну, золотишко да что поценнее арабы, надо понимать, попрятали, а барахло всякое так на витринах и осталось… Маски там с трубками, крючки…

— Ты мне это брось! — Анна обладала тонким слухом. — В тюрьму египетскую захотел? Мало тебе того штрафа в Турции? Чуть без штанов не остались из-за твоих затей! Вот — везде таблички понатыканы: рыбалка запрещена…

Но беда, как водится, не приходит одна: вдобавок к электричеству в один прекрасный момент в кранах иссякла вода. Воды, конечно, совсем рядом хоть залейся — целое Красное море, но та вода была соленой, и пить ее, как тут ни крути, невозможно. Даже ополоснуться после морского купания нечем. С водой в бутылках пока перебоев не наблюдалось, но кто может поручиться за завтрашний день?

— Сходи лучше в поилку свою, — попыталась разрядить обстановку Анна, отлично знающая пристрастия мужа. — И нам заодно принеси чего-нибудь.

— Это дело! — Мужчина быстро поднялся на ноги и нахлобучил на голову видавшую виды выцветшую до белизны панаму. — Девчата! Вам чего принести? Игорь, ты со мной?

— Я, пожалуй, воздержусь, — вяло пробормотал Корнеев, которому действительно ничего не хотелось.

— Ну, как знаешь…

Возвратился Сергей неожиданно быстро и с пустыми руками.

— Видали?! — возбужденно закричал он издали, указывая пальцем куда-то в море. — Нет, вы видали?!