Только тащить за собой лошадей с поклажей — в чем тут романтика? Вот обнаружить нечто такое, что сразу обеспечит бессмертие первооткрывателю — это да!

— Андрей Владимирович! — умоляюще произнес Миша.

Даже руки сложил, словно собрался молиться, а уж про взгляд не стоит говорить.

Отказать такому было сложно, согласиться — но действительно зачем нужен недоучившийся студент там, где дело, вполне возможно, станет опасным? Оружием всерьез владеть Миша так и не научился. Вдобавок, в голове у него такая каша из самых разных учений и течений, что как бы еще не стал хватать за руки других из гуманных, однако нежизненных соображений.

Кречетов собрался произнести приговор юношеским мечтаниям, все-таки, дело гораздо важнее чьих-то стремлений и амбиций, однако на Мишино счастье тут как раз подошел Мюллер.

Вид у профессора был как всегда растрепанным. По примеру многих людей, живущих большей частью в размышлениях, он мало внимания обращал на собственную внешность. Как, впрочем, и на окружающее, если оно не несло какой-то научно-познавательной информации.

— Андрей Владимирович! Мы ведь выступаем отдельно, — с места начал Мюллер.

— Вас что-то не устраивает, Карл Иванович?

— Напротив. Только мой Яков несколько прихворнул. Может, ему лучше вместе со всеми?

— Как скажете, — про профессорского ассистента Кречетов как-то забыл. Но он и сам не собирался брать с собой на один день денщика.

— Так мне тогда кто-нибудь нужен вместо Якова. Ваши казаки хороши, но в некоторых случаях помощники из них никакие.

Миша взглянул на профессора с такой надеждой, что Кречетову оставалось лишь махнуть рукой.

— Студент подойдет?

— Да, конечно, — Воздвиженский столько раз помогал Мюллеру, что другой ответ был немыслим.

Но даже на Мише поток желающих еще не иссяк. Едва профессор со студентом отошли, как Кречетов узрел отца Александра. Последний только появился со стороны казачьего бивуака, и направление его не вызывало сомнений в конечной точке маршрута.

Крепкий, наподобие Буйволова, батюшка при ходьбе опирался на посох. Даже не столько опирался, сколько делал вид, будто опирается на него. Посох своей толщиной вполне мог сойти за дубину, однако в могучей длани монаха казался не более чем тросточкой в руке какого-нибудь франта.

Впрочем, священник экспедиции вообще не признавал мелких вещей. Как и вещей легких. Крест на груди Мишу вполне мог согнуть своей тяжестью, а в вервие, которой была подпоясана ряса, для веса была вплетена свинчатка. Отец Александр считал себя великим грешником, и поэтому постоянно налагал на себя епитимьи.

Хорошо хоть, вериги не носил! Вот бы вид был с ними у странствующего и путешествующего!

Крупное красноватое лицо отца Александра было украшено густыми бровями и большой черной с проседью бородой. Сейчас оно дышало таким искренним возмущением, что Кречетов невольно подумал, уж не будет ли батюшка в ближайшем времени каяться за вспышку гнева? Тоже ведь грех…

— Это что же, Андрей Владимирович? Без меня решили поехать? И не стыдно? — отец Александр не говорил — рокотал. От такого баса в местах опасных вполне мог случиться камнепад, и Кречетов много раз просил отрядного священника говорить потише.

— Разве место пастыря не там, где находятся люди? Мы пойдем небольшой группой, а все остальные двинутся следом. Зачем же вам быть впереди? — подчеркнуто негромко произнес полковник.

— Место священника всегда впереди. Там, где возможна встреча с дьяволом, или его прислужниками. Опять-таки, разве не мой долг нести заблудшим душам свет истинной веры? — громогласно и напористо возразил Александр.

— Какой дьявол? — Кречетов никогда не считал, будто во всем плохом надо непременно видеть козни врага человеческого рода. Гораздо чаще неприятности исходили от людей. Вполне нормальных людей, приличных и респектабельных.

Отец Александр набрал побольше воздуха. Чувствовалось, что сейчас он разродится долгой речью о происках врага рода человеческого, о заблудших душах и многом в том же роде.

По печальному опыту полковник давно знал: остановить батюшку в подобных случаях практически невозможно. Гораздо проще согласиться, чем вступать в бесконечные пререкания, где на каждое слово ждет ответ из десяти.

— Ладно. Если хотите, поезжайте с нами. Только с условием — слушаться меня, как самого господа Бога.

Монах застыл с раскрытым ртом. Он был поражен быстрым согласием командира, а, возможно, и разочарован. Зря что ли собирался произнести целую речь с доказательствами, зачем в головной группе нужен скромный церковный служитель?

Речь поневоле пропала втуне. Единственное — можно было поговорить о противном, о том, что действительно паства нуждается в присмотре, и ехать надо с основной группой. Но это было бы явным перебором. Вряд ли Кречетов после таких слов будет настаивать на собственном разрешении. Согласится еще раз — и что потом?

— Спаси вас Бог, Андрей Владимирович, — Александр картинно перекрестил полковника и зашагал к лошадям…

И вот теперь все они отдыхают в стороне от полузаброшенной горной тропы, и кто знает, сумеют ли когда-нибудь вернуться?

Вправе ли он, Генерального Штаба полковник Кречетов, был взять их с собой? И может ли служить оправданием, что нынешнего поворота событий он не предполагал?

Тяжело-то как!

Но надо заснуть. Уставшая голова у начальника ничем не поможет подчиненным.

Надо заснуть. Надо…

Глава третья

На свете не настолько много истинно мужских дел. Говорят, когда-то их было намного больше. Едва ли не все работы принадлежали мужчинам, а женщины даже не пытались оспаривать их. Теперь же, сказывают, в иных местах перевелись и работы, и мужчины. Многие в это не верят, но Джавад сам видел гостей издалека. Порою не сразу поймешь, кто из них есть кто? Даже наряды, прически и поведение одни и те же, словно природа создала людей абсолютно одинаковыми.

Слава Селиму, хоть здесь мужчины еще остаются теми, кем были созданы. Так же как женщины являются женщинами, существами, с которыми приятно общаться, которые растят детей, а не занимаются непонятно чем или, Селим упаси, пытаются взвалить на себя груз мужских забот.

Сейчас Джавад занимался истинно мужским делом. Он не спеша перебирал новые винтовки, доставленные только вчера вечером. Именно винтовки, а не обычные кремневые ружья. Подлинное сокровище. Считанные единицы обладали таковым, что в горах, что в ближних и дальних предгорьях. Обладание грозным оружием делало Джавада сильнейшим из владык гор.

Потому, не смотря на свое высокое положение, мужчина самолично поочередно разбирал каждую винтовку, внимательно рассматривая, едва ли не вынюхивая каждую деталь. Потом спокойно и деловито собирал оружие, целился в стену, однако так, словно видел за ней реального врага, щелкал вхолостую курком и тут же брался за следующее.

Жаль, было винтовок немного. Всего шесть ящиков по шесть штук в каждом. Но все новенькие, в обильной заводской смазке, так что приходилось тратить тряпку за тряпкой. А самое главное — к каждой из смертоносных игрушек придавалось целых сорок патронов. Огромное богатство, с какой стороны не посмотри.

При взгляде на чуть помятые при перевозке картонные коробочки с боеприпасами, суровое и малоподвижное лицо Джавада становилось мягче. На нем даже появлялось некоторое слабое подобие улыбки. Или, хотя бы, некий намек на нее.

Дело увлекало. Лишь было чуточку досадно, что ящики с оружием заканчивались один за другим. Оставалось непроверенными всего четыре винтовки, когда в дверь осторожно постучали.

— Да! — в кажущейся монотонности короткого слова приближенные должны были почувствовать недовольство. На то они и приближенные, чтобы улавливать оттенки настроения своего вожака.

Дверь осторожно приоткрылась. За ней стоял Абу, один из самых близких людей.

— Джавад, там прибыл этот, как его, Айрюс.

— Что-нибудь говорит? — обычным монотонным тоном уточнил Джавад.

— Да. Доставил, — наверняка, гость был гораздо подробнее, однако Абу убрал из речи ненужное и сообщил основное. Как часто бывает, основное уложилось в одно слово.

Веки Джавада чуть дрогнули. Это было едва ли не самое сильное выражение эмоций за последние годы. Некоторое время Джавад молчал в задумчивости, что выбрать из двух важных дел. Лишь руки, независимо от обуревавших мыслей, привычно собирали очередную винтовку.

— Пусть подождет, пока закончу, — принял решение Джавад.

Абу согласно кивнул и уже собрался закрыть за собой дверь, когда вослед донеслось:

— Угостите его немного с дороги. Сегодня Айрюс заслужил.

Один из самых авторитетных людей по эту сторону гор, не кто-нибудь — мейр, практически — правитель единственного здесь большого города, аккуратно вставил затвор на место и приложил к плечу приклад. Левый глаз сузился, правый же словно высматривал неведомую никому цель. Холостой щелчок — и еще одна винтовка легла рядом со своими сестричками.

Сильно хотелось посмотреть на принесенную вещь. Однако движения Джавада были такими же неторопливыми. Серьезные дела не терпят спешки и суеты.

Закончив с последней винтовкой, Джавад основательно и неторопливо вытер измазанные руки. Затем прошел в умывальную. Собственный источник вкупе с немалым богатством позволял не экономить воду. Мужчина тщательно умылся, не забыв подвергнуть данной процедуре лицо. Теперь можно было идти.

Айрюс, молодой светловолосый мужчина с носом, похожим по словам знатоков чужой фауны на утиный, обрадовано вскочил при виде хозяина. Опорожненный на три четверти небольшой кувшин с вином, невиданным напитком в горах, застыл памятником ожиданию среди почти нетронутого фруктового натюрморта.

— Джавад, я достал! — почти закричал Айрюс.

Кажется, он собирался в восторге панибратски хлопнуть хозяина по плечу. Наткнулся на холодный невыразительный взгляд Джавада и неловко замер с занесенной рукой.

— Где? — поинтересовался хозяин, словно не разглядел стоящий в отдалении контейнер средних размеров.

— Вот! — указал на него гость. — Представляешь, практически новый. Ему двух лет нет. Пришлось раскошелиться. А уж как я провозил его мимо таможенников — целая песня! У Порта еще ничего. Там у меня была заранее разведанная потайная тропка. Но вот в пустыне… Два раза удалось уйти, а в третий догнали на машине, суки, выследили. Но ничего! Я услышал шум мотора, и пока они приблизились, успел закопать контейнер с другой стороны бархана. Обыскали все тюки, перелопатили все, а товар-то, того, разрешенный. И даже бумаги в порядке, что пошлины уплачены. Вертелись, вертелись, а посмотреть в стороне не додумались. Только уехали, я контейнер раскопал, погрузил, да и дальше спокойно. Даже на крокусов не нарвался. Три месяца добирался. Представляешь?

Гость говорил возбужденно, голосом и видом подчеркивая значимость проделанного.

— Ты — молодец, — спокойно подытожил Джавад.

Айрюс явно ожидал больших эмоций, хотя давно бы мог изучить характер своего компаньона. На мгновение гость прервал путанный рассказ. Но выпитое вино не располагало к раздумьям или долгим огорчениям.

— Я уже думал: заметут! А штрафы за такое — сам знаешь! Хоть в тюрьму садись! — в горле пересохло от рассказа, и Айрюс налил себе из кувшина вина.

— Покажи в действии, — заявил Джавад.

Айрюс едва не поперхнулся вином.

— А деньги?

— Получишь свои деньги. Абу!

Вместе с Абу в комнату вошло еще двое приближенных Джавада.

— Отсчитай ему положенную долю, — бросил Джавад.

Под пристальным взглядом гостя Абу старательно перебрал солидную пачку денег, выделил обещанную сумму, но не дал ее в руки гостя, а положил на стоящий в отдалении столик.

Деньги притягивали, заставляли Айрюса тянуться к ним, но Джавад повторно бросил:

— Покажи в работе. Я тебя обманывал? Нет? Все получишь, как договаривались.

Пришлось гостю встать и направиться к контейнеру.

Извлеченный визор оказался сравнительно небольшим. Несколько кнопок и погашенные лампочки индикаторов на поблескивающем корпусе подчеркивали его совершенство. Помощники Джавада невольно подтянулись поближе к аппарату, разглядывая никогда не виданное чудо. Сам хозяин тоже не утерпел, встал рядом. Даже взгляд его вроде бы потеплел. Или, только казалось?

Айрюс торжественно надавил на одну из кнопок и пояснил:

— Вот так визор включается.

В подтверждении его слов, одна из лампочек загорелась красным светом.

Джавад с помощниками молча ждали продолжения.

Гость надавил другую кнопку, но на этот раз ничего не последовало. С выражением невольной досады на лице, Айрюс торопливо подкрутил один верньер, другой… Никакого результата.

— Работал, клянусь, работал, — торопливо проговорил Айрюс в ответ на невысказанный вопрос.

— Мне сломанные вещи не нужны, — сообщил Джавад.

— Он не сломанный, — Айрюс сам явно ничего не понимал.

Он никогда особо не отличался умом, и теперь лихорадочно пытался понять, в чем дело?

— Тогда, где картинка? — в присутствии главаря остальные молчали, и потому говорил только Джавад.

— Не знаю, — признался Айрюс. — Но должна быть, должна!

— Должна, — согласно кивнул хозяин. — Только, нет. Понимаешь, я очень не люблю обманщиков. Очень.

Гость поневоле вспомнил, что говорил хозяин о судьбе тех, кто пытался его обмануть хотя бы в мелочах. Судьба была жалкой и страшной настолько, что хмель моментально выветрился из головы контрабандиста.

— Я сейчас, сейчас… — забормотал он, повторно занимаясь нажимом кнопок и кручением верньеров.

Визор ответил на все человеческие попытки презрительным молчанием. В досаде Айрюс ударил агрегат ладонью, а потом несколько раз встряхнул так, что единственная горевшая лампочка мигнула. Но никакой иной реакции не последовало.

Так продолжалось достаточно долго, пока, наконец, Айрюс не выдохнул в отчаянии:

— Может, какая авария в центре?

— Может, — согласился Джавад и добавил под понимающие ухмылки помощников. — Или, катастрофа.

— Да, — машинально кивнул гость, но тут до него дошел смысл сказанного.

— Я же говорил: не люблю обманщиков, — произнес Джавад.

Отгадка, казалось, вертелась на языке, но под пристальным взглядом Джавада никак не желала облечься в слова.

— Абу! Займись гостем.

Тяжелая рука легла Айрюсу на плечо.

— Нет! — крик вырвался из глотки сам собой. Крик-протест против того, что предстояло.

Только никому не было дела до протестов гостя.

Кого интересует мнение покойника?

— Ты, Егор? — дежуривший Миронов повернулся на слабый звук шагов.

— Я, — ответил из темноты голос Крюкова.

— Дык рановато еще. До смены время есть.

Шел четвертый день, вернее — ночь пути. Места были безлюдными и безжизненными — даже животных почти не попадалось, за исключением каких-то ящерок и насекомых, но все равно в экспедиции принимали все меры предосторожности, и даже на посту стояли ночью по двое. На одном конце лагеря — кто-то из казаков, на другом — из офицеров и разделивший с ними тяготы батюшка.

— Все едино встал по нужде, так чего тут ложиться? Осталось всего чуть. Спокойно?

— Конечно, — хмыкнул Миронов. — Да кто тут нападет?

— Ладно хвастать, Аника-воин! Если понадобится, так местных наверняка найдутся такие тьмы — шапками закидают. Или, что тут у них? — правда, никакого страха Крюков не испытывал. Лишь сообщал факт.

— Ерунда. До сих пор обходились без потасовок. Вот возвернуться будет сложновато, — довольно равнодушно отозвался Миронов. — Как вспомню, скель там гадов было…

Но зачем забивать себе голову завтрашними проблемами?

— А ты хочешь, Козьма? — спросил Крюков.

— Нет покеда, — казак для убедительности помотал головой. — Вдруг найдем что ценное? Я своей бабе привести подарки обещал, мало ли что сгодится по хозяйству? Да и рановато еще. Задание не выполнено. А ты что, хочешь, Егор?

— Чего мне хотеть? Здесь хоть служба интересная. Новые места, опять же, случаи разные. Чем на одном месте торчать…

Позавчера именно Крюкову удалось подстрелить горного барана, и теперь экспедиция на какой-то срок была обеспечена мясом. Да и участки травы, пусть не слишком большие, попадались два раза, и удалось сберечь немного корма для коней. Оставшегося должно было хватить на пару дней, а там неужели не попадется пригодный для растительности кусочек почвы?

Крюкова и раньше тянуло на всевозможные мероприятия, а уж что может быть более интересного, чем дальняя экспедиция? Всякие поблажки, опять-таки, случаи в пути…

— Жаль, что остальных мы не встретим, — после паузы рассудительно добавил он. — Вместях веселее.

— Знамо дело. Токмо, почему не встретим? Лоскутов — офицер правильный. Найдет нас как-нибудь.

— Да как? Сам подумай — откель ему знать, что мы пошли по этой тропе? — возразил Крюков. Потом подумал и добавил. — Да и вообще, говорили ведь — ущелье словно срослось. Нет по нему прохода.

— Появится, — беспечно отозвался Миронов.

Он твердо знал, что должен вернуться, и потому проход просто обязан был появиться в соответствующую минуту. Когда они, груженные ценными вещами, отправятся в обратный путь и подойдут к знакомому ущелью.

Так что, если Миронов о чем-либо сожалел, так это об отсутствии достоянной добычи. Его нынешний собеседник тоже не переживал. Мало ли что случается в дальней дороге?

— Тут все иначе, — перевел разговор Крюков в иное русло. — И воздух, и даже звезды.

В небесной хмари впервые за все дни стали появляться просветы, и в открывающихся участках порою виднелись далекие светила. Их узор ничем не напоминал привычный, но, может, так и должно быть? Кто знает, раз сюда еще никто не забирался?

В темноте кивнул, соглашаясь, Миронов. Но пейзажи интересовали Козьму исключительно с практической точки зрения.

— Как думаешь, Егор, тут богатые земли имеются?

— Понятия не имею, — признался Крюков. — Сам видел — сколько шли, кругом сплошная беднота. Редко кто зажиточен. Да и откуда, ежели здесь даже не растет толком ничего? Но, могет быть, за горами есть и богатые края.

— Эх, хорошо бы! — мечтательно протянул Миронов.

Егор прекрасно понял казака, но поддерживать тему не стал. Последнее это дело — делить шкуру неубитого медведя.

— Иди-ка лучше спать, Козьма! Все едино я тут. Подежурю.

— Лады, — предложение было не из тех, от которых отказываются в походе. Это профессор со студентом спят без задних ног, и никакие дежурства их не касаются. А ты отдай третью часть ночи, хотя потом ждет трудная дорога.

Миронов ушел. Оставшийся казак запахнулся в шинель, посмотрел в сторону едва различимой тропы, а затем перевел взгляд на небо.

Просветы вновь затягивались, в еще имевшихся маячили какие-то ни на что непохожие созвездия. Но Крюков бы охотно поменял все знакомые и незнакомые звезды на одну-единственную луну. Только ночная гостья, похоже, находилась на другом участке неба.

Жаль. Дело к полнолунию. Хоть видно бы был подальше…